Донор

Они были в глайдере одни, и Энки чувствовал себя неловко. Побег был вопросом времени. С него сняли наручники и даже не приставили охраны — довольно беспечное отношение к тому, кого только что выпустили из тюрьмы. Из разговора Юджин со вторым эмпатом, который летел в другом глайдере, он понял, что им придется пробыть в пути не меньше часа.

"Полчаса на знакомство и благодарность, а потом извини", — подумал Энки, оглядывая кабину глайдера. Машиной управлял автопилот, но он не сомневался, что навигационная система дрона ему знакома. В голове уже сложилась четкая схема последовательных манипуляций с управлением глайдера. Дезинтегратор на крыше и бортовые орудия помогут разобраться с преследователями. Оставалось решить, что делать с Юджин. Она была опасна, но если ее не касаться... "У тебя двадцать минут", — подумал Энки. За это время нужно изобрести действенный способ ликвидации эмпатки, и лучше бы он был не смертельным. Юджин ему понравилась.

— Спасибо, что вытащили меня, — сказал он, пытаясь улыбнуться. Увы, разбитое Р.Хоскином лицо не позволило осуществить задуманное. — Я буду хорошим донором, вы только скажите, что делать. Не думайте, что я преступник какой-то. Вам, наверное, сказали, что я сообщник полукровок, но это ложь. Меня случайно взяли, перепутали. А вообще я способный, чувствительный и эмоциональный. То, что нужно.

— Заткнись, — сказала женщина, переводя на него усталый взгляд. Она сидела напротив, напряженная, словно струна, и ковырялась в настройках наручного браслета. За все время полета эмпатка впервые обратила на него внимание.

— Единственная причина, почему ты здесь — твое быстрое восстановление после внушения, — сухо сказала она, снова опуская взгляд на браслет. У нее были удивительные, огромные глаза цвета весеннего моря. Такие пронзительные, что в них можно было исчезнуть за доли секунды.

— У меня доноры быстро умирают, — добавила эмпатка, словно это объясняло причину, по которой она его выбрала.

— Я выносливый, — ответил Энки. Он ведь на самом деле не собирался становиться донором, хотя ее откровенность была ему по душе. — Куда летим?

— Почему ты боишься врачей? — спросила вдруг она, проигнорировав его вопрос. — Я внушила всем страх физических увечий, но ты отреагировал довольно странно. Бывает, что медицина появляется на внушение чувства боли, но у тебя было нечто иное. Тебя неудачно оперировали?

Энки сглотнул и неожиданно разозлился. Какого черта она лезет к нему в душу?

— Почему из всех эмоций вы взяли именно страх? — спросил он, решив перенять ее манеру разговора: отвечать вопросом на вопрос.

— Это что, скрытый садизм или презрение к человеческому роду? Неужели вам доставило удовольствие смотреть на эту трясущуюся, истекающую потом и мочой толпу? Разве нельзя было внушить что-то приятное, ведь люди, которые лишены свободы, лишены всего.

Эмпатка еще какое-то время молча тыкала пальцем в браслет, но, наконец, подняла голову и окинула его долгим взглядом. Ее губы были крепко сжаты, уголки рта недовольно опущены, но вот глаза... глаза смеялись, и это было так необычно, что Энки растерялся.

— Странно, что ты говоришь это о тех, кто превратил твое лицо в такую веселую палитру, — сказала она. — Кстати, донор имеет право называть "союзника" на "ты". Что касается, страха, то это самая древняя и сильная человеческая эмоция. Люди реагируют на нее по-разному, но всегда четко и очень глубоко. А приятные чувства — вещь относительная. Я предпочитаю действовать наверняка. Так что там у тебя с врачами? Я спрашиваю не из праздного любопытства. Донор — это раскрытая книга. Мне нужно знать твои подводные камни.

"Надо срочно изобрести какую-нибудь правдивую историю", — лихорадочно пронеслось в голове Энки, но тут он услышал собственные слова:

— Вообще-то я потерял память. Очнулся во время облавы на полукровок. Стал убегать, попал в тюрьму. Когда меня ловили, то упал с рекламного щита и поломался. Может, это воспоминания из тюремного медблока? Я, конечно, был там без сознания, но память штука удивительная.

"Ну и черт с тобой, любитель правды, — обругал его голос из прошлого. — Все равно ты скоро сбежишь, хотя можно было обойтись без откровений". Энки не стал ему возражать. Он понимал лишь одно — ему почему-то не хотелось лгать этой женщине. Хотя, скорее всего, она ему не поверит.

Но эмпатка поверила.

