Раб сердец

Что касается прочих, то Пепелюк с окончанием Войны Кольца уплыл с частью леших на запад. Радагаст, как считали очень многие,, остался в Нашем Мире с любимым им зверьём, а о двух других поговаривали, что они исчезли где-то на Востоке...

Бран, кажется, лежал на спине... Нет, точно, на спине. Всё тело полыхало. Руки-ноги не то, чтобы не слушались — казалось, отсутствовали вообще. Вместо них непонятно откуда и невесть куда текли ручьи расплавленного свинца. Голова не болела. Она кипела и одновременно лопалась. Сквозь опущенные кирпичные веки пробивались багровые сполохи. Где-то на дне души вяло шевелилось единственное желание — умереть.

-Скверно им. — Бран услышал густой бас сквозь гул в ушах. -Собака-то, вроде, приходит в себя, а вот человек... Зря ты, друг Радагаст, всё это затеял в наши последние минуты...

-Напрасно Радагаст вообще это делает. —заметили дру-гим, раздражённым высоким голосом. —Разубеждали же мы его, объясняли всю глупость затеи…

-Ничего, всё будет в порядке, Полландо, не задержу, успеем уйти. —убеди-тельно ответил кто-то третий, очевидно, названный Радагастом. —Видишь — человек тоже очнулся.

Губ коснулось горлышко тыквенной фляги. Бран жадно глотнул душистый настой, по всей видимости, медово-травяной. Поперхнулся, закашлялся. Прохладная струйка ласково скользнула в желудок, оттуда пошло волной блаженное облегчение. Неистовая боль вытеснялась бессильным изнеможением, голова теперь кружилась, но не болела. И можно было открыть глаза. Что Бран и попытался сделать. Как мгновенно выяснилось — опрометчиво.

-Ох!

Зрение возвратилось лишь через минуту, багряная муть и рябь пропали, предметы стали чёткими. Бран перевёл взгляд налево.

У берёзы стоял величавый седобородый старик в синей хламиде и такого же цвета широкополой островерхой шляпе. Он опирался на деревянный отполированный посох, увенчанный ярко поблёскивавшим сапфиром. Другой, отличавшийся только лиловым цветом просторного одеяния и сиреневым сверканием камня в посохе, стоял над псом, с лёгкой брезгливостью смотря на неровно вздымавшиеся собачьи бока.

Рядом с Браном на чахлой травке сидел такой же старец, только в коричневом балахоне и старательно бинтовал левый локоть. На плече старца восседал ворон. Тут же лежали посох, раскрытая сума, из которой выглядывали тыквенные баклажки и пучки сушёных трав.

-Я сошёл с ума. -беззвучно прошептал Бран.

-Скорее всего. —раздражённо-высоко подтвердил лиловый.

-Вряд ли. -басисто усомнился синий.

-Вижу, знаешь, кто мы такие? -поинтересовался коричневый.

-Смекаю. -прохрипел Бран, едва шевеля сухим распухшим языком. Ещё бы — не догадаться, столько про них читано... Надо бы, конечно, удивиться безмерно, да вот сил нет. За что же такая честь бродяге, бывшему учителю? Трёх чародеев вместе, верно, никто не видел…

-Пока что можешь считать это случайностью. -строго пробасил старик в синем. —Под руку в последний миг подвернулся. Хотя, знаешь ли, ничто просто так не случается. Подтверди, Радагаст Карий.

Старец, названный Радагастом, закончил наматывать полоску белого холста на локоть и опустил коричневый рукав.

-Гляжу, хочешь, чтобы тебе разъяснили... -устало сказал он Брану. -Не будет никаких объяснений, некогда, считанные мгновенья остаются... Если мой замысел удался, всё будешь знать сам. Ну, а коль задуманное не получилось, то и растолковывать нет смысла.

-Золотые слова. —насмешливо проскрипел лиловый. -«Всё будешь знать». Да только поблагодарит ли за дарованное тобою всезнание, о Радагаст? В который раз предостерегаю: подумай, не совершена ль огромная ошибка!

-Дайте ещё пить. -попросил Бран.

