Несмотря на всю осторожность подгорного человека, не обошлось без несчастного случая. На одном из привалов Владомир толи по расхлябанности, толи назло Люпину полез за ягодами и провалился в волчью яму. Колья в ней давно прогнили, а края почти сровнялись, что, впрочем, не помешало юноше подвернуть ногу. Теперь он с отстранённым и мученическим видом хромал, опираясь на выломанный сук, и полностью сгрузил хлопоты по переноске больной на невурлоков. Карина серьёзно подозревала, что в яму он полез специально.
... Ты будешь меня слушать или нет?! — не выдержал голос, сорвавшись на писк. Девочка болезненно поморщилась: она надеялась, что голос обитал, где-то близко от их лагеря и теперь отстанет от неё с пустыми разговорами. — Думаешь, Вы самые умные? Думаешь, так просто сбежите и всё? Размечталась!!! Никуда Вы не денетесь. Война не в плоти, она в душе.... Бояться сразиться равно проиграть. Вы все уже повержены и растоптаны. Мне остаётся лишь войти в свои владенья, и твой потуги мне смешны. Слуги мои уже рвут никчёмных двуногих, уже упиваются их жизнью, уже множатся в их телах. Братья мои уже просыпаются в своих колыбелях. Сёстры мои уже шьют саванны для похоронных чёлнов. Охотник мой уже идёт по следу вашего дыханья....
Усилием воли Каринка встряхнула головой, отгоняя навязчивого запугивателя, и едва не сверзилась с носилок, вовремя подхваченная Люпином. Подгорный человек как раз собирался проверять, нет ли у больной жара.
— Дяденька, — тяжело зашептала Каринка, забыв от страха имя подгорного человека, и вцепилась в широченную руку бородача, — за нами идут. Посмотрите! Он идёт за нами? В тени... он крадётся по тени...
Люпин, сдвинув брови, жёстко убрал руку в карман и едва заметно повёл ухом (девочка, готова была поклясться, что он принюхивался), потом сузил глаза, жёлто блеснув радужкой, и плотно, поджав губы, отвернулся:
— Спеклась девка, галлюцинации начались.
— Н-да, — растерянно протянул Лоран, умудряясь одной рукой держать носилки, а второй придерживать за голову начавшую возмущаться девочку, — что же теперь с ней делать.
— Да бросим здесь, чтоб не задерживала, — огорошил всех своей прямотой командир. — Хотя и прибить можно. Будет ещё этакой дурочкой по лесу носиться и себе подобных плодить, или ещё какой тварью обернётся, ту же не подгадаешь с этими мохнатыми...
— А ты на каменоломне сам-то не залохматишься? — мстительно уточнил подгорный человек. — Как, по-твоему, мы вылезем из лесу с документиками от Восточного легиона, что сейчас на границе с тварями рубается?
— Дезертирами, — равнодушно заметил Лоран, — кем же ещё? Только как дезертирами.
— Нам сейчас значиться эту припадочную придётся до ближайшего города волочь, — капризно, совсем не по-мужски протянул раздосадованный неоспоримыми доводами Владомир. — Мол, сопровождали политических беженцев. А чего дурковатая? Так не знаем, какую дали, такую и волочём. Чего без поклажи? Так дурковатая: из кареты выпрыгнуть пыталась, коней попугала, те и понесли, об уступ в крошево рассадили, чуть, мол, эту вытащили. А кони где? Волки съели. А сами чего живы? Так дурковатая: сама волков покусала, потом две недели по лесу ловили, там и одёжу оставила.... Вы хоть представляете, что это за бред!
Бред или не бред, только других идей никак не появлялось, учитывая, что командующий заставой, наверняка, в отчёте написал об их задании, и возвращаться с пустыми руками было слишком. Мнением самой Каринки интересоваться после заключения подгорного человека никто не стал, посчитав охраняемую потерянной для общества. Девочка сначала думала плакать и пытаться убеждать окружающих в своей вменяемости, но не стала.
