Куноичи быстро осматривает своего подопечного и констатирует растяжение нескольких мышц, а так же небольшое чакроистощение.
— Я его понесу, нам осталось около суток пути, так что, думаю, проблем с этим не будет.
— Хорошо, — кивает Аои.
Акито Кавасаки
Бум!
Ой, иди нахуй. Как же меня уже заебал этот гром! Трое сраных суток, а я так и не постиг этого дзена, о котором так распинались монахи любой религии. Познай себя, говорили они, загляни в свою суть, говорили они.
И чё? Вот он, блять, я, в этой своей сути. Где дзен, чётки вам в очки?!
Нет, кое-что я, конечно, узнал и даже понял. Здесь можно было создавать вещи по-своему желанию, так же, как и еду. Поэтому, стоило моему сознанию 'проголодаться', как появлялся стол со всяческой жратвой. Наскоро перекусив, я отправлялся постигать себя дальше.
Миниатюрная гора, скорее всего, была моей слабой предрасположенностью к стихии земли, так же, как и гром — предрасположенность к молнии. С пылью было сложнее. Сначала я грешил на зачатки таланта к стихии воздуха, но, подхватив пылинки, я смог понять, что это не земля, не пепел, а самое настоящее железо. Стихия стали или что-то сродное? Непонятно. Для того, чтобы разобраться с этим вопросом, мне требовалось попасть в реальный мир и научиться владеть обеими стихиями. Насколько я знаю, кеккей — это всегда смесь двух или трех стихий.
И вот теперь я уже сижу перед красной луной и пытаюсь понять, что же она, собственно, означает. Чего только я ни пытался предпринять за время, проведенное здесь — подлететь к ней, пожелать, чтобы она ко мне приблизилось, отправлял в полет другие предметы — всё было тщетно. Что для меня, что для других предметов этого мира, загадочное светило оставалось одинаково равноудалённым.
Тут мне пришла в голову очередная догадка. В первый раз, попав сюда, я сразу подумал, что она сильно похожа на глаз — так почему бы и не попробовать? Закрываю оба глаза, открывая только правый, тот самый глаз, который я себе пересадил, и...
Ничего, блять! Опять ничего. Правый глаз задёргался от нервного тика, а луна, казалось, на всякий случай отдалилась от меня, что тоже не добавляло мне благожелательного настроения.
Так, спокойно! Что я помню из канона? Шаринган пробуждается от горечи утраты, хреновой жизни и вообще всего плохого. А что это значит? Значит, мне придётся вспомнить то, что я хотел бы забыть.
Устраиваюсь на голом полу и вызываю воспоминания из прошлой жизни...
Раскуриваю вторую сигарету и выпускаю плотный дым, который медленным туманом спускается с балкона и падает вниз под тяжелыми каплями дождя.
Дождь хлещет с каждой секундой всё сильней и сильней, но меня всё это абсолютно не ебёт. Не сейчас.
Крепкая порция никотина уже не вызывает кашель, только опустошение в голове, лишённой каких-либо мыслей. Очередной звонок, сбрасываю. Мне не интересны чужие проблемы, да и на свои я плевал с высокой колокольни. Были только я, дождь, сигарета и какая-то пиздострадальческая песня, играющая в наушниках.
Осенью, в день нашей первой встречи,
Я тихо заплачу на твои плечи.
Ну, а ты снова спрячешь себя под зонтом.
О да, я жалею, что я стал дождем.
Никогда не любил подобные песни, а сейчас... слушать что-то другое не было сил. Скажу честно, после того, что случилось, меня вполне можно было назвать мужиком без яиц. Словно вынули тот стержень, который делал меня самим собой. Даже весь гнев почти выветрился, хотя совсем недавно я был на грани того, чтобы убить человека. Просто пустота и равнодушие.
И я превращусь, в злой сильный ливень,
От мысли, что я тебе настолько противен.
Ну, а ты в который раз ничего не поймешь.
Ну смотри, я люблю тебя! Я — дождь! *
Смотрю на прохожих, завидую редким парочкам, немного сочувствую людям, бегущим под дождем, который застал их врасплох, и кидаю окурок в пробегающую мимо дворнягу.