-Само собой. -кивнул Радагаст Карий и опять поднёс тыковку к губам Брана. -Скоро слабость пройдёт, сможешь двигаться. Оставляю лекарства вот в этой сумке, еду и питьё — в твоём мешке.

Он осторожно подсунул свёрнутую суму под голову Брана.

-Прости, что не спросил твоего согласия на… в общем, на то, что сотворил. Однако другого выхода не оставалось. -вздохнул Карий волшебник. -Мы вот-вот уйдём, а это была последняя возможность...

-Да-да, надлежит торопиться! —нетерпе-ливо прогудел старец в синем. -Пора! Время вышло.

-Прощай... Бран. -Радагаст Карий похлопал лежащего по плечу, погладил собачью голову и неожиданно легко вскочил. Коричневая мантия колыхнулась, на Брана повеяло горьковатым запахом степных трав. -Вмешаться в дальнейшие события вряд ли смогу, а вот знать о них — буду всё, так что смотри — хорошо распорядись полученным… гм… дарованием. Карра оставляю тебе, пусть помогает.

Ворон, шумно хлопая крыльями, слетел с плеча Радагаста и опустился на грудь бывшего поползаевского детовода. Троица, торопливо сойдя вниз по насыпи, исчезла в камышах за ивами.

Подул сильный холодный ветер. Бран застонал и с невероятным трудом повернул голову. Он увидел, как камыши окутались густым непроглядным туманом. Его струи закручивались в завитки и воронками взвихривались на большую высоту. Три огромных туманных завитка — голубой, сиреневый и светло-коричневый выпрямились над насыпью. Знобящий ветер подхватил их, поднял ввысь, смяв в бесформенные облака. Они неспешно потянулись к закату.

-Вот оно, значит, как... -простонал Бран переворачиваясь на живот. Ворон Карр предусмотрительно перелетел на сухую берёзу. -Так, стало быть...

Он непослушными пальцами левой руки закатал правый рукав. На чистой льняной повязке, охватывающий локоть проступало маленькое красное пятнышко.

-Не свихнуться бы… -жалобно сказал Бран.

На четвереньках, поминутно то тыкаясь лицом во вчерашний снежок, в жёсткую траву, то валясь на бок, когда подворачивалась забинтованная рука, он неуклюже подполз к псу. Тот с не меньшими усилиями и так же безуспешно пытался подняться на трясущиеся лапы.

-Ну? -спросил Бран. Взгляды человека и собаки встретились и человек осёкся.

-Что, у меня такие же глаза? -ужаснулся он.

Пёс страшно оскалился, чихнул. Ворон хмыкнул с ветки и шумно отряхнулся.

-Колдуны, чародеи... -с отвращением бубнил Бран под нос. -Вот уж не думал, что сподоблюсь узреть взаправдашнего чудотворца... Троих... Ух, свезло, так свезло! Хотя какие они теперь чудотворцы, главного Кольца давно нет, чудеса закончились. А что же они тогда с нами-то сделали, прежде чем раствориться?

Внезапно он поперхнулся и испуганно прислушался к чему-то внутри себя. Пёс — тоже. Ворон с неподдельным любопытством наблюдал за ними.

Уроки Брана

О Радагасте Карем

Радагаст Карий (Радагаст Бурый, Radagast, Aiwendil). Один из духов, лучше прочих сведущий в травах и повадках животных и птиц. За это лешие насмешливо прозвали его Айвендилем -«дружком птиц». Он приплыл из-за моря приблизительно в конце Третьей Эпохи Нашего Мира. Младшая богиня Йаванна хотела, чтобы Лепоглас Белый взял Радагаста в помощники, однако Лепоглас пренебрежительно именовал Радагаста «повелителем букашек», «простачком» и «дурачком» и не считал того полезным в своих тайных далеко идущих замыслах. Пепелюк Серый также, посмеиваясь, рассказывал снисходительные байки о «двоюродном братце Радагасте».

