1. Курортная планета

— Давай попробуем повторить твой прошлый маршрут, — предложил я.

— Можно. Только тогда придётся спуститься к морю, к тому месту, с которого ты на охоту ныряешь. А тебе настолько это интересно, что не лень тащиться через пол острова, чтобы взглянуть на ещё один лабиринт?

— На ещё один необследованный лабиринт? Потому что тот, что я знаю, находится совсем в другой стороне. Конечно, интересно. Более того, его обязательно нужно будет нанести на план острова, а потом и включить в программу исследований.

— Энтузиаст!

— Какой есть, — не стал я спорить. А и зачем? Это отличное объяснение моего повышенного интереса.

Пришлось спускаться к морю, к моему любимому месту (эх, обломился сегодня мой заплыв) и начинать всё заново. Отсюда Марта двинулась намного увереннее, хотя временами останавливалась и принималась оглядываться. Или просто отдыхала — подъём здесь был намного круче, иногда чтобы преодолеть очередной метр приходилось помогать себе руками. Некоторое время маялся, не в состоянии осознать некоторое несоответствие, которое вроде бы уловил краем сознания, но не понял, что именно. Вот!

— А ты не слишком смело хватаешься за камни? Пальчики не боишься попортить?

Марта остановилась, выдохнула, потом театральным жестом потёрла ноготки об майку и уставилась на них как бы любуясь.

— Да, мой супернавороченный маникюр требует особо бережного отношения.

Нравится мне её юмор. Ноготки у Марты были аккуратные, довольно коротко обрезанные и без следов всяческих излишеств.

— Я имел ввиду, что человеку, который читает пальцами, нужно эти самые пальчики поберечь.

— А что с ними станется? — недоуменно оглянулась она.

Странно, вообще-то все переводчики с чужанского, которых я видел, не говоря уж о Проводниках, очень трепетно относились к своим рукам, в обязательном порядке после каждого сеанса чтения смазывали ладони снимающим напряжение кремом, а некоторые даже специальные перчатки носили. Запас крема, специально закупленного для переводчика, лежал у Доктора Сани, мёртвым грузом лежал, ни разу не востребованный.

— Астрофилярии. Да и у камней кромки бывают довольно острые, — выдвинул я наиболее очевидные аргументы.

— Ай, ерунда! Я же смотрю за что хватаюсь. Да и одна-две мелкие царапинки никак на мою работоспособность не влияют, тем более, что от местной воды всё заживает ну просто-таки моментально.

— Про морскую воду всегда так говорят, а я, например, ничего такого не замечал.

— Это потому, что ты в принципе здоров.

— А ты в принципе больна?

— А мне, в принципе нужно после каждого сеанса руночтения с кожи на руках напряжение снимать, и купание в море вполне заменяет некоторые специальные процедуры. Я читала, что вроде бы у здешней воды какой-то очень особый ионно-минеральный состав, который очень полезен для заживления всяких ран. Недаром эту планету на межгосударственном уровне признали курортной, не только же из-за благоприятного климата.

Ага, заплатили кому надо, слегка поинтриговали в эмпиреях — и признали. Однако, вот и нашла объяснение ещё одна замеченная за Мартой странность и в моём виртуальном списке, где собраны все "за" и "против", появился жирный плюс в колонке "за". Надо же, вода напряжение снимает! Об этом, кстати, стоит упомянуть в следующем отчёте отдельно, полезно знать и пусть проверят.

Путь наш закончился как-то внезапно — вход в очередной лабиринт так хитро был запрятан в складках рельефа, что обнаружить его можно было действительно только случайно. Ну или при детальном, очень подробном обследовании острова, которое значилось, насколько я знаю, только в очень дальних планах.

— Ну вот, собственно это он и есть, — Марта с видом хлебосольной хозяйки развела руками.

Я привычно пригнулся и вжал голову в плечи — на мой рост эти сооружения рассчитаны не были.

— Лабиринт как лабиринт, — я осмотрелся и, включив на комме фонарик, двинулся вперёд. — Разве что вход в него нетипично спрятан, обычно к ним идёт отчётливо различимая тропа. Сколько тут, три полных витка будет? Ага, и размеры вполне себе средние.

— А ты такой прям специалист? — голос девушки прозвучал обиженно. Ну да, она же со мной своим открытием делилась, а я о нём так неделикатно: "ничего особенного".

— Да тут каждый из старожилов может считать себя таким специалистом. На каждом острове есть хотя бы один, а чаще всего два или три лабиринта.

— И как их охраняют?

— Да почти никак. Нет, ну на обжитых, а особенно занятых под отели островах стоят и предупреждающие таблички, и камеры наблюдения, чтобы туристы не вандальничали.

— А чего стоит доплыть или долететь на необжитой, я видела проспекты, где в аренду предлагались самые разные виды транспорта, и оставить свой след в истории?

— Добраться на дикий остров ничего не стоит. А вот на счёт оставить след — проблематично, — я водил лучом фонарика по сторонам, осматриваясь. — Сама же видишь, какие здесь стены — ножичком не поцарапаешь, маркером не начёркаешь, разве что плазменный резак протащить, но кто же позволит?