Достаю третью сигарету.
Там, за моей спиной, бегает моя бывшая девочка, которая пытается одновременно собрать свои вещи и приложить что-нибудь холодное к яйцам своего теперь уже, видимо, нового парня.
Кто бы мог подумать, что, дембельнувшись из армии на несколько дней раньше, первым делом от друзей я узнаю о том, что моя девушка, весь год жившая в моей квартире, постоянно общалась с другими парнями? Всё бы ничего, да вот только по приходу домой, я увидел в своей спальне её широко расставленные ноги и чужой зад с завидной регулярностью опускающийся между ними. И всё это под какофонию её стонов от приближающегося оргазма, и его участившегося дыхания.
Вообще, было странно, что парень ещё на ноги сумел подняться, учитывая, как сильно моя шиза сорвалась. Не зря в роте меня старались избегать, особенно, когда я слетал с катушек.
— Сергей.
'О! А вот и шмара. А в письмах писала — ждёт и любит. Только в скобках не приписала, что хуй чужой с удовольствием приголубит' — пробило меня на поэтические нотки.
— Да, дорогая.
— Я не ждала, что ты приедешь так рано.
— Намекаешь, что я не должен был этого увидеть? — усмехаюсь, еле сдерживаясь чтобы не воплотить картины, присылаемые мне вторым Я.
— Нет, но...
— Вали. И лучше вам больше не попадаться на мои глаза.
— Ты изменился. Раньше...
— Что раньше?! — плохо, ещё немного, и на своих двоих она отсюда не выберется. Как же она меня бесит! — Ушел бы, засунув хуй себе в рот, так ничего и не сказав?! Может, я бы ещё и квартиру тебе переписать должен был? Что тебе ещё надо от меня, какого, ты, блять, ждешь ответа?!
— Я целый год ждала, но это не могло...
Срываюсь и даю зеленый свет своей шизе.
Хватаю её за руку и тушу окурок о её ладонь. Истошный крик заставляет лишь поморщиться.
— Чувствуешь?! А теперь представь, что так тебе прижигают не ладонь, а сердце, — тыкаю указательным пальцем себе в грудь. — Представила, тварь!? Убирайся отсюда, и чтобы больше я вас не видел, иначе в этот раз, я за себя отвечать уже не буду!
Рыдающая девушка, держась за руку, возвращается в комнату.
— И ещё. Я надеюсь, вы не подадите на меня никаких заявлений? Вам же не нужно незаконное проникновение в чужую квартиру?
Слышу, как за ними закрывается входная дверь и облегченно вздыхаю. У неё нет никаких возможностей, а хахаля своего она остановит, если тот на что-то способен.
Чем бы мне теперь заняться, в простой гражданской жизни? В двадцать два жизнь только начинается. И меняется. До неузнаваемости в своей мерзости.
Акито Кавасаки
Моё возвращение в реальный мир ознаменовалось сильной болью. Схватившись за глаз, я согнулся и застонал от боли.
'Нахуя ты её вспомнил?! Кретин!' — сквозь боль пробирались ругательства Второго, но я их старался заглушить, с удивлением наблюдая за ростом танкетсу пересаженного глаза. Неужели это произошло?
— Акито-кун, ты в порядке?
А чё, блядь, похоже на то?!
— Да, сейчас пройдет, — матерясь сквозь зубы, использую технику мистической руки, чтобы проверить глаз. Мутации были мне совсем непонятны, поэтому я отключил болевые ощущения и осмотрелся одним взглядом.
Судя по всему, мы уже почти прибыли на место, когда меня скрутило от внезапной боли прямо посреди улицы.
— Дайте мне минуту, и я найду нужный дом.
Отойдя в сторону, я соорудил нечто на вроде компресса-повязки из походной аптечки и принялся изучать улицу.
