Навеки.
Три.
Утром ему только и надо было, что припомнить этот свой сон. И он смог сохранить в себе внутреннюю бесстрастность: то место, где когда-то нашли прибежище страдание и одиночество, теперь заполнилось льдом. Теперь он мог оставаться безучастным и отрешённым от всего, как отшельник на вершине ледяной горы, в любое время, стоило только пожелать.
Это было всё равно, что принять лекарство от боли. Эдакая сыворотка от одиночества. Отныне его равнодушие становилось его щитом, а не просто позой.
Интересно, нельзя ли эту броню безразличия обратить как-нибудь и в оружие для нападения? Стоило попытаться, пожалуй. В конце концов, терять ему было нечего: худшее уже произошло.
Он поскорее оделся в с вой верховой костюм, который изначально был цвета натуральной кожи, но он велел перекрасить его чёрный цвет... Естественно, без ведома Батюшки. Но как же он был теперь рад, что сделал это! Чёрный всегда добавлял ему несколько лет, парочку сантиметров в росте и... придавал капельку роковой таинственности. Это был прекрасный выбор для того, кто решился на конфронтацию. Помимо прочего, то был цвет смерти. И он хотел напомнить этим отцу, как часто тот его доставал... не только в этот раз.
Он на мгновение снова задумался о своих инструментах: ну ладно, хотя бы лютню, её-то емудозволялосьиметь? И, пусть не упакованная в багаж, но она должна была находиться здесь, иначе у Лорда Витгена возникнут вопросы о том, куда она подевалась. К тому же оназдорово подошла бы для демонстративного протеста: для пущего эффекта взять да упаковать её прямо на глазах у Витгена! Это было бы один-ноль в его пользу.
Так что он быстренько сгонял в свой тайник ,обернувшись до того, как успело взойти солнце, и когда заявился Витген, властно постучавшись в его дверь...
... Ваниель уже мирно посиживал себе с инструментом в руках возле окошка и пощипывал струны, наигрывая неторопливую, но затейливую песенку. Такую, где в основном была задействована правая рука. И обставил всё это так, что со стороны казалось, будто он пребывает в таком состянии уже не один час.
Лорд Витген, конечно же, рассчитывал застать своего старшего сына валяющимся в постели.... В едва забрезжившем свете раннего утра намеревался устроить потерянному и убитому горем мальчишке хороший подъём, полагая, что тот всё ещё столь же уязвимый, как был ещё прошлой ночью.
Вас бы это сильно порадовало, Батюшка, не так ли? Снова убедиться в моей полной никчемности....
На деле же, постучавшись раз и распахнув дверь, он... вдруг обнаруживает, что Ваниель вовсе не спит, и даже уже собрал свои вещи и оделся в дорогу, и только при его появлении накрыл ладонью струны лютни, заставив её умолкнуть.
Ваниель поднял голову и бросил на отца взгляд, полный (так он, по крайней мере, рассчитывал) ледяного и равнодушного превосходства — такой, каким смотрят на совершенно незнакомого человека, без приглашения вторгшегося в дом. Удивление и лёгкое замешательство, промелькнувшие в ответ в глазах отца, доставили Ваниелю толику такого удовольствия, какого он не испытывал давно.
Положив лютню на кровать рядом с собою, он неспешно поднялся и гордо — насколько это было сейчас в его силах — расправил плечи.
— Как видите, сэр, — чуть шевельнув пальцем, он лёгким кивком головы указал на четыре своих мешка, — я уже готов.
Было видно, что его тон, его безразличные манеры застали Лорда Витгена совершенно врасплох.Тот закашлялся, и Ваниель, одновременно с приливом мстительного веселья, вдруг осознал, что в кои-то веки одержал в конфликте верх!
Витген вспыхнул, увидев, как Ваниель, быстро нагнувшись, берет свою лютню за гриф, ловкими привычными пальцами ослабляет ей струны и быстренько прячет в походный чехол.
