Черные Властелины тоже плачут. Общий файл

— Ты, мерзкая помесь крысохрюка и скального чмошника! Чтоб тебя Безликие твари растерзали! Ты зачем нас сдала ректору? — топала ногами темная.

— Докажи, что это сделала я, — предложила светлая.

— А кто? Гоблин в пальто? — бушевала Астера, незаметно, по ее мнению, пытаясь нащупать трещину в защите Стеллы.

— Прежде, чем обвинять кого-то, добудь улики, иначе можешь нарваться на неприятности, — отвесила весьма ощутимую ментальную затрещину подозреваемая.

— Я тебя убью, зануда! — выкрикнула Астера и кинулась с кулаками на виновницу своих бед.

— Кишка тонка, недоучка!— усмехнулась, вставшая в боевую стойку Стелла.

Через мгновение раздался визг, и по полу покатился клубок тел.

Женская драка, бессмысленная и беспощадная. В пылу боя забыты приёмы и подсечки, болевые захваты и перекаты. В ход идут проверенные веками ногти и таскание противницы за волосы. Никакая личная защита, никакие оберегающие амулеты не способны противостоять идущему из глубины души желанию расцарапать обидчице лицо и проредить шевелюру.

Старший домовой, домовой, услышав доносящийся из вечно неспокойной комнаты шум и грохот падающей мебели, сунулся посмотреть, что там опять происходит. Но увидев бои без каких-либо правил и порчу казённого имущества, ) опрометью кинулся доложитьо беспорядке завхозу.

Последний был найден в обществе главного библиотекаря: парочка увлечённо уничтожала запасы спиритуса из лаборатории алхимика Сигизмунда дэ Жаба. При этом полу-демон Назаболуйский запивал алкоголь чьей-то кровью, а вампир Эдвардс закусывал чесночной колбасой. Собутыльники достигли той стадии единения с миром, что увлечённо вели диспут на тему: 'Все женщины — падшие создания'.

— Нет, ты понимаешь, Белладончик, я к ней со всей душой, а она мне по лицу половой тряпкой, — вытирал пьяненькие слезы Фиокрет.

— Ахматыч, жёстче с ними надо, жесте. Оглушаешь сзади пыльным мешком и сразу впиваешься в горло! — попытался выдвинуть клыки кровосос. Клыки застряли на середине, и теперь оскал вампира напоминал поломанный штакетник.

'Что теперь будет?! — схватился за голову домовой, увидев стеклянную бутылку с надписью 'Яд'. — Если Жаб узнает, кто спер его эликсир для философского камня, он будет в ярости! И в этот раз не обойдётся добавлением слабительного в кастрюлю с супом. Как минимум, будет всем принудительное потчевание зельем откровения, и моя кикимора узнает про заначку. Надо их как-то отвлечь и забрать остатки. Разбавлю водой, глядишь, алхимик и не заметит', — в голове смотрящего за порядком заскакали коварные мыслишки.

— Кхм-кхм, — он попытался кашлем привлечь к себе внимание.

— Оооо! Барабашкин, третьим будешь? — сфокусировав разбегающиеся в разные стороны глаза, икнул завхоз.

Желание выпить вступило в конфронтацию с опасением за сохранность накоплений. Звук разливаемой по стаканам жидкости стал пресловутой последней каплей, склонившей домового к окаянному пьянству.

Вскоре нетрезвый мужской хор задушевно выводил: 'Ой, упырь, упырь, не кусай меня, не кусай меня, моего коня'...

Проходящий мимо Лируш, остановился и с ностальгией подпел:

— Я приду домой, на исходе дня, отравлю жену, зарублю козла. Зарублю козла, долгогривого, не к лицу рога, мне красивому...

Потом он спохватился и осторожно зашел в кабинет алхимии, где в настоящий момент буйным цветом расцвела махровая пьянка.

— А что это вы тут делаете? — шевеля носом, поинтересовался карлик.

— Шухер! Замела, волчица позорная! — заметался домовой. — Спасайся, кто может.

