Барон двух миров. Общий файл

Расшнуровав и сняв жилет, я натянул аскетон прямо на рубаху, а потом с помощью Рихарда облачился еще и в кольчугу. Среди местного дворянства ношение доспехов в городе вряд ли считалось образцом высокой моды, но человек, с которым мне придется общаться, вызывал у моего предшественника серьезные опасения, и в этом ему стоило верить. Кольчуга оказалась длинной до середины бедра, и была практически незаметна под камзолом. Весу в ней было килограммов десять, не более. Да и по внешнему виду она не многим отличалась от тех, что мы использовали в клубе. Главным отличием было то, что при ее производстве мастер не увлекался широким применением гроверных шайб в качестве источника материала, а добросовестно делал все кольца из стальной проволоки. Плащ с золотой фибулой под горлом дополнил мой наряд. Теперь, вооруженный и защищенный, я был готов направиться даже на встречу с дьяволом, в существование которого местная церковь, кстати, не верила. Видимо ей хватало и более близких противников. Те же орки жестокостью и кровожадностью могли дать сто очков вперед как сатане, так и всем его подручным.

Улица встретила меня теплыми лучами местного солнца, громкими криками осла, тащившего в неизвестном направление тележку с продуктами, и таким же надоедливым, как и на Земле, жужжанием мух над кучкой конского удобрения. На первый пристальный взгляд особых отличий местного мира от моей родины не видно. На второй и третий тоже. Хоть в голове и сидит мысль о том, что водятся здесь и драконы, и единороги, и менее приятные представители фольклора, верить этой мысли совершенно не хочется. А хочется просто раздеться до трусов и позагорать в свое удовольствие, нежась под греющими лучами небесного прожектора. В общем идиллия сельской жизни растянутая на целый мир.

Что-то не вовремя я расчувствовался, надо же и о деле подумать. Где этот чертов идиот?

— Рихард, чтоб твою печенку орки сожрали! Где мой конь? Или предложишь мне совершить поездку через весь город на этом голосистом осле?

— Уже веду, милорд, не извольте сердиться.

— Одноухий, скажи мне, зачем ты взял эту орочью отрыжку в поход, чтобы он портил мне настроение?

— Милорд, Рихард хороший солдат, послушный, исполнительный, никогда не грубит, — начал перечислять достоинства бойца десятник, но я грубо перебил его. Хотя почему это грубо? Если уж это мой десятник — что хочу с ним, то и делаю!

— Мой конь тоже очень послушный, исполнительный и ни одного непочтительного слова еще не сказал. Но мне почему-то не приходило в голову напялить на него доспех и вручив меч принять в солдаты, — последние слова вырвались из моего горла свистящим шепотом, вот что значит господский гнев.

Лицо Гуго цветом стало похоже на стену таверны, возле которой мы расположились. И что это его так напугало?

— Милорд, — кажется мне удалось нагнать на этого служаку такой ужас, что он слова еле выговаривал. — Не извольте гневаться. Я сам накажу Рихарда за нерасторопность. Только умоляю Вас, не надо его сейчас вешать.

В его глазах застыл такой неподдельный ужас, что мне даже стало стыдно за свою выходку. Что же это со мной? Никогда не замечал в себе тяги к такого рода развлечениям. Наоборот, всегда неприятно было смотреть на то, как обижают слабых. Тут память подкинула мне новую картинку из прошлого, и от этого воспоминания мне стало нехорошо. Оказывается, мой предшественник находил определенное удовольствие в таких вот жестоких забавах, и запороть слугу за провинность было для него совершенно нормальным делом. Хотя, на фоне поступков некоторых своих соседей это смотрелось просто невинной шалостью. По крайней мере, сжиганием деревень вместе со всеми жителями барон фон Грансвальт не занимался, и отдельное ему за это спасибо. Надо потихоньку менять имидж. Не охота как-то развешивать собственных подданных на осинках за украденную булку хлеба.

— Хорошо, Одноухий. Уговорил.

— Благодарю Вас, ваша милость.

Вот никчемная память. Только сейчас соизволила сообщить мне, что Рихард приходится десятнику то ли племянником, то ли еще какой родней. И Гуго уже решил, что я в запале могу сократить число его родственников ровно на одну единицу. Нехорошо, так можно народ и до бунта довести.

Наконец показался Рихард. Он вел в поводу трех оседланных коней, для меня, себя и Гуго. Еще двое солдат, имена которых я вспомнить не мог, вели своих лошадей и пару вьючных. Правда груза во вьюках было не очень много, и особого внимания они не привлекали. Если бы кто-нибудь узнал, что именно барону приходилось везти из своего феода в столицу соседнего государства, то самым пристальным вниманием этот груз был бы обеспечен. К сожалению, содержимое этих тюков просто вынуждало меня совершить экскурсию по столице.

