Остерия "Старый конь"

— Ну и что тебе надо?

— Что ты знаешь об обносе дома Беппе Трехпалого?

Хеган вполголоса, но весьма искренне выругался. Приложился к кружке и долго пил, дергая кадыком.

— Тебе это зачем, Бельк? — прошипел он, отдышавшись. — Это же игры благородных, а ты вроде отошел от дел!

— Вопросы вместо ответов, Рыжий?

— Это поможет мне прожить подольше!

— Я бы на это не ставил.

— Бельк, это правда, совсем не мой уровень! И не твой, если уж на то пошло. Это политика, интересы благородных домов, может даже не только фрейских. Я сам узнал случайно и, скажу честно, надеялся, что мне это никогда не пригодиться. И тут появляешься ты…

— Расскажи. — голос Белька лишился интонаций и Рыжему сразу стало худо. Он еще немного повздыхал, посквернословил, но скорее соблюдая приличия, чем действительно возмущаясь.

— Ты ведь не отступишь, да? Тогда я хочу знать почему тебе это нужно. Этот ответ, да десяток ори34, если мои слова тебя удовлетворят.

— Большие деньги. Ты повысил цены? — Бельк приподнял брови.

— Только на эту информацию. Тебя устраивает?

— Пусть так. — Деньги были из специального фонда Мерино, поэтому Бельк не торговался. Тяжелые кругляши, блеснув в тусклом освещении таверны, легли на стол. — Ответ: Праведник интересуется.

— Проклятье! Ему-то это зачем? Простое посредничество его больше не устраивает?

— Зайди к нам в остерию как-нибудь и спроси. Я ответил?

— Да! Проклятье! Хоть из города уезжай!

— Так все плохо?

— Сам решай.

И Хеган быстро вывалил то немногое что знал. Бельк выслушал все это с каменным лицом. И хотя в паре с Мерино он был больше мускулами, думать он тоже умел. И прекрасно сложил информацию Рыжего со словами Мерино.

— Ну, тебе лично вряд ли что-то грозит. Но, если будут зачищать концы, ты можешь попасть под бритву. Тебе не нужно навестить тетку в деревне? Может она заболела?

— Демоны! Да ты представляешь какой это урон для моего дела?

— Больший, чем твоя смерть? Уезжай. Похоже все закрутилось не очень красиво.

Рыжий поник головой. Он знал Белька, знал о репутации Праведника, знал с кем тот водит дружбу. Знал и цену советам, вроде того, что дал ему Бельк. Рука его почти даже дернулась к кошелю, чтобы выложить полученные от земляка монеты обратно на стол, а губы почти сложились для произнесения благодарности, но что-то его удержало от обоих порывов. Как никак, а деньги он заработал!..

Входная дверь таверны качнулась, спустя миг руку Белька лизнул шершавый язык. Дэниз сидел под столом и не мигая смотрел на своего друга. Мордаха его не выражала ничего, но Бельк все же что-то смог на ней прочесть. Он улыбнулся другу одними глазами и провел рукой по густой и мягкой шерсти. Затем перевел взгляд на Рыжего.

— За кем-то из нас пришли.

Хеган выругался и жестом подозвал своих охранников.

— Мы уйдем через заднюю дверь. Проверь! — это уже одному из телохранителей, который тут же направился к кухне, проверять черный вход. Потом Бельку: — Ты справишься?

— Поглядим. Лучше без тебя, твои будут мешать если что. Гладкой воды, Рыжий.

— Доброго ветра, Бельк.

Северянин дождался, когда его собеседник с охраной выйдет через заднюю дверь, после чего неспешно допил воду, бросил на столешницу мелкую монету (за себя и за забывшего это сделать Хегана), и поднялся.

— Ну пойдем поглядим, кого там принесло по наши шкуры, Дэниз.

Они ждали сразу на выходе. Нагло перегородив все свободное пространство улочки, широко расставив ноги, положа руки на пояса, самоуверенно щерясь на выход, предвкушая страх своей жертвы. Четверо. При этом улицу перекрыли грамотно, стояли не кучно. Молодцы, в общем. Одного из них Бельк узнал, даже несмотря на темноту и довольно скудное освещение фонаря над дверью таверны.

Когда на лицо северянина упал свет, один из бандитов моментально стер с лица ухмылку. Остальные пропустили важный факт знакомства своего вожака и пожилого мужчины, у ног которого благовоспитанно уселся очень крупный котяра, но перемену настроения почуяли и враз посерьезнели.

— Доброго вечера, Ломаный, — сказал Бельк, делая шаг к главарю бандитов.

— И вам, значится, того же, синьор Бельк, — верзила со сломанным носом и зубами, как редкий частокол, даже попытался изобразить поклон.

— Из твоих людей ведь никто не будет делать глупых поступков, правда?

Ломаный оглядел своих подручных и отрицательно качнул головой.

— Хорошо. Так как так получилось, Ломаный, что принимая заказ, ты не сообразил, что цель — я?