— А если баллончик с краской?

— Было. Находили. Но она долго не держится, очень быстро сама собой слущивается со стен.

И так было не только здесь, это общее свойство сооружений Чужих — их очень сложно повредить. Но откуда бы это знать простому технарю? Приходится тормозиться, чтобы не сболтнуть лишнего. Эдак я скоро совсем тормозом стану.

— Свойство материала или системы самоочистки Иных?

— Кто же знает? А, вот и тупик, пришли, разворачиваемся назад.

Как и все обследованные мною лабиринты этот заканчивался плавным закруглением — тупичком. Я же говорил, что топографически лабиринты не связаны друг с другом — вероятность того, что они как и те, что мы нашли в космосе, могут служить пространственными порталами, в нашей конторе только обсуждалась. Или уже были получены какие-то подтверждающие факты? Я ведь тоже далеко не всё знаю. Чуть было не спросил у Марты, как же она из этого тупика в живой лабиринт попала, но вовремя прикусил себе язык: пока об этом эпизоде у нас с ней речь не заходила.

— И что, — вновь подала голос Марта, — вот эти лабиринты, которые обычные, не живые, никак не исследуются?

— Ну почему же? Исследуются и вполне серьёзными учёными и любителями энтузиастами.

— И что толкового могут наисследовать любители? — прозвучало очень пренебрежительно.

— Ну вот, к примеру: если, по особенному подсветить эти окошки, — я направил свет своего фонарика снизу слева, так чтобы луч от него застревал в туманно-прозрачном включении в марголите, — то можно там, в глубине, рассмотреть неясные тени. Некоторые любят по их форме предполагать, что именно в них застряло или было вмуровано.

— А ещё некоторые, — отозвалась Марта донельзя скептическим тоном, — любят гадать по кофейной гуще. Или вот даже приём такой в живописи есть: наставить клякс, а потом дорисовывать их до чего-то осмысленного.

— Ты ж девушка, должна быть романтичной! — наигранно возмутился я.

— А ты у нас блондинко, тебе позволительно во всякую фигню верить.

Вот уж приголубила, так приголубила.

— Ко второму лабиринту сейчас пойдём или оставим на потом? — я уже начал прикидывать наши дальнейшие планы.

Несбыточные планы, как выяснилось прямо тут же, со звонком пришедшим на мой комм: у моих орлов новая прога на роботах не "прижилась". И разбирательство в том, кто чего недокрутил и вообще, что в таком невесёлом случае делать, как раз входит в обязанности ведущего специалиста, а ведущий спец у нас как раз и есть я. Плохо иметь ненормированный рабочий день: это когда до обеда ты работаешь официально, а в любое другое время (включая ночь, между прочим) тебя дёргают по любому же поводу.

Мартина

Утро. Ранее. Мне понравилось начинать работу раньше других, первой приходить в корпус, пока он пустой и тихий, зажигать свет в своём аквариуме и погружаться в работу, пока не начали мелькать за стеклом тени любопытных и проще сосредоточиться непосредственно на деле. Я вдруг поняла, что мне действительно нравится то, чем я занимаюсь. Не просто устраивает способ добывания средств к существованию, как это было с обычными переводами, а доставляет удовольствие. Перевод рун — задача ни в коем случае не однообразная, каждый из них представляет собой что-то вроде ребуса, который можно разгадать десятком разных способов.

Ну и вообще, чувствовать себя частью коллектива людей увлечённых, взявшихся за масштабную и нетривиальную задачу было удивительно приятно. А я люблю узнавать новое, потому, наверное, так до сих пор с Делом Жизни не определилась, а папа, тот вообще говорит, что я учусь, как изюм из булочек выковыриваю, всё самое вкусненькое, всё самое интересненькое. А настоящая научная экспедиция, да ещё в таком райском местечке — это же здорово!

Многие, когда услышат это, покрутят пальцем у виска. Да я сама бы, ещё совсем недавно ни за что бы не поверила, что когда-нибудь скажу такое, но без начальства мне работать было некомфортно. Вроде бы приходишь, честно выполняешь свою работу, отсылаешь результаты... и как будто они в пустоту падают. Нет обратной связи.

Я уложила в ячейку последний на сегодня артефакт, погладила его по глянцевому боку и задумалась над проблемой. Психика — штука тонкая, и если уж мне стала понятна причина психологического дискомфорта, её нужно устранять. Пойти самой пообщаться с научруком, раз уж он сам меня к себе не зовёт, хоть выясню, что он сам об этом обо всём думает.

Артур Иванович обустроил себе рабочее место здесь же, в основном корпусе и отличалось оно от прочих разве что размером — на два приставных стола больше, чем у прочих. Но и барахла на них было навалено столько, что и этого пространства было маловато.

— Здравствуйте, не помешаю? — мне даже на цыпочки пришлось привстать, чтобы выглянуть из-за завала расхристанных картонных папок и блоков от каких-то приборов с торчащими проводами.

