Судьба в наследство

— Господь посреди нас, — поприветствовал их Боклерк, никак не прореагировав на движение мужчин; на то они и сопровождающие, чтобы всегда быть начеку. — Доброго вечера вам братья.

— Есть и будет, — ответил за всех Тиас, заметно расслабившись. — Что угодно его преосвященству?

Мысли, что секретарь мог прийти сюда по другому поводу, командир сопровождающих даже не допускал.

— Ему угодно, чтобы мы кое-что сделали этим же вечером, — со вздохом пояснил тот. — Я расскажу тебе, но не здесь.

На что Тиас фыркнул и процитировал всем известную поговорку:

— У всех стен есть уши. Это понятно, — брат державший кувшин протянул своему командиру полотенце, и, вытираясь, он бросил: — Сейчас, только оденусь.

— Нужно еще двух братьев с собой взять на твое усмотрение, — предупредил секретарь, на что Тиас вскинул брови в изумлении, потом неожиданно ухмыльнулся и, качнув головой, в свою очередь предупредил его:

— Боклерк, тогда вещи потемнее одень, а то светлое в ночи слишком заметно.

После этих слов секретарь смутился и покраснел словно девица, которую застукали на горячем. Лишь коротко кивнув, он поспешил наверх, чтобы переодеть свой любимый светло-серый пелессон, который из-за холода и сквозняков, царивших в коридорах дома, носил поверх сутаны.

Боклерк, Тиас и еще двое плечистых братьев-сопровождающих покинули особняк виконта Ранзе через черный ход, стараясь при этом сделать так, чтоб даже вездесущая прислуга не заметила их ухода.

На дворе уже стояла глубокая ночь, город был погружен во тьму, лишь в паре окон еще теплились свечи.

— И куда мы идем? — шепотом спросил у секретаря Тиас. — Что приказал его преосвященство?

— Сейчас нам нужно к боевой тройке, — так же шепотом ответил тот.

— А потом? — немного ехидно уточнил командир сопровождающих, явно что-то подозревая. — Потом куда с ними пойдем?

— Вот потом и скажу, — нервно откликнулся Боклерк, ему было жутко неудобно называть, куда именно отправил их епископ.

Неожиданно для себя брат понял, что ему очень стыдно и даже неловко думать о конечной цели визита. Сколько себя помнил, он воспитывался в церковных догмах и аскезе, и теперь попасть в место, где согласно Писанию сосредоточенны низменные человеческие желания, казалось немыслимым и невозможно постыдным.

Его детство и юность прошли среди братьев в скриптории ордена Святого Торкуния Затворника, а в двадцать лет он стал секретарем у прелата его высокопреподобия Констанса, который буквально через пару лет стал епископом-суффраганом, еще через четыре года полным епископом, а в скорости третьим, потом вторым и, наконец, первым достойным доверия. Вместе с ним и Боклерк рос в сане, все так же будучи при этом простым братом. Теперь же жизнь столкнула его с неожиданной стороной бытия, он потерялся от этого и пока никак не мог взять себя в руки, чтобы как и прежде выглядеть уверенным и невозмутимым служителем церкви.

— Так куда ж все-таки мы направляемся? — не отставал от него Тиас, и, видя, что из-за смущения из секретаря не выдавить ни слова, догадался и сам за него ответил: — Наверное, мы идем в бордель!

Один из братьев-сопровождающих изумленно присвистнул, а другой крякнул от удивления и, захохотав, протянул:

— Нам баб разрешили помять?!

Боклерк едва не подскочил на месте и резко развернулся к сказавшему.

— Ты!.. Ты!.. — но, наконец, он, кое-как справившись с возмущением, единым махом выпалил: — Еще раз я услышу подобное, ты немедленно будешь исключен из охраны его преосвященства, и сослан куда-нибудь на границу с Ражпуром, чтобы каждую неделю троебожцев гонять, норовя при этом получить отравленную стрелу в брюхо!

От этих слов брат-сопровождающий заметно приуныл, угроза была действительно нешуточная.