В том, что его заказали Бельк и секунды не сомневался. Ходил он, прямо скажем, небрежно, вопросы задавал в лоб и довольно многим людям, которые не только его — мать за горстку монет в публичный дом отправят. Видимо, расслабился на мирных хлебах, раз так недооценил того, кого искал. И в то же время, он чувствовал, как внутри просыпается довольно порыкивая, та звериная часть его натуры, которая спала уже много лет, лишь иногда поднимала голову в полудреме. Достойный противник?

— Вы не подумайте, синьор Бельк, я бы не стал и браться, кабы понял, что это вы. — выдал бандит не очень внятную фразу. — Только как понять-то, когда говорят, человек, мол, с ручным зверем димаутрианским.

— В городе ведь тьма людей с гикотом ходит…

Бандит даже смутился. Настолько, что под загорелой и не очень чистой кожей проступила краснота. Наверное. Этот штрих Бельк скорее додумал, чем увидел.

Ломаный понимал, что сейчас здорово теряет лицо перед своими подчиненными, но выхода не видел. Поэтому с прямодушной прямотой выдал:

— Не сообразил как-то…

Дэниз мягко толкнул Белька головой в колено. Пошли, дескать, тут все ясно, драки не будет. Чего время терять? Гикот не очень любил Пыльную улицу.

Северянин улыбнулся одними губами, и Ломаному стало еще более неуютно, чем было до этого.

— Расскажешь мне, как выглядел тот человек, что попросил меня убить?

Тот с готовностью выложил описание. Наемник, мол, опасный тип. Лицо узкое, с бородкой рыжеватой, клином. Невысокий, двигается очень мягко, когда ногу ставит, то видно сразу: либо по лесу человек ходить очень хорошо обучен, либо бретер опытный. Дорожный плащ из хорошей кожи, берет на голове, а под одеждой явно легкая кольчужка поддета, по движениям видно. Вооружен странно, короткий клинок у бедра, не меч еще, но уже и не кинжал, лезвие, пожалуй, больше локтя в длину будет. А с другого бедра пистоля в чехле. Небольшая совсем, меньше локтя.

Бандит описал заказчика с такой поразительной точностью и обилием деталей, что Бельк, без сомнений, узнал бы его при встрече, хотя никого похожего по писанию в памяти он не нашел. Еще северянин в очередной раз поразился, хотя конечно, виду не подал, тому, какое количество разнообразных талантов гниет, и сгниет без следа и пользы, на этом городском дне.

— Спасибо тебе, Ломаный, — сказал он, когда бандит закончил живописать заказчика. — Ты очень мне помог. За мной услуга. У нас еще остались какие-то дела?

— Да какие у нас дела, синьор Бельк! — удивился Ломаный. — Встретились люди, поговорили, да и разошлись по своим надобностям. Синьору Лику наше почтение передавайте.

— Конечно. А если господин тот в плаще встретится…

— Сразу мальчонку в остерию к вам пошлю! А второго за ним отправлю!

— Хорошо. Доброго вечера, Ломаный.

Двигаясь прочь от места встречи с пыльниками, Бельк поймал себя на мысли, что стал копировать манеру говорить у Праведника. Эта его вежливость, неспешная речь. В конце разговора не хватало кивок головорезам Ломаного отвесить, да еще и с прощальным аристократическим «Господа».

«Мы уже как старые супруги», — усмехнулся про себя северянин. «Знаем друг друга уже так давно, что стали похожи».

Информация Рыжего стоила десяти ори и времени, проведенного на Пыльной улице. Как ему удается постоянно быть в курсе таких дел? Узнать, что в охране прибывшего недавно в Сольфик Хун скафильского купца состоит известный в узких кругах вор, сопоставить это с необычным волнением в среде пыльников, причем не простых, а авторитетных. Затем услышать про обнос дома корабела, узнать про несколько распоряжений все того же авторитетного пыльника и, вместе с информацией о всплывшем в доках трупе с обезображенным лицом, свести все это в понятную картину. Талант, определенно. Но все же пары моментов слова Рыжего не проясняли. Ну да ночь только начинается, есть время уточнить.

— Дэниз, — в общении между собой человек и гикот не нуждались в словах, но Бельку было комфортнее говорить со своим четвероногим другом. — Давай посмотрим, что там собрался делать господин Ломаный.

Гикот ткнулся головой в ногу своего человека, и того окатила волна радостного предвкушения и азарта. Дэниз любил охотится, но в городе это удавалось сделать нечасто. Несколько мгновений зверь крутил головой, наконец определившись с направлением, мягко потрусил в ту сторону, периодически оглядываясь на Белька.

— Не хами! — усмехнулся тот. — Беги нормально, не такой уж я старый! Поспею.

И гикот неуловимо ускорился, пропадая из виду в подступающей темноте ночного города.

Retrospectare

21 октября 771 года от п.п.

Праведник, дознаватель 1 ранга.