— А кто не может? Вернее, не хочет? — узрев даму, библиотекарь игриво сложил губы дудочкой.

Фиокрет ревниво засопел и начал засучивать рукава. Белладонс ощерился. В воздухе запахло очередной дракой. Положение спас Барабашкин, отчаянно переживающий за остатки спирта. Впоследствии он так и не смог дать вразумительный ответ, за что больше волновался: за рекреацию дэ Жаба или за то, что выпивки не хватит. Припомнив интерес уборщицы к пресловутой комнате и выпятив для солидности объемистый живот, домовой пробасил:

— У тебя там возле 999-й воду разлили!

Своеобразное яблоко раздора весьма приятной наружности развернулось на каблуках и опрометью бросилось бежать. Барабашкин перевел дух и кивнул набычившимся компаньонам в сторону накрытого стола. Противники нехотя согласились пригубить стопку мира. Однако остатков спиритуса не хватило на это богоугодное не хватило, поэтому пришлось домовому распечатать заначку и два раза бегать в трактир за гномьим самогоном, а потом один раз — за пивом.

Посреди ночи алхимик проснулся от кошмара. Ему снилось, что эликсир для изготовления философского камня был цинично похищен недругами и распит на месте преступления. Спрятав лысину под ночной колпак, обернув бороду вокруг тощей шеи, он гигантскими прыжками понесся в сторону лаборатории, теряя на ходу растоптанные тапки. Когда Сигизмунд ворвался на рабочее место, перед его глазам предстала ужасающая в своем реализме картина: практически все пробирки и пузырьки с реактивами и зельями были разбиты, а их осколки щедро покрывали пол.

Сердце сжалось от дурных предчувствий. Затравленный взгляд алхимика метнулся к сейфу, где хранился самый главный компонент. О, тысяча нерадивых студентов на экзамене, хранилище оказалось пустым, а пресловутая бутылка с надписью, призванной отпугивать воришек, сиротливо терялась на фоне другой пустой тары, щедро покрывающей стол и подоконники.

Дэ Жаб уже был готов рухнуть в спасительный обморок, но мощный запах перегара и доносящийся из подсобки храп лишили его этой привилегии. Ворвавшись в каморку, алхимик узрел разноцветную лужу, в которой, трогательно обнявшись, спали вампир, полу-демон и домовой. А под головами у упившийся до состояния риз троицы, переливаясь всеми цветами радуги, лежал философский камень размером с приличный валун.

Обморок все же накрыл ученого черной пеленой беспамятства.

Лируш галопом несся по женскому крылу общежития. Ни в какую разлитую воду возле комнаты своей любимицы он, конечно же, не поверил — уж слишком у домового рожа была хитрющая. Значит, там происходит что-то ужасное, и он обязан спасти своего ягненочка даже ценой собственной жизни. Его намерение подкрепил женский визг, рикошетом отскакивающий от стен коридора.

— Ее убивают! — схватился карлик за голову и прибавил скорости.

Ворвавшись в комнату, он застыл парализованный невиданным зрелищем: Стелла сидела верхом на Астере и долбила ее головой об пол, а мерзавка, вместо того, чтобы сдохнуть, вцепилась в горло его ненаглядной деточке и пыталась ее задушить.

— Немедленно прекратите! — завизжал карлик, кинувшись разнимать драчуний.

Но наивный старина Лируш, тысячи раз присутствовавший при экспериментах и при жертвоприношениях, прошедший бесчисленное количество войн и сражений, к сожалению, никогда не участвовал в женских разборках. Едва девушки почувствовали, что к ним кто-то присоединился, как их ярость обрушилась на третью участницу схватки.

— Получай, гадина! — залепила карлику оплеуху Астера.

— Вот тебе, кадушка! — ударила под стеклянный глаз Стелла.

— Да мы тебя порвем!!!— завизжали они хором и двумя коршунами кинулись на оказавшегося не в то время и не в том месте миротворца.