Так получилось, что мой предшественник был замешан в контрабанде. Причем возил он через границу не водку и сигареты, как наши соотечественники в Прибалтику или Польшу, а продукт фармацевтической компании "Эльф и Со". Продукция данной фирмы была широко известна во всех людских королевствах, причем безо всяких усилий со стороны ушлых рекламных агентов. Бальзамы и мази эльфов возвращали молодость, делали кожу гладкой, а различные округлости еще более округлыми (без всякого силикона!). В общем, товар был нужный и дорогой. Одно плохо, не любила местная церковь эльфов, и всего, что с ними связано. Поэтому за баночку с целебной мазью можно вполне было угодить на костер, ну в лучшем случае, на долгую-долгую отсидку в монастырских подвалах. А уж мешки, которые сейчас украшали спину смирной лошадки, тянули как минимум на пожар 1812 года. Так что избавиться от этого счастья следовало поскорее. Вот и спешил я на встречу с мастером мудрых дел, едва сообразив, где я и кто я.

К счастью, навыки верховой езды достались мне среди прочего наследства, так что свалиться со спины огромного вороного жеребца мне не грозило. Вставив ногу в стремя и ухватившись за луку высокого седла, я одним рывком запрыгнул на коня. Ощущение было необычным. По крайней мере, на Земле верховой ездой мне заниматься не приходилось, если не считать раннего детства. Лет в шесть мама отвела меня в парк, где катали малышню на смирных лошадках из ближайшего колхоза. Помню свое изумление, когда лошадка, вместо того, чтобы везти меня по дорожке, направилась к обочине — пощипать травку. И никакие дерганья за уздечку не помогали мне направить это вредное создание в правильном направлении. С тех пор практического опыта по управлению этим древним транспортным средством более не имел. Надеюсь, подсознание мне поможет.

— По коням. Не отставать и не пялиться по сторонам. Вперед.

После легкого сжатия коленями конь, тяжело вздохнув, двинулся вперед, прямо к распахнутым воротам. Солдаты молча смотрели вслед, никаких пожеланий, типа "счастливого пути" или "возвращайтесь поскорее" никто не произнес. Хотя, мне то что за горе?

Первая улица столицы, с которой я имел несчастье познакомиться, быстро выветрила из моей многострадальной головы все романтические представления о средневековье. Узенькая улица, над которой нависают вторые этажи кое-как побеленных домов. Каменная мостовая, которую трудно различить под слоем грязи и конского навоза. Серые и угрюмые лица горожан, которым приходится по этому гумусу перебираться, чуть ли не вплавь. И запах! Как жаль, что местные умельцы не изобрели противогазов. Воняло почти как в сортире квадратно-гнездового типа в городе Волгодонске, куда я попал как-то раз в бытность свою подростком. Все бы хорошо, но туалет на шесть посадочных мест в сорокаградусную жару пах так, что после его посещения приходилось пять минут прогуливаться по округе и ждать, когда выветрится вонь.

Аборигены же, судя по лицам, если и ощущали какой-то дискомфорт, то старались спрятать его вместе с собственным мнением глубоко и надежно. Внезапный крик "поберегись!" заставил меня натянуть поводья с такой силой, что конь чуть не встал на дыбы. Из окошка второго этажа появилось ведро. И исчезло. Только содержимое этого ведра полетело на улицу. Слава всем богам, местным и не совсем, что не на меня. Правда один бедолага в какой-то матерчатой куртке, очень похожей на мешок из-под картошки цветом и качеством материала, увернуться не успел. И служил теперь источником многочисленных шуток для более расторопных.

— Посторонись! — крикнул Гуго и замахнулся плетью.

Начинавшая было собираться толпа мгновенно рассосалась вдоль стеночек, а куда делся местный "герой дня без галстука", я заметить не успел.

Провожаемые почтительными взглядами и поклонами, мы двинулись дальше. Хорошо еще, что мы в предместьях, где живут бывшие крестьяне и прочая беднота. В пределах крепостных стен обитал народ позажиточней, и там угроза применить плеть могла вполне закончиться потасовкой с разгоряченной толпой пролетариата или городской стражей.

— Не перестарайся с плетью, Одноухий. Мы не у себя дома, и лишние проблемы мне сейчас не нужны. Вернемся в баронство, и можешь сколько угодно гонять деревенщин.

— Как будет угодно милорду.

— И вообще, стань незаметным. А то твой вид начинает меня раздражать!

Десятник молча поклонился и направился в арьергард нашего маленького отряда. Похоже, идея скрыться с моих глаз и ему не раз приходила на ум, вот только повода все никак не предоставлялось.

Городская стена начиналась сразу же за кварталом, в котором располагался трактир. Сложенная из больших блоков песчаника, она была высотой метров так десять. Через каждые двести метров в ней имелись башни, выступающие вперед из общего тела стены. Похоже до идеи фланкирующего огня местные военачальники и архитекторы уже додумались, а вот артиллерия была им явно незнакома. Рва перед стеной не оказалось, его явно засыпали и утрамбовали для создания большого рынка. Все пространство от крайних домов до фортификационного сооружения занимали длинные ряды палаток, навесов и просто лотков, с которых торговали всем, что можно пожелать.