То был вызов, и Витгену, конечно же, это было ясно. Он кинул на сына полный ярости взгляд и рванулся, было, чтобы отобрать чертов инструмент ... Но Ваниель вдруг встал перед ним в полный рост.Нет, он не проронил ни звука. Он просто так взглянул на Витгена, что тот и сам всё прекрасно понял.
Только тронь меня. Ну, давай, попробуй! Посмотрим, что будет дальше. Мне-то уже всё равно, мне плевать, что со мною станется,
И это выражение в глазах сына, действительно, заставило Витгена отступить.
— Ладно, можешь взять с собой свою игрушку, только не думай, будто это означает, что ты сможешь там попусту тратить время, околачиваясь возле никчёмных Бардов, — бросил Витген, пытаясь вернуть себе позиции, утерянные сразу же, едва он распахнул эту дверь. — Ты едешь к Сейвиль, чтобы обучаться там не только тому, как....
— У меня и в мыслях не было, сэр, — оборвал его Ваниель, изобразив едкую недоулыбку. — Не сомневаюсь, — продолжил он, очень точно отмеряя каждую капельку своего яда, — что вы дали тётушке чёткие указания на сей счёт. Как и относительно моего образования. Сэр.
Витген вспыхнул опять. А Ваниель ощутил новый всплеск желчного удовольствия.
Нам обоим совершенно ясно, что тут на самом деле происходит, не так ли, Батюшка? Но Вам-то хотелось бы, конечно, чтобы я сделал вид, будто всё совсем по-другому, по крайней мере на публике. Но я — вот жалость-то! — вовсе не собираюсь облегчать Вам жизнь. Не собираюсь проявлять милосердие при посторонних. Я одержал верх, Отец. Отныне мне на всё начихать, и это моё оружие, которого нет у Вас.
Витген нервно махнул рукой, и из коридора за его спиной в комнату Ваниеля осторожно вошли двое слуг и подхватив по паре мешков, поскорее выскочили обратно.
Ваниель перекинул через шею лямку чехла, пристроив инструмент у себя за спиной и давая ясно понять, что не никому не позволит прикасаться к своей лютне.
— Вам нет нужды провожать меня, сэр, — сказал он, видя, что Витген даже и не пошевельнулся, чтобы отправиться следом за слугами с их поклажей. — Уверен, у Вас есть... куда более важные и неотложные дела.
Витгена передёрнуло, да так, что он не смог скрыть этого.
Ваниель же молча прошествовал мимо, а затем обернулся, чтобы нанести свой последний удар — тщательно спланированный и рассчитанный на то, чтобы ранить как можно больнее. Так, как может ранить лишь правда, о которой обычно привыкли молчать.
— В конце концов, сэр, — спокойно бросил он через плечо, — мне-то, в общем-то, всё равно. У вас есть ещё четверо потенциальных — и, видимо, куда более достойных — преемника. А вот чего мнена самом дележаль, так это, что Вы сочли возможным не известить мою матушку о времени моего отъезда. Было б, конечно, приятно проститься с человеком, который и вправду станет по мне скучать.
Витгена просто перекосило.
Ваниель же вскинул бровь:
— Не утруждайтесь желать мне всего хорошего, сэр. Знаю, что Отец Лерен всегда проповедует, как важно говорить одну лишь правду, так что не хочу наводить Вас на грех, заставляя кривить душой.
Потрясённое выражение на лице Витгена всколыхнуло холодное пламя жестокого удовлетворения в скованной льдом душе Ваниеля.
Он развернулся на своих каблуках и уверенно шагнул в коридор, следом за сбежавшими слугами, не оставив отцу ни возможности ответить ему, ни дать указаний слугам.
Он прошествовал мимо слуг, что стояли с его мешками в мрачном, залитом тусклым серым светом коридоре, повелительным жестом приказал обоим следовать за собой. И опять испытал мрачное и горькое удовольствие: Лорд Витген-то, судя по всему, хотел устроить так, чтобы его сын побежал вслед за слугами, поджав хвост. Но неожиданная смена ролей застала его врасплох и оставила слуг без чётких указаний, тогда как Ваниель воспользовался неожиданной удачей и не собирался выпускать её из рук. Хоть раз в жизни — хоть один единственный, вот этот вот раз — Ваниель одержал верх, и он не желал сдавать позиций. Пусть заставят его, если смогут!