Больше по дороге разговоров не было, что доставило Боклерку немалое облегчение. Тиас провел их темными и пустынными улицами, до дома, где снимали комнату боевые братья. Стучать пришлось довольно долго, прежде чем дедок сторож открыл дверь и после недолгих препирательств впустил их. Старик побурчал немного, поругался, и, вручив им едва теплящуюся свечку на подставке, поспешил удалиться к себе.

Все так же командир сопровождающих, прикрывая рукой дрожащий огонек пламени, первым поднялся по скрипучей лестнице и постучал условным сигналом. Дверь приоткрылась практически сразу, и в образовавшуюся щель пришедших оглядели самым внимательным образом. Потом ее распахнули во всю ширь, и перед ними предстал раздетый по пояс и взлохмаченный со сна старший брат Дезидерий с обнаженным фальшионом в руке.

— Проходите, — кивнул он стоящему впереди Тиасу и посторонился, пропуская. Секретарь и братья один за другим зашли в темную комнату.

Впрочем, тут же стало светло — Карфакс зажег свечи, стоящие на комоде. И стало видно, что в это время Убино стоял с другой стороны двери. Хотя братья только что были подняты из кроватей, они оказались вооруженными.

— Что-то случилось? — хрипло поинтересовался Убино. Он прошлепал голыми пятками до своей кровати, и, взяв со спинки рубаху, принялся ее натягивать.

Боклерк глубоко вздохнул, собираясь с духом, а после, постаравшись придать своему голосу невозмутимость, выдал:

— Его преосвященство приказал сегодняшней ночью схватить хозяина богомерзкого заведения, именуемого домом терпимости и на месте его допросить. Вы и еще трое братьев, что посланы вам в усиление, должны будете пойти туда, чтоб я сам непосредственно смог провести допрос.

Боевые братья на миг замерли, переваривая сказанное, а потом Дезидерий поинтересовался:

— А заранее предупредить нельзя было? — и упрекнул секретаря: — Такие вещи с наскока не делаются. Нужно хотя бы выяснить для начала, там ли сегодня хозяин ночует. Если мы придем, а его нет на месте, что тогда делать? У нас есть только одна попытка, потом все карты раскроются, он из города от греха подальше сбежит. Ищи тогда ветра в поле!

Боклерк замялся, явно не зная как ответить, а Тиас, махнув рукой, заметил:

— А мы что можем сделать? Наше дело маленькое: есть приказ и мы его исполняем. Если епископу нужны сведенья именно сегодня, значит наша обязанность их узнать. А уж каким образом... Такие мелочи его преосвященство как-то не волнуют, — и, обратившись к Дезидерию, поинтересовался: — У тебя есть предложения, каким образом мы будем это делать?

Тот пожал плечами и, усевшись на кровать, принялся размышлять.

— Вот вы мне задачку подкинули! — протянул он, а потом обратился к брату: — Убино, мухой лети до борделя и проверь, там ли хозяин.

— А что сразу я?! — возмутился тот. — Каким образом я буду это узнавать? Постучу в дверь и вежливо поинтересуюсь, где он?!

— Не паясничай! — одернул его командир. — Прекрасно знаешь, если тот косолапый, что на медведя похож, сегодня на дверях стоит, значит и содержатель там. Последишь, как клиентура расходиться начнет. Если до тех пор хозяин будет у себя в заведении, глаз с дверей не спускай, оставайся на месте, мы сами к тебе подойдем.

Брат с неохотой стал натягивать теплые вещи, бурча при этом под нос, что это только ему так не везет, раз выпало торчать на улице пол ночи на морозе, когда зуб на зуб не попадает, высматривая всяких гулящих мужиков, и уродов поставляющих им девиц.

Вшестером в дом терпимости братья направились в самый глухой час, когда уже все непотребное веселье замерло, нагулявшиеся клиенты расползлись по своим домам, а уставшие девицы упали по кроватям, чтобы просто-напросто уснуть, а не работать, вытягивая из пришедших к ним деньги. Колокол на ратуше пробил четыре часа утра, Боклерк отчаянно зевая и ежась от мороза, старался не отстать от плечистых братьев. А тем казалось, и холод был нипочем. Они бодро шагали по безлюдным улицам.