— Отец рассказывал, что дом родственников стоит немного в стороне от главной площади, но найти его будет несложно — на нем есть вывеска со ступой и лекарственными травами, — мы прошли на удивление многолюдную площадь и свернули возле лавки кузнеца. — Асами-сама, не расскажете, почему эта деревня выглядит несколько...
— Процветающей? — отвечаю кивком. — Землёй, на которой стоит эта деревня, владеет клан Токитори, да и особняк клана стоит совсем недалеко, он окружен бамбуковой рощей.
— Почему на их гербе бамбук? Потому что дом их клана расположен в роще?
— Нет. Видишь ли, их техники имеют форму бамбука.
— Идиотизм, — нахрена такие сложности? Техники из прямых палок? Бред.
— В твоём потоке, насколько я знаю, мальчишка из их клана. Если попросишь, он тебе покажет. Поверь, в этом есть смысл.
— Вот этот дом, — я указываю на здание с вывеской, которую описал мне отец.
Куноичи подходит к двери и стучит, нам открывает Роси-сама, женщина с добрым взглядом, которая ещё в нашу первую встречу чуть не затискала меня до смерти.
— Акито-кун? С твоим папой что-то случилось?
— Нет, Роси-сама. Я к вам с письмом. Думаю, вам лучше его сначала прочитать.
— А ты стал довольно милым мальчиком! — замечает женщина и принимает письмо, а я в это время чертыхаюсь. Даже перед куноичи спалился, хотя она, скорее всего, и так знала, больно частый гость в госпитале.
По приезду домой надо всё окончательно решить насчет своей линии поведения. Передав весь контроль второму, я не смогу задавать вопросы, а ведь мои знания об этом мире ограничиваются аниме и мангой, порой я не знал даже очевидных вещей, что усложняло мне жизнь.
Решено, будем легализировать свою думалку — сначала с пары робких вопросов с некоторыми вспышками ярости, а потом и вовсе сводить на нет общение Второго, оставив ему только битвы.
— Хорошо, Акито-кун. Девочка остается. Вы переночуете у нас?
— Конечно, — опережаю куноичи, не давая ей ответить.
— Мой муж сейчас помогает плотникам, у них упала балка и один работник получил травму, поэтому, Асами-сама, составите мне компанию, чтобы прикупить продуктов на ужин?
— Конечно, Роси-сама, — куноичи не остается ничего, кроме как согласиться.
— Акито-кун, проходите в дом и обустраивайтесь.
Дом у моих родственников оказался довольно роскошным по местным меркам. Несколько вещей интерьера, три комнаты и даже холодильник, работающий на электричестве.
Дождавшись, пока женщины уйдут на рынок, я отвел Аои в комнату, больше всего похожую на гостиную.
— Здесь ты проживешь до тех пор, пока я не узнаю, кто виноват в смерти твоей семьи. Я не знаю, есть ли ещё выжившие, кроме тебя, но общения с ними лучше всего избегать — неизвестно, участвовали ли они в заговоре, — девочка послушно кивает вслед моим словам. — Как только представится возможность купить линзы, скрывающие зрачки, обязательно приобрети, до тех пор не используй шаринган. Можешь попросить дядю научить тебя медтехникам, он знает основы, и это поможет тебе с контролем чакры. Хорошо?
Кивает.
— Если я что-то выясню, обязательно сообщу.
Прояснив ещё пару моментов, я убедился, что Аои не имеет никаких самоубийственных мыслей и во всем готова слушаться меня. Тем не менее, время от времени её стоит навещать, иначе она может напридумывать себе лишнего.
Раздался стук в дверь. Я немного растерялся, но всё же поднялся и открыл. На пороге оказалась красивая женщина с голубыми глазами и веснушкам.
— Здравствуй, мальчик. Роси-сама нет дома?
Знакомое лицо. Неужели я её уже видел?
— Меня зовут Акито! Я их племянник. Роси-сама ушла на рынок за продуктами. Поэтому я присматриваю за домом, — отвечаю, как можно вежливей и по-мальчишечьи.
— Ясно. Акито-кун, передай маме, что заходила Юкими.
— Хорошо, Юкими-сама. Я обязательно передам тётушке, что вы приходили.