Таким образом, главные волшебники Белого Совета отвергли своего собрата, и даже не включили в Белый Совет. Волшебник поселился в долине Расхабля, чтоу южной опушки Лихолесья близ реки Андуин. Похоже пренебрежительное отношение к нему прочих чародеев мало волновало Радагаста. Он куда охотнее общался с животными, чем с людьми. Неудивительно, что оборотень Медвед (Beorn), крайне уважительно отзывался о нём как о «славном малом, хотя и волшебнике».

Лепогласу Белому удалось обмануть Радагаста: попросить помощи птиц-разведчиков, заверив, что это нужно для слежки за Чёрным Властелином. На самом же деле стаи воронов были использованы в поиске Кольца Всевластья. Конечно, Радагаст ничего не знал о предательстве Сарумана и верил, что его друзья птицы послужат благому делу. Лепоглас еще раз обманул Радагаста, чтобы заманить Пепелюка Серого в свою башню и пленить. Но Радагаст так же невольно, не подозревая об этом, спас Пепелюка, послав к нему орла-великана с новостями о передвижении Чёрных Армий. Орёл отнёс Пепелюка Серого в безопасное место.

В начале последней войны с Чёрным Властелином, когда союзники в отчаянии созывали всех под свои знамёна, они на время забыли о насмешливо-пренебрежительном отношении к Карему волшебнику. К нему отправили гонцов, однако те по возвращении доложили, что Радагаст покинул Расхаблю и отправился неведомо куда. Обозлённые лешие заявили, что Радагаст забыл о долге — борьбе с Чёрным Властелином — из-за игр с растениями и животными. Они требовали объявить ушедшего на восток Карего волшебника таким же изменником, как и Лепоглас Белый. Однако боги сочли поведение Радагаста не столь предосудительным и позволили тому вернуться в заморские Обетованные Земли.

Перед самым возвращением чародей внезапно решил сделать подарок первому встречному из смертных людей — передать свои огромные знания. Встретившиеся с ним чаровники Обилодар Синий и Поляник Лиловый долго отговаривали Радагаста от его замысла. Но тот всё же выполнил задуманное буквально за считанные мгновения до того, как все трое потеряли плотский облик и в своём бестелесном виде унеслись на запад.

2.

Бран смотрел на тлеющие в очаге угли. Сегодня он жёг дрова не по счёту — новогодняя ночь всё-таки, можно и топить и пожарче. Над очагом шипела насаженная на деревянный вертел гусиная тушка, запечённые клубни томились в горшке. Самое большое лакомство, которое удалось приготовить из сбережённых невероятными усилиями нескольких горстей муки — лепёшка…

…Он не только выжил в Усть-Гадюкинской Мокроти, но сумел трое суток уцелеть в Зазныбском Урочище. Настоящим чудом, баснословным и невероятным везеньем добрался в последний день желтеня-месяца до усадьбы лесозаготовителей на берегу круглого озерца. Судя по всему, тут стряслось нечто очень тёмное и нехорошее. На полу разгромленной избы лежал скелет, добела объеденный насекомыми. В амбаре всё тоже было перевёрнуто, но, похоже, ничего не забрано. Бран похоронил человеческие останки у промоины и решил, что оставаться в избе не станет. Он два дня подряд перетаскивал всё, что можно было использовать, в сухую землянку у самого берега и обосновался в ней с Рыжим и Карром…

-…Потерпи. —строго сказал облизывающемуся псу. —Вон, Карр, сидит себе спокойно и ждёт пока угощение дожарится. Почти готово, кстати.

Услышав сквозь сон своё имя, ворон открыл круглый глаз, убедился, что всё по-прежнему, вновь погрузился в дремоту. Рыжий тяжко вздохнул и непроизвольно сглотнул слюну. Пахло умопомрачительно, причём с собачьей точки зрения румяная тушка была совершенно готова к употреблению…

…Через два после обоснования у озерца дня лёг настоящий снег. Бран прикинул, как расчётливее использовать брёвна и доски избы и сараев, ежедневно отламывал необходимое для очага количество древесины, выковыривал из-под снега, просушивал и жёг большие комья опилок. Не мёрз, хотя на ночь приходилось закутываться в ворох старых одеял, найденных в избе.