— Теперь ясно, — кивнула она. — Тогда перейдем к делу. Чтобы ты не воображал, скажу сразу — ты бездарь, твой эмоциональный фон сух, как зимний сорняк, и в доноры ты не годишься. У меня нет времени и желания отправлять тебя в школу доноров или другое подобное заведение. Я выбрала тебя только потому, что надеюсь, что ты не сдохнешь за те три дня, которые мне осталось провести в Маурконде. И еще. Можешь не притворяться, будто искренне мечтаешь быть моим донором. Поверь, добровольно никто не хочет. Соглашаются только извращенцы, но таких мы не выбираем. Тебе нужно было сбежать из тюрьмы, и я это понимаю. Что касается твоих дальнейших действий, то я на твоем месте не стала бы усложнять себе жизнь. Я познакомилась с твоим делом. Ты у нас технический гений, верно? Готова поспорить, что ты собрался угнать глайдер, но медлишь, потому что еще не решил, как поступить со мной. Сделаю скидку на твою потерянную память и напомню. Я — военный эмпат. И то, что ты не отреагировал на неконтактное внушение Алистера, ничего не значит. После установления донорской нити, ты будешь реагировать, как положено. Однако я перестраховалась. Кресло, в котором ты сидишь, называется дримером. Хочешь проверить, как оно работает?

Энки помотал головой. Он оценил ее любезность. Ведь Юджин могла не тратить время на слова, а просто продемонстрировать возможности устройства, о котором ему рассказывал старик. Нужно было действовать прямо сейчас, но ему хотелось дослушать ее до конца. "Непростительная сентиментальность", — влез голос из прошлого, но Энки от него отмахнулся.

— Так вот, — продолжила она. — Я предлагаю сделку. Тебе нужна свобода, а мне — донор на пару дней. Потом я уеду в Порог, где имеется отличная школа доноров. Там я и подберу того, кто мне нужен. Все, что требуется от тебя, — прожить эту пару дней, не усложняя жизнь ни мне, ни себе. Тебе придется сопровождать меня по пути в Порог, но как только я выберу нового донора, ты будешь свободен. За эти три дня я заплачу тебе столько, что ты сможешь купить билет на обратную дорогу из колонии в Маурконд, и еще останется. Ты нигде не проигрываешь. По-моему, это честно — свобода в обмен на три дня в качестве донора. Хочешь спросить, как я докажу, что не обману и не сдам тебя обратно в тюрьму?

Энки растерянно кивнул.

— Никак. Придется поверить мне на слово.

— А если я откажусь, то все равно останусь донором на эти три дня, а потом ты отправишь меня в тюрьму? — уточнил он.

— Нет, — отрезала Юджин. — Я верну тебя в тюрьму прямо сейчас, но предварительно добавлю к твоим синякам с десяток от себя. За потраченное время.

"Шантаж, — подумал он, — но какой-то неправильный. А, может, поверить ей? Если она выберет нового донора, то зачем ей возиться со старым — отправлять его обратно в тюрьму и все такое...".

"Убеждаешь себя в том, что все будет хорошо? — ехидно вставил голос из прошлого. — Так на тебя похоже".

— Я согласен, — быстро произнес Энки, оттолкнувшись от чувства злости на себя самого. Черт возьми, как же ему хотелось есть.

— Хорошо, тогда перейдем к процедуре и закончим.

— К процедуре? — от удивления у него даже открылся подбитый глаз.

— Эмпат устанавливает с донором особую связь, чтобы его можно было всегда найти и при этом не задеть других людей, которые окажутся рядом, — терпеливо пояснила Юджин. — Мы называем это "нитью". Думаю, она сумеет решить проблему с твоей "неконтактностью". Ты готов?

Энки сглотнул. Ему не нравилось слово "процедура". Хотя вдруг это будет приятно? Почему он сразу о плохом думал?

Когда Юджин наклонилась, он закрыл глаза, вообразив, что сейчас она его поцелует, но виска неожиданно коснулось что-то холодное.

— Мы разве не будем обмениваться кровью и торжественно клясться друг другу в верности? — спросил он, решив умолчать про поцелуи и стараясь по ощущениям определить, что за штуку она ему прицепила.

— Все доноры носят такую пластину, — пояснила Юджин. — Она поможет настроиться на мою волну. Часов через шесть "нить" уйдет под кожу и ее не будет видно. Не пытайся ее снять, будет хуже.

— А что будет? — с любопытством спросил он, сцепляя пальцы, чтобы избежать искушения подковырнуть полоску пленки на лбу.