— Спасибо, — девушка дарит мне тёплую улыбку и уходит.
Юкими-сама, значит. Теперь я знаю, почему мне знакомо ваше лицо.
Ужин прошёл без особых происшествий, а вот ночью моё второе Я снова затянуло меня во внутренний мир.
— Ну и что это за нахуй? — сходу спросила меня шиза, кивнув на красную луну с... засечкой?
— М-м-а, — как говорит Какаши-пока-не-сенсей. И в самом деле, что это за хрень? Какое-то подобие шарингана? В том, что оно относилось к нему, сомнений не было, вот только на месте первого томое висела обыкновенная зарубка.
— Понятия не имею. Но что-то мы точно выиграли с похода к Учихам — остается только узнать, что именно.
Дорога назад заняла двое с небольшим суток и обошлась абсолютно без приключений. На воротах нас по-быстрому осмотрели (Куренай-сенсей уже была в обычной форме джонина) и отпустили. Куноичи тут же распрощалась со мной, а я отправился домой.
Дома я застал отца, отдыхающего после дежурства. Услышав, как я вошёл, он тут же проснулся и спустился в гостиную.
— Как прошло?
— Удачно. Они без проблем согласились присмотреть за ней, особенно Роси-сама.
— Да, она всегда хотела девочку, — довольно вздохнул старый ирьёнин.
— Её искали?
— Исключительно АНБУ и караульные. Простые шиноби, начиная с джонинов, не были подключены к поискам. Я не знаю, что произошло, но ты чудом ушёл оттуда живым. Говорят, весь квартал был заполнен АНБУ, как только появились новости о нападении, но что-то их отвлекло — видимо, благодаря этому ты и сумел уйти.
Да, момент был рискованный. Но я всегда мог притвориться, что услышал шум, а дяденек-полицейских не было. Никто бы не воспринял ребёнка всерьёз — максимум очередная проверка у менталистов, ну и на заметку меня бы взяли. Тогда автоматически накрылись бы все мои планы на будущее.
— Пап, на самом деле я не за этим ходил в квартал Учих.
Тоуширо-сан тяжело вздохнул.
— Ты всё-таки не выбил из головы те бредни насчёт пересадки шарингана и попробовал извлечь глаз из трупа? Не с твоими навыками...
— И даже больше, — снимаю линзу с правого глаза и подаю чакру в глаз, активируя ша... то, чем бы это не было.
— О боже! В шесть лет ты не только сумел извлечь глаз, но и пересадить себе?!
Вообще-то, уже в шесть с половиной, но ладно, не будем уточнять.
— Будь я таким же молодым, то тоже без сомнения бы воспользовался такой возможностью, вот только все твои усилия тщетны. То, что ты получил — это даже не подделка, это жалкая пародия на шаринган. После твоего вопроса, я немного покопался и обнаружил, что раньше велись исследования по пересадке глаз мертвых членов клана Учиха и обнаружилось, что пересадка не активированного генинами додзютсу, практически бесполезна. Активируемый тайдзюган, как его позже назвали, был полезен только для людей, подобных Майто Гаю. Шаринган лишался способности выпускать чакру, а это значило, что Мангекю бесполезен, пусть и успех его пробуждения так и остался непонятен для простых шиноби. Способности накладывать гендзютсу он так же лишался, как и видения чужой чакры, по последней причине тебе не удастся копировать техники. Единственное, на что он остался способен — это передача анализа возможных действий в глаза и видение тока собственной чакры, каналов, танкецу, хотя на последнее даже обычный шаринган не был способен.
М-да. Жопа с ручкой мне, а не единственная возможность хоть как-то получить контроль над чакрой вне себя. Гендзюцу и техники Мангекю как раз и специализировались на том, что чакра поступала из глаз и на них шла сильная нагрузка.
— Учитывая твою неспособность к нин— и гентехникам, тебе он будет полезен, но не жди от него чего-то запредельного. Это будет сильным подспорьем для тебя, но не более. И ещё, ты же понимаешь, что кроме меня об этом лучше никому не говорить?