Как он выбрался из той мясорубки, Лируш не помнил, а очнулся уже в коридоре, поправляя съехавшую на спину накладную грудь и вытирая разбитый нос. Что делать, он не знал. Хорошо, что на память пришли сцепившиеся дворовые псы: метнувшись в кладовку, безвинно пострадавший набрал полное ведро воды и, вознеся молитву Темным богам, вернулся на ристалище. Быстро плеснув в сторону дерущихся содержимое ведра, карлик поспешил сбежать — все же удар дочери ставил лично папа.

Ледяной поток привел девушек в чувство. Они перестали махать руками и ногами, пришли в себя и начали отряхиваться, попутно костеря на весь свет облившую их уродину. Со стороны парочка напоминала рассержено шипящих мокрых кошек: всегда аккуратно причесанная голова Стеллы напоминала воронье гнездо, а на лбу наливалась шишка; лицо Астры украшали царапины, а прореха на штанах не могла скрыть след от укуса.

Оценив ущерб, они переглянулись и... расхохотались.

— Острые у тебя зубки, почти как у крогонжалов, — хихикнула брюнетка. Как лечить будем?

— У тебя ногти не тупее, чем у мантикоры, — улыбнулась блондинка и прочла заклинание исцеления.

До утра девушки устраняли последствия драки. Зловредные домовые, как любые подчиненные, нутром почувствовали отсутствие начальства и наотрез отказались помогать. Пришлось бывшим врагам справляться самим. Когда же первые солнечные лучи проникли в комнату, Стелла вспомнила, что в пылу драки они намяли бока уборщице.

— Сто разведчиков-гоблинов мне навстречу! Завхоз нас казнит, если эта поломойка пожалуется, — простонала Астера. Ее соседка в этот момент лихорадочно листала учебник, (лишняя) в поисках заклинания, стирающего память.

Не найдя магического средства вспоможения, девушки решили все отрицать: в конце концов, свидетелей не было, а если и были, то в подвалах Академии, по слухам, водятся такие монстры, что даже бывалые ведьмаки отказывались туда спускаться.

На следующий день наказанные учащиеся дружною гурьбой отправились на отработку к Незаболуйскому. Астера шла как на смерть. В голове проносились картины зверских пыток физическим трудом, как то: чистка конюшен грифонов, прополка грядок с мандрагорой, дежурство по кухне, и (о ужас!) уборка. Но, видимо, стены Академии настолько пропитались древней студенческой магией типа: 'Хоть бы пронесло!', что завхоз так и не был найден. Понятное дело, студенты предпочли скрыть данный факт от ректора. Не нашелся он и на следующий день, и даже через неделю.

Первыми тревогу забили домовые, во главе с супругой Барабашкина. Одно дело — погулять пару дней, пока начальство отсутствует, и совсем другое — остаться без текущего руководства! Никому не хочется работать за себя и за того парня. Кикимору же преследовали мысли о лютой измене, и исстрадавшееся сердце срочно требовало развеять сомнения.

Многомудрая, выслушав жалобщиков, пообещала разобраться в ситуации и тут же благополучно об этом забыла. Но через три дня к ней пришла уборщица и тоже потребовала разыскать завхоза. Потрясая сломанной шваброй (кто-то из второкурсников, возомнив себя крутым парнем, ущипнул карлика за филейную часть), она потребовала выдать ей магические средства для мытья полов, новую половую тряпку и заменить поломанное орудие труда.

Флисента долго приходила в себя после этого визита. А потом отправила приведений на поиски Фиокрета. Но результатов это не принесло: Незаболуйский пропал в неизвестном направлении.

Еще через день пришли библиотекари и сообщили, что профессор демонологии требует доступ в закрытые фонды, а старший хранитель отсутствует на рабочем месте почти две недели. Смутные сомнения поселились в душе ректора. Их подтвердил эконом — вреднючий лепрекон Смитс. Ворвавшись в кабинет Многомудрой, он долго тряс финансовой документаций и грозился уйти в казначеи к местному королю, если она еще раз подпишет дэ Жабу очередную заявку на спиритус. В голове магини всплыл вчерашний педсовет, на котором по неведомой причине отсутствовал Сигизмунд. Сомнения переросли в догадку. Взяв с собой жену Барабашкина и уборщицу, она решила нанести неожиданный визит алхимику.