Он направился вниз по скудно освещенной лестнице, и слыша, как они там спотыкаются, впотьмах у него за спиной, порадовался, что взялся сам нести свою лютню, и что в мешках у него не было ничего, что возможно сломать.
Они вышли в дальний конец зала возле кухни: Ваниель решил не останавливаться на достигнутом, а ещё сгустить краски, выйдя к конюшням через лакейскую дверь. Отсюда было, в общем-то, и поближе, но он избрал этот путь не поэтому, а для того, чтобы отец знал, что ему отлично известно, что он о нём думает.
Обоим слугам с их тяжёлой поклажей пришлось поднапрячься, чтобы не слишком отставать от него, а они и так уже запыхались. Хрустя сапогами по гравию, которым был усыпан их двор от усадьбы до самых конюшен, Ваниель слышал тяжёлое дыхание в отдалении за своей спиной.
Солнце едва показалось над горизонтом, с медвяных лугов, где днём паслись лошади, поднимался лёгкий туман. Денёк-то, похоже, обещал быть жарким — один из первых по-настоящему летних дней. Выйдя из-за угла конюшни, Ваниель увидел, что двери в неё широко распахнуты, а внутри уже суетились люди.
Не можете дождаться, когда же избавитесь от меня, дражайший Батюшка? Хотите выставить меня поскорее вон, упихнув в одёжки и покидав по мешкам вещички? Что ж, тут я Вам, так и быть, сделаю одолжение. И пусть Вам будет стыдно.
Теперь, когда у него была защита, он впервые за целый год смог мыслить спокойно и ясно. Строить планы, а не захлёбываться в душевных терзаниях, и затем воплощать их в жизнь, не теряя голову от расстройства. Боже, как это, оказывается, просто! Всего-то — не брать ничего близко к сердцу. Не переживать о том, что могут с тобой сделать, и вот ты уже неуязвим!
Не уезжай я теперь, я бы в жизни не осмелился высказать подобного. Но я уезжаю, и к тому времени, как Батюшка наконец-то сообразит, как ему реагировать, я буду уже далеко от его карающей длани. Даже если он и доложит обо всём Противной Тётке, это будет выглядеть полным бредом.... Мало того, он рискует выставить себя дураком.
Он остановился в дверях — ноги чуть расставлены, руки упёрты в бёдра.Через пару мгновений все, кто был внутри, заметили его. Разговоры мгновенно смолкли, а все взгляды в полнейшем недоумении уставились на него.
— Почему не осёдлана моя лошадь? — спокойно и холодно спросил он.
Единственныминастоящими лошадьми, на которых он видел сёдла, была пара грубых коренастых жеребцов, очевидно, приготовленных для мастеров клинка. Оба мастера сейчас были возле них и возились со сбруей.
Голос его заставил их прервать своё занятие, выпрямиться и обернуться к нему.Нет, там, конечно, было ещё одно животное под седлом. Но то была вовсе не лошадь, а какая-то старая жирная пони, на каких катают ребятишек в поместье, пока те не подросли. В таком виде она годилась лишь для прогулки какой-нибудь старой фрейлины из свиты Леди Трисы.
— Прошу прощеньица, милорд Ваниель, — неуверенно ответил один из конюших, — но ваш батюшка....
— Мне абсолютно не интересно, что там приказал мой отец, — зло и грубо оборвал его Ваниель. — Неемускакать за тридевять земель на игрушечной лошадке. Этоменяотправляют в ссылку, а я не сяду верхом вот на это. Я не желаю въезжать в столицу на животине, которая сделает из меня посмешище. Кроме того, Звездочкапринадлежит мне, а не ему. Это мне подарила её Леди Триса, так что я забираю её с собой. Оседлайте.
Конюх продолжал колебаться.