"Всё равно они не поверят моим словам больше.... Я должна сохранять достоинство. Если они и считают меня умалишённой, это вовсе не значит, что я и должна себя вести, как умалишённая. Я благородная дама из аристократического рода, моим отцом был лучший генерал Императора, моя мать происходит из древнейшего рода Империи, я...э-э-э... я тоже что-то значу, наверное.... Они не дождутся от меня унижений! Я в полнее в своём уме, а когда полностью выздоровею.... Не знаю, но что-нибудь обязательно сделаю такое, чтоб они все пожалели..."
Сумерки приближались уж слишком странно, толчками, как рвущие цепь псы. Ещё недавно солнечная рябь заката бередила небесное покрывало, как неожиданно вытянувшиеся тени сплелись сплошной мглой у ног путников. Игривый ветер стал злобным дыханьем, то замирающим, то продирающим до костей. Из земляных трещин бесшумно потянулись туманные трясущиеся плащи изнывающих призраков. Слабо трещали, словно на морозе, стволы в миг почерневших деревьев. Бессвязная вязь тумана и горклого дыма заволакивала лесную опушку, цедилась сквозь деревья, устилала поле, ползла к вершине холма, где одинокой звездой трепетал маленький запуганный огонёк костра. Владомир сидел возле больной. Мрачно сутулясь и кутаясь в куртку, он неживым взглядом прочёсывал зыбкое море тумана, вздрагивал от резких звуков, беззвучно нашёптывая все известные заговоры и молитвы. Люпин, как ни в чём не бывало, разминал суставы до мерзкого хруста, суетился с ужином. Подгорный человек просто не обращал внимания на странности погоды, принимая любые её причуды за должное. Невурлоки, вооружившись стрелами и короткими ножами, отважно, а может безрассудно, вошли в туман в поисках пропитания.
Каринка порывисто распахнула глаза, взмахом ресниц вскинув осевшие капельки тумана. На секунду сосредоточенное лицо юноши показалось ей привлекательным и достойным, лишь на секунду. Девочка молчала, скрипучий голос добился своего и затих, лишь мерзко похихикивая. И всё же Карина не сдавалась, раз за разом погружаясь в болезненный, сон она мысленно кричала, звала голос, требовала показать ей охотника. Только мольбы и крики её тонули в непривычной тишине и темноте. Измученная, девочка с трудом осознавала себя, чувствуя, как напророченное Люпином сумасшествие тянет к ней липкие лапы.
Теперь перед её глазами было чистое ночное небо с почти неощутимой пляской водяной пыли. Вода шептала, звала на помощь, рыдала и жаловалась. Она молила девочку о вызволении голосом, струящимся из каждой капли, стонала от непосильной ноши и жгущих оков. Воде не нравилось происходящее, она хотела опуститься в свои законные ложбинки, предаваясь вечному бегу и оставить загнанных путников в покое. Девочка снова закрыла глаза, растворяясь в чувствах окружающей влаги. Она парила дымкой над землёй, каждой клеткой своей ощущая ползущую опасность, слилась с туманом и видела мир им, его душой. Душой ручьев и озёр, падая в далёкие океаны и взлетая облаками. Вода в ней плакала от ползущего тенью сгустка зла, Каринка непереносимой болью ощутила бок охотника влажный и прожигающий тьмой своей и своей ненавистью. Девочка пожалела туман такой беззащитный и невинный в злодеянии. Вон в нём притаился ушастый зверёк, перепуганный дыханьем охотника, там полевая мышь волочёт в нору жука, вот бродят призраками мужчины. Сердце девочки сжалось в тревоге за, словно ослепших, невурлоков. Они одни там, с охотником, ещё не видящим, но уже опасным! А она ничем не может помочь, лишь мазнуть мокрым листком по шее, брызнуть в лицо каплями, отводя дальше от страшного создания. Что ей делать? Кого звать на помощь? Как...
Слеза медленно стекла по грязной девичьей щеке. Владомир привычно стёр её и, стиснув зубы в борьбе с непонятным страхом, лёг рядом с тёплым боком девочки.