Идти было недалеко, веселый квартал располагался в пятнадцати минутах ходьбы от дома, где братья снимали комнату. На подступах к борделю, когда до него оставалось всего лишь пара коротких улиц, к ним присоединился замерзший Убино.

— Выпить что-нибудь есть? — первым делом поинтересовался он. Только когда ему была подана фляжка, и брат отхлебнул из нее несколько приличных глотков, он смог наконец-то ответить на главный вопрос: — Хозяин сегодня ночует у себя. Все девицы улеглись больше часа назад, тогда же ушел последний клиент. Я тут уже лишний час заборы околачиваю. Могли бы раньше прийти.

— Нужно было, чтоб охрана расслабилась и уснула, — одернул его Дезидерий, пряча отчаянный зевок в кулак и, обратившись к братьям, приказал: — Поступать будем, как я скажу, и не спорим. Ясно? — те дружно кивнули, тогда он обернулся к Убино: — Делаем, как и в прошлый раз, только вусмерть пьяным будешь ты, благо у тебя сейчас запах изо рта соответствующий.

— Тогда дай я еще пару глотков сделаю, чтоб правдоподобней было, — кивнул тот и, проигнорировав возмущенный взгляд секретаря, вновь приложился к фляжке. — Вдобавок я замерз, чуть ли не до каменного состояния, пока не согреюсь, нормально двигаться не получится, — прокомментировал он, когда Боклерк собирался высказать все, что думает о неумеренном питье алкоголя.

Брат отхлебнул еще немного, крякнул, утершись рукавом, немного попрыгал на месте, чтобы разогнать кровь, и только потом направился в сторону дома терпимости.

Боклерк шел по улице, внимательно оглядываясь по сторонам и отмечая про себя, что все эти богомерзкие заведения внешне ничем не отличаются от домов благопристойных обывателей, разве небольшие вывески с шаловливыми названиями над дверью указывали, что именно здесь находится. Еще в этом квартале на первых этажах было гораздо больше трактиров, чем в какой либо другой части города. А так, если не знать что скрывается за стенами, то и помыслить нельзя было о разврате, творившемся за ними.

Но вот старший брат Дезидерий, неожиданно взвалив нормально шедшего брата Убино на плечо, который тут же стал запинаться и вести себя как явно перебравший, направился к одному из домов. Остальные мужчины, мгновенно все поняв, поспешили обогнуть их и занять ранее оговоренные позиции, лишь Боклерк на миг растерялся. Впрочем, он тут же был схвачен Тиасом за рукав и твердой рукой перенаправлен в положенное место, то есть за спину командира братьев-сопровождающих.

Пока шатающиеся Убино и Дезидерий изображая из себя нетрезвых, добирались до двери, остальные трое братьев замерли по обеим сторонам от нее, так чтобы их не было видно. И лишь Тиас с секретарем за спиной, остались чуть в стороне, чтобы не подвергать помощника его преосвященства опасности.

Перед тем как постучаться старший брат вскинул на плече Убино, словно тот норовил упасть, пьяным голосом, запинаясь и глотая звуки, поинтересовался:

— Т-ты т-точно уврн что нм с-сюда?!

Убино не менее правдоподобно ответил:

— Д-а-а! Т-чно. Там такие двчки... М-м-м! — он попытался отцепиться от Дезидерия, и словно не рассчитав сил, покачнулся и вновь навалился на него. — Стчи!

Однако дверь перед ними распахнулась без стука, и в проеме предстал медведеподобный охранник с проходящим фингалом под глазом.

— Снова вы? — пророкотал он, отступая в дом и норовя закрыть массивную створку. — Все уже спят, приходите завтра.

— Не-е-е, — протянул Убино, при этом отрицательно мотая головой из стороны в сторону. — Нам надо сгдня! Мы зплтим! — с этими словами он оттолкнул Дезидерия. Но, не удержавшись на ногах, ввалился внутрь и чтобы не упасть ухватился за шею охранника, полностью блокировав.