— Если не станете, — Ваниель сузил глаза, в голосе зазвенела холодная сталь, — ясамеё оседлаю. У вас же так или иначе будут проблемы. Вот только если это придётся делатьмне, и моей матушке это станет известно, вам достанется и от неё, и от отца.
Пожав плечами, конюший отправился за Звездочкой и её сбруей, предоставив своему приятелю расседлывать пони и возвращать её на пастбище.
Замечательно! Усадить меня верхом на лошадь для новичков, чтобы смотрелось так, будто я совсем трус и не могу управиться с настоящим скакуном? Выставить дурачком, приехавшим в Хейвен на пони? Отнять то, чем я здорово дорожу? Не в этот раз, Батюшка!
Таким образом, ко времени, когда Лорд Витген, наконец удосужился, нанести свой запоздалый визит в конюшни, Ваниель уже уверенно сидел в седле Звездочки. Конюшие увязывали последние из его мешков на спинах трёх мулов, а мастера клинка, тоже уже верхом, ждали на дворе.
Ваниель похлопал по горделиво изогнутой шее своей кобылки — изящной вороной с идеальной белой звездой на лбу, один луч которой сбегал вдоль её тонкого носа.
Он нарочно выдержал длинную паузу, делая вид, что не замечает отца, и дав ему возможность сполна насладиться картиной: тем, как его сын восседает на горячей малышке-чистокровке вместо невзрачного старого пони. Затем легонько сжал звездочкины бока и направил её к краю двора — туда, где стоял Лорд Витген. Судя по выражению его лица, он снова застал его врасплох.
Звездочка изящно взяла с места, практически без звука прошлась по гравию, подобная ночной тени, скользящей в неверном утреннем свете. Ваниель специально выбрал для неё сбрую того же черного цвета, что и его верховое платье, так что он мог быть теперь уверен: смотрятся они вместе просто потрясающе. Она, видимо, тоже это осознавала, и направляемая им к отцу, красиво выгнула шею и горделиво задрала хвост, словно поднятое знамя.
По мере их приближения на лице Лорда Витгена промелькнула целая гамма чувств — от замешательства до смирения. Ваниель же оставался таким же, как и всё это утро — бесстрастным. Он сосредоточил свой взгляд на одной точке, чуть выше отцовской головы. Там, сзади, слышал Ваниель, уже выводили цепочку мулов, привязав поводья головного из них к седлу одного из мастеров клинка. Ваниель осадил Звездочку в паре шагов от края двора и взглянул на отца свысока, храня на лице абсолютное спокойствие и бесстрастность. Какое-то время они долго молча смотрели друг другу в глаза. Ваниель видел: Витген собирается с духом, чтобы выдать что-нибудь, подобающее ситуации, но каждый раз, как только он хотел уже открыть рот, слова застревали у него в горле под ледяным и лишённым эмоций взглядом Ваниеля.
Не собираюсь облегчать Вам задачу, Батюшка. После всего, что Вы сотворили со мной. После того, что вы только что собирались мне тут устроить. Хочу последовать достойнейшему из примеров и быть настолько же мерзким, как и Вы.... Вот только добавлю немного стиля.
Затянувшееся молчание сделалось невыносимым: даже мастера клинка начали испытывать неловкость и нетерпеливо заёрзали в сёдлах. Их тяжёлые скакуны беспокойно фыркали и переступали ногами. Ваниель же с его Звездочкой были подобны статуе из оникса и серебра.
Наконец, Ваниель решил, что довольно продлил эту муку. Он коротко кивнул — всего лишь раз и совсем слегка. Затем, ни слова не говоря, тронул поводья и аккуратно сжал звёздочкины бока. Лошадь дёрнула головой и резвой рысью понеслась по дороге, идущей к деревне, оставив мастеров клинка далеко позади себя. Те, принялись ругать и пинать своих неповоротливых животин в попытке угнаться за ними. Но едва миновав деревню в Форст-Рич, Ваниель осадил Звездочку: он вовсе не желал, чтобы она притомилась в начале пути, и не намеревался дать мастерам клинка повод велеть ему скакать между ними.