"Я помогу", — обратилась неизвестно к кому Каринка, вместе со слезой касаясь кольца молодого офицера. Тело её отдалось благодарной за сочувствие влаге и гибким ручейком вытекло из платья, струясь в траве. Каринка захлебнулась восторгом и тягучим зудящим чувством. Она стекла лужей у подножья холма в маленькой уютной ложбинке, собрав волосы из легчайших клубов тумана, чистая и сияющая драгоценным камнем. Тело её, полное силы, здоровое и нежное, лишилось шрамов, синяков и ссадин, волосы струились речным потоком. Ветер радостно шлёпнул мокрой веткой по голой ноге, окончательно приводя в чувство.
Каринка едва не завизжала от ужаса, осознав себя нагой посреди непроглядного тумана. Где-то в его недрах затаился охотник, безжалостный, ужасный, жаждущий добычи любой ценой. Всё естество её разрывалось от страшных предчувствий. Капли по-прежнему стенали, жаловались ей, скулили от страха, а их помощнице хотелось скулить самой. Она должна что-то сделать, но что.... Будь она сильнее, будь она водой бесстрашной и могучей, рвущейся с гор смертоносным потоком, она б, обжигаясь, налетела на злобное создание, вбила б землю, топя и раздирая.... Каринка решительно плюхнулась на четвереньки и шустро поползла в противоположную сторону: она не была водой, не имела стольких сил.
Молодой офицер не мог заснуть, дурные предчувствия терзали душу, не давая сладко подремать перед пляшущим костром. Юноша не мог сказать, что конкретнее не даёт ему покоя, но чувствовал себя прескверно.
— Ты, кажется, жила по соседству, — обратился Владомир к охраняемой (последнее время он судорожно перебирал в уме знакомых девушек, силясь вспомнить среди них подопечную) и, повернувшись, с ужасом уставился на разложенное платье.
Подгоняемая страхом и собственными фантазиями, девочка набрала внушающую скорость и даже не заметила, как сшибла лбом что-то огромное и твёрдое. Невурлок быстро вскочил с земли, принимая боевую позицию. Беглянка схватилась за гудящую голову. Лица у обоих были больше чем изумлённые, а когда опознали друг друга, то потрясение на них читалось просто большими буквами.
— Ты тоже мне не веришь? — Каринка поджала губу, чтоб не разрыдаться, и собралась поползти прочь.
— Почему же... — гроллин с трудом переводил взгляд с простоволосой девицы то на носки собственных сапог, то на соседний камень.
Не помня себя от радости, девочка бросилась на шею нежданному заступнику, сбивчиво рассказывая, что за охотник прячется в тумане, зачем он их сюда заманил и где сейчас отлёживается, тыча рукой в непроглядную муть и моля защитить её. Невурлок просто, не мигая, смотрел ей в глаза, с трудом сдерживая подступающую к лицу красноту. Он был немного ошарашен таким поведением и просто не знал, что делать со свалившимся "счастьем".
— ...Я-я не это имела в виду, Кирх, — испуганно пролепетала Каринка, когда рука мужчины, рассеянно придерживающая ранее, вдруг властно прижала к себе. — Не трогайте меня!! Уберите руки!!!
Хорошо натренированная за годы обучения память услужливо предложила девочке полный список слышимых ранее ругательств, в надежде, что они привлекут внимание других охранников или на худой конец злобного охотника. Глубина знаний в этой области поразила саму Карину. Только удивительно сильный мужчина не думал обращать внимания на такие неудобства, и без лишних усилий, стянув с себя рубашку, закатал в неё орущую и брыкающуюся жертву, завязав рукава на спине бантом. До холма ему пришлось волочь добычу на плече под градом распоследних войсковых выражений, смысла которых Каринка не понимала (поэтому орала ещё громче), и увесистых тычков в спину от буйствующей девицы. Но по мере приближения к вершине иссякли и первые, и вторые неудобства доставки.
О людях и нелюдях, опасных и не очень
Холодная ещё зелёная трава, с длинными пушистыми хохолками смешного рыжеватого цвета противно щекотала босые пятки. Ни холодный ветер, облизывающий кожу, ни жёсткая душистая земля с крупными колкими камнями, ни царапучая кора огромной дикой яблони, ни треск задорного костра, а именно эти пушистики вырвали Каринку из удушливого бреда коварной дрёмы.