— Мартина? Нет-нет, что вы, у вас возникли какие-то проблемы? — он развернулся на вращающемся стуле и откуда-то из подстольного пространства выдвинул табуретку для меня. Я обошла кругом столы (хотя проползти под ними было бы быстрее — мелькнула у меня такая идея) и устроилась на предложенном месте.

— У меня возникла потребность обсудить результаты моей работы.

— А с ними что-то не так? — он спрятал глаза, автоматически потянувшись к какой-то бумажке.

— Я надеялась, что ВЫ мне это и скажете!

А не переборщила ли я с напористостью? Хотя Артур Иванович уже давно не юноша, наверняка я не первая нахальная студентка в его практике. Ну пусть не студентка, но моё ученичество закончилось столь недавно, что это несущественно.

— Видите ли, Мартиночка. Марта, — поправился он, видимо вспомнив, что я просила меня так не называть. — Я не шутил, когда предупреждал, что не очень разбираюсь в чужанском. Так, в ознакомительном порядке кое-какие основы, но недостаточно, чтобы обсуждать его на равных со специалистом.

От этих слов у меня в груди разлилось тепло, а на щёки наполз предательский румянец. Ё-моё, только что была девочкой на побегушках и уже р-раз, одним махом и серьёзный специалист. Приятно-то как! А как самолюбие довольно замурчало! Сейчас возгоржусь и сама себя на пьедестал поставлю, а нужно-то было мне совсем не это...

— Тогда, может быть, у вас какие-то вопросы возникли? — намекнула я. Может, сам догадается, чем меня озадачить.

— О, вопросов море. Вот например, артефакты с маркировкой Е12/4, У16/7, F1/11 и несколько им подобных. Мне совершенно непонятна их расшифровка. Что такое ABCD и следующие за ними цифры, что такое эрги?

— Это просто. Эти артефакты — продуктовые контейнеры, но в названии содержится не наименование блюда, а пищевая ценность. Как для нас имеют основное значение белки, жиры и углеводы, так для Иных это были какие-то другие четыре класса веществ, но поскольку мы не знаем какие именно, их принято обозначать первыми четырьмя буквами латинского алфавита. Эрги — энергетическая ценность, по-видимому аналогичная джоулям. Кстати, система счисления у Иных была двенадцатиричная, что тоже порождает дополнительные сложности.

— Про числа — знаю, — Артур Иванович что-то торопливо помечал на первом попавшемся клочке бумаги. Интересно, почему диктофон не включил, раз уж ему всё это настолько полезно? — А по другим переводам не проконсультируете? Что-нибудь сверх того, что вы написали в переводах?

— Вы хотите уточнить просто для составления более подробной картины или с какой-то практической целью? — мгновенно насторожилась я.

— Да как вам сказать, понемножку и того и другого. Было бы неплохо получить общее представление о том, что попадает в наши руки, но и дополнительное задание на нас свалилось. Разделить все артефакты на условно опасные, условно безопасные и совершенно непонятные.

— И что с ними дальше делать предполагается?

— Насколько мне известно, "Мегатур Стар" подписала с внешниками договор о совместном изучении и использовании артефактов Чужих, по которому часть из них остаётся у нас, часть передаётся внешникам, а некоторыми будем владеть и работать над ними сообща. По нему же, артефакты признанные условно безопасными для нас вскроют. Проблема в том, чтобы корректно их рассортировать, наши выводы, конечно проверит вторая сторона, но отдавать на откуп им всё было бы как минимум недальновидно.

Это-то как раз понятно. Напарят. С самыми благородными целями и заботой о будущем человечества, но напарят обязательно.

— А вам интересно, что там может храниться? — поинтересовалась я лукаво.

— Ещё как! — не стал отпираться научрук. — Но лично я настаивать на этом не буду. Пока, после ваших объяснений, за условно безопасные я готов признать только пищевые контейнеры. Но я не химик и не физиолог, я понятия не имею, что мне делать с килограммом сушёных ватрушек или литром водорослевого коктейля.

— Ведром ядовитой слизи, — полушутливо поправила я.

— Пусть даже с нею. Пусть уж этим занимаются те, кому этим заниматься положено.

— Да я думаю, те, кто занимается нашим делом в "Мегатур Стар", не дурнее нас с вами, и всё это отлично понимают, — я положила свою ладонь на сухую морщинистую руку. Что-то наш научрук сильно разволновался.

— Не знаю я, о чём они там думают и что понимают, — раздражённо ответил Артур Иванович. — И самое главное, что я не понимаю, зачем им всё это понадобилось: организовывать исследовательский лагерь, финансировать научные изыскания. Они же туристы! Вот и занимались бы своим делом.

— А на мой взгляд всё правильно: желать знать всё о своей собственности — это нормально.

— Мда, — он внезапно успокоился. — Мне в вашем возрасте тоже казалось, что всё логично и всё правильно. Может старею, что меня навязчивые идеи одолевать начали?

— Какие идеи? — тут же ухватилась я за оброненную фразу.

— Разные, — снисходительно улыбнулся научрук, но почему-то это было совершенно необидно. — Лучше давайте вернёмся к делам текущим.

И мы к ним вернулись — подробно прошлись по всему списку расшифрованного, прикидывая к какой категории можно отнести каждый из образцов.