Почти вся еда, хранившаяся в амбаре, испортилась, либо была растаскана мышами и муравьями. Но сколько-то ржаной муки, круп, соли удалось смести и выбрать из собранного мусор. Самыми же ценными находками оказались нераскрытая бочка с солёными в капусте огурцами и бочонок с рыжиковым маслом. Перекатывая их в землянку, Бран едва не заплакал от счастья. Конечно, найденного не хватило бы на зиму, да выручила рыбная ловля. Из полыньи в удачный день удавалось натаскать полведра окуней, даже попадались щуки.

Позавчера, когда валил густой снег, пришла стая волков. Они расселись напротив входа, уставившись на землянку немигающими зелёными глазами.

-Передай им, -буркнул Бран Рыжему, -что на дороге застрял обоз перекупщиков с битой птицей. Пусть потрошат последние сани, у возниц луков со стрелами нет.

Пёс долго взлаивал у двери, волки молча слушали. Потом мгновенно исчезли. А вчерашним утром Бран обнаружил у порога шесть мороженых гусиных тушек — благодарность серых грабителей за совет.

-…Всё! —сказал Бран. —Готово.

Он снял шипящего гуся с огня, подбросил дров в очаг. Ветки затрещали, стало светлее, дым устремился в жестяную воронку дымохода. Половина гуся была положена на дощечку в углу.

-Доброго вкуса! —пожелал Бран Рыжему, нетерпеливо водящему носом над горячим мясом. Пёс ответно фыркнул. —Потерпи чуток горячее не хватай, не то нюх испортишь.

Карр как всегда снисходительно покосился на четверолапого приятеля. Уж его-то застольные повадки всегда отличались благородной изысканностью. Вот и сейчас он с неторопливым достоинством брал клювом кусочки нарезанной для него рыбы и размеренно глотал.

-Полночь. —сказал Бран. —С новым годом нас, здоровья нам и удачи! Загадывайте желания.

-Гав! Крра! —послышалось в ответ...

…Наибольшей трудностью оказались мытьё и стирка. Корыта не нашлось, поэтому одежду приходилось кипятить в ведре и полоскать в полынье. Это было крайне хлопотно, но Бран терпел, не желая зарастать грязью. Настоящим испытанием оказалась стирка двух ветхих одеял. Руки покраснели и онемели от обжигающей холодом речной воды, в памяти услужливо всплыли мощные пласты сквернословия времен военной службы, но стирка была завершена.

-Надо! —измученно, но непреклонно объявил он Рыжему, помолчал и зловеще посулил: -Сами тоже мыться будем.

Обещать оказалось легче, чем выполнить. Под баню пришлось приспособить самый маленький из сарайчиков, забросав его под самую крышу снегом и тем самым избавившись от сквозняков. Ведро кипятка с золой отстаивалось, разбавлялось снегом до терпимого состояния и… Ополаскиваться приходилось чуть тёплой водицей.

-Сдохну как-нибудь после этакой баньки… -угрюмо пожаловался Бран Рыжему после первого мытья. Ну, если б это зависело от пса, тот решительно отменил бы любую заботу о чистоте, включая ежеутренние умывания. Чего там, вполне достаточно облизаться после еды, пусть тот намывается, кому чесаться лень. Но Бран был неумолим и для Рыжего также устраивал банные дни: -У меня в ногах дрыхнешь? Мыться без возражений!..

…Бран дождался пока дрова прогорят, закрыл заслонку дымохода. Вместе с Рыжим выскочили по нужде, вернулись, при свете лучины улеглись спать. Карр опять дремал на подоконнике, сунув голову под крыло. Пёс обстоятельно устроился поверх серых одеял, которыми до подбородка закрылся Бран и почти сразу издал громкий заливистый храп. Бран мстительно толкнул Рыжего пяткой. Тот поперхнулся, перешёл на мерное сопение. А его хозяину не спалось. В голову лезла всякая всячина…

…В лесной глуши, где они стали жить, ничего не могло произойти, ничего не менялось. Зато с самим Браном произошли с момента памятной встречи с чародеями воистину изумительные перемены. И он с волнением и удивлением ощущал их.