Девочка вздрогнула и хотела закричать, но крепкая повязка из шейного платка Владомира едва позволяла дышать. На издание каких-либо распознаваемых звуков не оставалось и надежды, а мычать Карина, как благородная дама, считала ниже своего достоинства. Да что тут говорить, всё их путешествие значительно это достоинство принизило. Девочка с трудом подавляла в себе истеричную обиду и проглатывала оскорбления. Сам статус сумасшедшей был ей до глубины души противен, однако с этим неудобством она научилась с достоинством справляться. Значительно обиднее было то, что после ночи с неудавшейся попыткой спасения ей не давали и минуты покоя. Кто-нибудь обязательно следил за ней, проверял крепость верёвок, контролировал движения и прерывал все попытки снова вытечь. Хотя Карина и сама не понимала, что произошло тогда на холме и как ей повторить нечто подобное. Ей больше не доверяли, а она с ужасом и трепетом понимала, что тоже не может верить никому из своих охранников совершенно никому.... Последние несколько дней её уже не несли на носилках, как человека, а просто перебрасывали с плеча на плечо невурлоки, не давая даже размять как следует ноги. Гроллины совсем перестали с ней разговаривать, зато стали больше прислушиваться, опасаясь приступа бешенства или обращения в неизвестно кого, после страшных историй, рассказанных Лораном за ужином. После этих баек Каринка не могла заснуть от страха и чуть слышно скулила всю ночь, пугая караульных своим диким видом.
... знай своё место, человек, ты ничего не сможешь сделать против меня, — шептал противный голос, Каринка научилась уже не воспринимать его и почти привыкла к кошмарам, что после временного поражения охотника стали лишь ужаснее и злее. — Смирись, покорись, девочка. Открой свою душу для меня, стань моими глазами и я позволю тебе жить. Покажи мне людей, чтобы слуги мои могли проникнуть в них, чтоб разорвали их тела и души, чтоб полчищем наполнили города, обескровили деревни. Не хватит твоей воли вечно со мной бороться. Упрямство трое будет забыто, гордость сломана! Ты ничего не изменишь! Подчинись! Покажи мне их! Нет? Тогда, может, славный носитель возьмёт на себя эту почётную миссию? Как поведёт себя мальчик?
Каринка порывисто села, пытаясь дышать глубже: до неё с ужасом дошло, к чему клонит ненавистный собеседник. Ни в коем случае нельзя было допустить того, чтобы ещё кто-нибудь пострадал от гадкого голоса. Карина вовсе не была такой смелой, просто, пережив этот ужас сама, не хотела мучить других, тем более что не всякий смог бы терпеть голос и уж подавно сопротивляться его просьбам. Кто знает, чем теперь они обернуться.
Дрыгнув пару раз ногами, девочка смогла перевернуться на живот. Кирх даже не обернулся: он, как и другие гроллины, кроме, пожалуй, Владомира, не обращал внимания на такие мелочи. Это молодой офицер после каждого неосторожного стона спешил к охраняемой проверять её самочувствие и сохранность. В какой-то мере это было очень приятно, но теперь Каринка была рада, что в их временном лагере остались только невурлоки. Ползать юная Корсач была не обучена, но старалась изо всех сил, беззвучно поджимая к подбородку колени и самоотверженно вытягиваясь всем телом, как большая неповоротливая гусеница.
— Ну, и куда это мы собрались? — задорно поинтересовался Лоран, легко поднимая охраняемую за верёвки.
Гроллин пошёл к костру, слегка раскачивая Каринку, словно сумку. Девочка жмурилась от страха, когда перед носом в сумасшедшей круговерти мелькала то земля, то стволы деревьев. Лоран сел возле сумок, прислонившись широкой спиной к стволу, и, усадив себе на колени пленницу, начал переплетать ей уже успевшую растрепаться косу. Если бы не его старания, от волос юной Корсач после такого необычного путешествия осталось бы одно название, теперь же сохранялась хотя бы простая коса, оказавшаяся весьма тяжёлой и длинной.