Идея порыскать по местной барахолке в поисках нужных в хозяйстве вещей умерла еще и не родившись, а если бы и родилась, то я бы ее зверски умертвил. Нет, сначала бы помучил, потом расчленил, а затем уже и придушил бы.

Городская стража лениво скучала возле раскрытых настежь ворот. Очереди не было, только редкие горожане сновали на базар и обратно. Поэтому при нашем приближении эти горе-вояки оживились и даже втянули пуза. Хотя, назвать такой курдюк жира пузом — это просто оскорбительно. Тут больше подходят эпитеты "брюхо", "пузище" или "огроменная трудовая мозоль". Этим ребятам вряд ли приходилось сталкиваться в бою с кем-нибудь страшнее таракана, уж больно невинный вид они имели. Хотя первые их слова сразу же убедили меня, что я сильно ошибался.

— Пошлина за въезд, благородный господин! По серебряному гульдену за всадника, — пробасил самый круглый стражник, если судить по объему талии — командир этого воинства пивных бочонков.

— Какая пошлина, кретин? Ты не видишь, что разговариваешь с благородным рыцарем? С каких это пор дворяне стали платить пошлины? — теперь уж сдерживать гнев подсознания не хотелось. Тем более память подсказывала мне, что дворяне во всех королевствах людей пользовались особыми привилегиями.

— Господин бургомистр издал указ, чтобы с каждого конного бралась пошлина на содержание славного города Авербург, его честного и неподкупного магистрата, а также доблестной городской стражи, что неустанно бережет покой и сон жителей столицы, — выпалив всю фразу на одном дыхании толстяк выжидательно уставился на меня.

— Да я твоего бургомистра утоплю в той куче навоза, из которой он появился на свет! Ыргых юбриз тшейт драхн, оргволт таарон лоумид (это довольно простое орочье ругательство имеет очень сложный литературный перевод, что-то вроде интимной связи достопочтенных предков означенного стражника с крупным и мелким рогатым скотом).

— Прошу прощения, благородный лорд, но у меня крайне плохо с другими языками, — этот кретин уже довел меня до бешенства, хотелось выхватить меч и помножить данного незаконнорожденного сына ослицы и барана ровно на одну вторую (то есть разрубить от плеча до седалища). — Да и потом в указе господина бургомистра говорится о всадниках, а никак не о благородных господах дворянах. Поэтому вы можете проезжать, а вот вашим воинам придется заплатить пошлину.

— Одноухий, Рихард берите вьюки и за мной. Остальные ждут здесь с лошадьми, — жаба, самый страшный зверь. Одна только мысль расстаться с деньгами привела меня в состояние тихого бешенства, тем более что названная круглой мордой сумма была весьма значительной. Хозяин трактира брал с меня пять гульденов за день проживания всего моего отряда, за пищу и корм для лошадей. При этом он закрыл трактир для прочих постояльцев, так что эта сумма с лихвой перекрывала все его возможные убытки.

Не то, чтобы у меня денег не было, просто финансовое положение моего баронства было далеко не блестящим, и привычка к строгой экономии вошла в мой разум вместе с памятью предшественника. Честно говоря, только благодаря контрабанде бюджет баронства еще сводил концы с концами. Недружелюбно настроенные соседи, отсутствие полезных ископаемых и прочие трудности заставили деда барона заняться таким неприличным для дворянской чести занятием, как торговля. Правда история о том, каким образом предку барона удалось вступить в контакт с эльфами и начать торговлю, была довольно запутанной. Но это сейчас не главное.

* * *

За стенами города начинался практически другой мир. Чистые улицы, вымощенные булыжниками, нарядно одетые дворяне и купцы, неторопливо шествующие по своим делам, большие кареты со слугами на запятках. Парадиз!

Однако не стоило заблуждаться. Все это великолепие было заслугой вовсе не нынешнего поколения королевства Гёгтинген. Система канализации, которой так гордился город, была заслугой строителей распавшейся уже более двухсот лет назад Великой Герландской Империи, которая не выдержала внутренних дрязг и междоусобиц, и тихо развалилась на отдельные королевства, герцогства и даже баронства, вроде моего. Булыжная мостовая, кстати, тоже была выложена во времена правления Императоров, а нынешние власти только поддерживали ее в хорошем состоянии. Ну а пышно разодетые потомки многочисленных знатных родов уже давно не надевали доспехов, чтобы выйти в бой. Им больше по нраву была светская жизнь столицы, со всей ее мишурой и блеском.

Хотя человек, к которому я направлялся в гости, заслуживал моего уважения если и не многочисленностью великих предков, то крепкой деловой хваткой и отсутствием брезгливости в вопросах получения прибыли. Хенрик ван Леен, почтенный купец золотой гильдии, имеющий огромный особняк в столице и многочисленную недвижимость за ее пределами, ростовщик королевского дома и прочая и прочая. А также, Проныра Хенрик для более тесного круга знакомств, ловкач и махинатор почище незабвенного Остапа. Правда, имеющий за душой не один десяток трупов тех, кто вовремя не убрался с его дороги. В общем, человек, который мог оплатить получаемый груз и сделать так, чтобы церковь об этой сделке не узнала.