Если закаленный видами нечеловеческой жестокости Лируш вздрогнул, зайдя в лабораторию, то что говорить о кикиморе и давно не покидающей стены Академии ректоре. Перед двумя женщинами и одним скрывающим свой пол мужчиной распахнул двери самый грязный притон: пустые бутылки, давно протухшая закуска, забытые кем-то (явно дамой полусвета) фривольные трусики, горы немытой посуды, заляпанные сальными руками и приспособленные под стаканы пробирки и колбы. Стены лаборатории были покрыты грязными пятнами, а потолок — копотью. Ранее заспиртованные уродцы и редкие магические ингредиенты разбросаны по всему полу. Спящий в тарелке с непонятной субстанцией (судя по валяющейся рядом разбитой лютне) менестрель. Вместо оконного стекла в проеме торчит рояль с вырванными клавишами.

— Здесь пировали, а потом решили поселитьсятролли-людоеды? — брезгливо отодвигая от себя обглоданный мосол, поинтересовалась Флисента.

— Барабашечкин... — пискнула верная супруга, буйное воображение которой нарисовало картину мучительной кончины домового.

— Здесь пили, пьют и будут пить, если мы не прикроем этот вертеп! — рыкнул Лируш, заприметивший спящего под столом завхоза. — Давай, вылезай пропойца!

Карлик сделал попытку вытянуть Назабалуйского за ногу.

Пьянчужка что-то невнятно мычал, вяло отбрыкивался и ни в какую не хотел покидать спальное место.

— Ах ты, упыриный выкормыш! — взревела кикомора, узрев тихонько похрапывающую, размалеванную, тощую девицу. Хозяйка белья была найдена, к сожалению, вместе с домовым, нашедшем обиталище на ее костистых прелестях.

— Просыпайтесь, мои подопытные крыски, я принес вам лекарство! — раздался от входа дребезжащий голосок, и в устоявшийся плотный запах перегара, тоненькой струйкой влился запах 'свежачка'.

— Что тут происходит, дэ Жаб? — развернулась на звук ректор. Ее глаза полыхали как Адово пламя, а руки непроизвольно складывались в пассы убийственных заклинаний.

— Нет, это я вас спрашиваю, что тут происходит! — набычился нетрезвый алхимик и попытался принять суровый вид. — Вы мешаете проведению эксперимента, способного перевернуть ход истории!

— Вот куда идут денежные средства! На выпивку и шлюх! — из-за спины Многомудрой эконом материализовался экономом.

— Средства идут на нужды науки! — пафосно изрек Сигизмунд, нежно прижимая к груди бутылку спиритуса.

— О, вот и девочки пришли! — на звуки начинающегося скандала из ближайшего шкафа выпал Белладонс.

Флисента сверкнула глазами, щелкнула пальцами, и на головы алхимика, вампира, домового и полу-джина пролился дождь. А потом их долго и мучительно рвало: заклинание 'Протрезвей' носило радикальный характер.

Когда несчастные алкоголики, трясущиеся от холода и отходняка, смогли более или менее выражать свои мысли, то поведали историю принесения собственных внутренних органов на алтарь науки.

Придя в себя после потери сознания от лицезрения вожделенного философского камня, Сигизмунд трезво расценил, что какой бы размер камушек не имел, рано или поздно его сила иссякнет. Да и здоровая жажда наживы вкрадчиво нашептывала на ушко, что не мешало бы булыжничек распилить и продать. Но прежде следует узнать, как трем дуракам удалось за одну ночь сделать то, чего ему не удается сделать вот уже пол века? Дождавшись пробуждения троицы, он начал с ходу требовать раскрыть ему секрет изготовления философского камня. Мающиеся похмельем приятели долго не понимали, чего от них хотят, пока более подкованный в вопросах пития главный библиотекарь не предложил дэ Жабу освежить им память несколькими капельками спирта. Несколько капель переросли в несколько бутылок, и 'научные работники' потеряли ход времени.