Тракт Февер Фесте — Вейр

Чувствовать на губах пепел поражения, когда уже готовился выпить вина за победу — неприятно. Раньше даже этот оборот «пепел поражения», который частенько мелькал в приключенческих бульварных романах и в речи салонных вояк, Мерино считал вычурным и неестественным. И вот поди ж ты! Во рту сухо, как с перепою или когда очень долго и много говоришь, и в душе так же — выжженная солнцем пустыня, по поверхности которой ветер несет пепел и запах гари. Нет ни гнева, ни ярости, ни обиды. Только усталость. Смертельная усталость человека, который не понимает, как цепь всех этих событий, такая ясная, выверенная и просчитанная на десять раз, привела к такому неожиданному финалу. Дознаватель первого ранга Тайной стражи, (да-да, барон да Гора, выписал-таки ему повышение прямо перед отъездом из Февер Фесте), переломивший ход войны с преступной организацией, каких еще не знала Империя, добравшийся до самых верхов организации этого заговора против власти императора, едет под чужим именем в домашнее поместье своего шефа, чтобы стать воспитателем его сына.

Пепел поражения. Скрипит на зубах.

Из столицы они выехали втроем: сам Мерино, в подорожной грамоте значившийся теперь как Федерико Виса; неунывающий и, видимо так и не понявший, что произошло, дознаватель третьего ранга Горото по прозвищу Шустрый; и новичок в его отряде, хотя уже и прошедший боевое крещение Гильдией воров — Джул. Остальные члены отряда Праведника нанялись в охрану торгового судна, уходящего в Димаут, где перезимуют и вернуться в Империю только весной следующего года. Все, кроме Белька, выслушавшего приказ шефа Тайной стражи и сообщившего, что он догонит Мерино по дороге, а пока у него есть важные дела, нуждающиеся в его личном присутствии. Что за дела, он, разумеется, не сообщил, а Мерино не особенно и интересовался. За Белька он не волновался.

Каждый человек в его отряде был достаточно искушен в вопросах лишения жизни других людей, но только Бельк был убийцей. Немногословный, невысокий, незапоминающийся человек среднего роста и с лицом туповатого работника с фермы, мог зайти один в дом с десятком противников, имея при себе парочку ножей, а через пять минут выйти и коротко сообщить о том, что противников в доме больше нет. За это Белька в отряде уважали и боялись. Боялись все же больше, поскольку было совершенно непонятно, что движет этим человеком. Но он был верен лично Мерино, даже не верен, а лично предан, как волк в стае предан вожаку, и ему было этого достаточно. И Мерино этого было достаточно. И он никогда не спрашивал, что согнало Белька с островов морского народа и заставило стать дознавателем в Тайной имперской страже.

Тусклое осеннее солнце уже клонилось к закату, и пора было уже подумать о ночлеге. К счастью, местность между столицей и Вейром была достаточно обжита, а Мерино ее изъездил уже достаточно, чтобы знать о стоящем в получасе езды трактире «Ретивый жеребец», который сам хозяин с каким-то непонятным упрямством называл остерией. Кормили там совсем не дурно, комнаты для ночлега были чистыми и стоили недорого, да и хозяин остерии был мужчиной разговорчивым, так что вечер обещал быть вполне приятным. За минусом отвратительного настроения, конечно.

Оставшееся до остерии время Мерино провел, покачиваясь в седле и споря с существующим только в его воображении бароном Сантьягой да Гора, — ведь позволяющий с собой спорить дознавателю какого угодно ранга шеф Тайной стражи мог существовать только в воображении. Мерино приводил аргументы, неоспоримо доказывающие необходимость брать верхушку заговора именно сейчас, по горячим следам, и тащить их всех, виноватых и невиновных в допросный подвал, — там то у них языки развяжутся! Но барон с необычной даже для воображаемого оппонента терпеливостью объяснял недалекому дознавателю, к чему может привести такая поспешность. Он говорил про интересы высшего дворянства, про кланы и партии, которые сложились при дворе императора Патрика, о самом Патрике, который в последнее время стал вести себя куда менее предсказуемо, чем раньше.

«Ну, положим, сунем мы всю карфенакскую знать под замок, и чего мы этим добьемся?» — вопрошал невидимый для остальных спутников Мерино барон да Гора. — «Ведь, по крайней мере на словах, именно карфенакцы являются одной из самых надежных опор трона! Именно они сдерживают алчность Оутембрийской лиги вольных городов. А, представим на минутку, мы разрываем союз со святошами, казним каждого второго и с кем мы остаемся против лавочников? С Товизироном, герцог которого спать не ложится, если кого-нибудь не обманет? С Арендалем и его придворными ведьмами?»

«А зачем нам кто-то для союза против лавочников?» — удивлялся Мерино. — «После бунта шестьдесят девятого35 у них ни армии, ни стен. Армия Императора может парадным маршем пройти по всем их городам, если они только осмелятся голову поднять!»

«Конечно, тут ты прав!» — барон усмехался покровительственно, как при разговоре с ребенком. — «Но из кого, позволь спросить, состоит армия Императора?»

«Бриллиантовая гвардия, фрейские войска и войска Императорского домена!» — без малейшей паузы отвечал Мерино. Он прекрасно знал диспозицию сил и средств на случай вооруженного мятежа какого-нибудь владетеля. — «И все расквартированы под столицей!»