— Э-эй! — взревел тот, безуспешно пытаясь отцепить от себя брата. — Я же сказал все завтра!

Однако следом нетвердой походкой уже зашел старший брат и быстро огляделся в прихожей. Убедившись, что там больше никого нет, он сбросил с себя напускной хмель и точным ударом кулака отрубил охранника, стукнув того по затылку. От шумного падения мужчину удержал брат Убино, осторожно опустив массивную тушу охранника на пол. В распахнутую дверь первым влетел Карфакс, вытаскивая из-за пазухи несколько мотков веревки.

— Держи, — шепотом окликнул он Убино и швырнул ему один. Тот принялся сноровисто связывать находящегося в беспамятстве.

Следом за боевым братьями в дом тихо ворвались братья-сопровождающие.

— Вы двое вон туда, — едва слышным голосом стал раздавать приказание Дезидерий. — По левую руку спит охрана, сделайте так, чтоб из комнаты никто не вышел, но только тихо. Убино остаешься у двери, Карфакс и Тиас за мной. Боклерк тебя не должно быть видно из-за спины брата, пока мы не окажемся у хозяина.

Секретарь принял приказ безропотно. Он с удивлением рассматривал прихожую и открывающийся из нее вид. Стены холла были безвкусно отделаны дешевой материей, которую пытались раскрасить вручную, чтобы придать ей сходство с шелковыми шпалерами. Однако это явно не удалось. На потолке висела кованая люстра, так причудливо залитая застывшим воском, что первоначальную ее форму оказалось невозможно угадать. Поверх этих наслоений, давая скудное освещение, еще теплились пара свечей. Из прихожей наверх вела лестница, влево уходил коридор, куда бросились двое братьев сопровождающих, а в правую дверь просматривалась комната, напоминающая больше будуар какой-нибудь купчихи, пытающейся подражать великосветской даме. Ее отделка свидетельствовала о дурном вкусе владельца: в обстановке преобладали чересчур кричащие тона, а низкие кушетки, что составляли большинство мебели в комнате, были всевозможных видов и совершенно не сочетались по стилю друг с другом.

Братья, тем временем не обращая внимания на окружающую обстановку, поспешили по лестнице наверх. Командир сопровождающих дернул Боклерка за руку и силой потащил вслед за Карфаксом и Дезидерием. Мужчины, стараясь не скрипеть ступеньками, осторожно поднялись на второй этаж и, хотя лестница уводила дальше, они замерли на площадке перед массивной дверью. Тиас остановился на лестничном пролете, держа в руках подсвечник, чтобы осветить дорогу братьям и заодно прикрыть спиной секретаря.

Братья сначала прислушались, что творится внутри, а потом рывком распахнули дверь. Она вела в другую маленькую комнату, где на небольшом топчане сидя дремал еще один охранник. Все что он успел сделать — это вскочить на ноги, но ворвавшиеся братья с размаху врезали ему под дых, заставив молча согнуться, а еще парой ударов отправили в беспамятство. Все действо заняло мало времени и практически не произвело шума. Карфакс начал связывать охранника, когда Тиас и скрывающийся за его спиной секретарь зашли в помещение.

— Готов? — шепотом уточнил командир сопровождающих, у Дезидерия, который, ожидая возможного нападения, напряженно смотрел на ведущую из маленькой комнатушки дверь.

Тот, не проронив ни звука, лишь кивнул, явно дожидаясь, когда Карфакс закончит превращать охранника в веревочную мумию. В помещении было довольно темно и тесно, свет от свечей загораживали могучие спины братьев. В этой толчее Боклерк сделал один неловкий шаг, и незажженный напольный подсвечник упал с грохотом на пол.

— Чтоб тебя! — шепотом ругнулся Тиас, не успевший подхватить чугунную конструкцию.

Тут дверь, которую контролировал Дезидерий, распахнулась, и оттуда показался заспанный и совершенно голый мужчина.