— Пластина оторвется вместе с кожей, но это будет самой меньшей твоей проблемой. Если повезет, сохранишь интеллект — какой есть. Но чаще всего, люди сильно глупеют, и это необратимо. Ты голоден?

— Как ты догадалась? — смущенно спросил он, но потом спохватился. — Ах да, ты же эмпат. Не обращай внимание. Это человеческое.

Энки не знал почему, но называть ее на "ты" было приятно. С одной стороны, хорошо, когда тебя понимают без слов, а с другой — скверно, что она будет знать обо всех его физических желаниях. Мало ли, какие у него могут быть желания. Это сейчас ему так есть охота, что он больше ни о чем не думает.

Перед глазами появился плоский брикет неаппетитного серого цвета, который протянула ему Юджин.

— Это стандартный рацион питания военных, — сказала она. — Здесь достаточно калорий, чтобы ты не вспоминал о еде до завтрашнего дня. Выглядит не очень, но поверь мне на слово, вкус присутствует. Мы, эмпаты, едим, как и вы, с той разницей, что белки, углеводы и все прочее играют для нас второстепенную роль. Если мы не будем получать эфталит, который дают эмоции человека, то умрем быстрее, чем без воды или пищи.

Он взял брикет, отметив, что она даже сняла с него обертку. Какая предусмотрительность.

— Ты... очень заботлива, — пробормотал Энки, откусывая от плитки. Жевалось с трудом, но по мере того, как сухие волокна перемешивались со слюной, начинал появляться вкус. Только он не мог понять, чего именно — курицы, рыбы или вареного картофеля.

— Донор должен быть сыт, одет, чист — одним словом, у него должны быть удовлетворены основные физические потребности, иначе он будет постоянно отвлекать "союзника" своими желаниями. Это главное правило, которое должен соблюдать эмпат. А теперь слушай, что должен делать ты.

Она рассказывала, а он молча жевал, стараясь не слишком пялиться на своего неожиданного "союзника". На первый взгляд, ничего обременительного в обязанностях донора не было. Как объяснила Юджин, эмпаты "питались" два-три раза в день, подражая человеческому режиму с завтраком, обедом и ужином. И хотя по закону эмпат не мог использовать человека чаще трех раз в сутки, донор всегда должен был быть рядом с "союзником" на случай возникновения экстренных ситуаций. Каких именно, Юджин не объяснила, добавив, что доноры военных эмпатов работают куда чаще трех раз в сутки, но это Энки не касается, так как они расстанутся до того, как она вернется на службу.

Он слушал ее, глотал куски чего-то съедобного и понимал, что давно не чувствовал себя так чудесно.

— Так куда мы летим? — спросил Энки с набитым ртом.

— К доктору, — ответила Юджин. — Он мой старый знакомый, работает с военным сектором. Мне не нравится, что ты ничего не помнишь. Пусть док посмотрит, вдруг сумеет сделать что-то с твоей головой. Хоть ты и будешь донором всего три дня, я не люблю сюрпризов. Да и у меня кое-какое дело имеется.

К доктору так к доктору. Чем больше Энки ее слушал, тем больше она ему нравилась. Он искренне не понимал, почему эмпатов боялись. Юджин казалась милейшей, а встреча с ней — огромным везением. Чудо, а не женщина. Спасла, предложила работу, накормила, еще и память собиралась вернуть.

А то, что далекий голос прошлого слабо пищал, предупреждая об опасности, так на это можно было наплевать. Пусть день и начался скверно, зато заканчивался он превосходно.

Глава 6. Крысоволк

Настроение Юджин, испорченное смертью одного донора и выбором другого, резко поползло вверх, когда она увидела Скайфера. Доктор Бандо Скайфер обладал многими талантами и обширными познаниями почти во всех областях науки, но, по мнению Юджин, его главным достоинством было умение говорить правду. Оно же какой год не позволяло ему оставить пост старшего научного сотрудника и подняться хотя бы до руководителя отдела. Юджин никогда не требовалось ловить его эмоциональный фон, чтобы понять, в каком доктор был настроении. Все отражалось на его толстом, вечно румяном лице.

— Какого черта тебя принесло так поздно! — возмутился Бандо, пропуская в кабинет эмпатку и донора. — Я уже всех отпустил и сам домой собирался.

— Не лги мне, ты здесь ночуешь, — отрезала Юджин. — А то, что все ушли, так мне того и надо. Поговорим без свидетелей.

Плотно прикрыв за собой дверь, она обняла могучую фигуру доктора — вернее, его живот, который за три года, что они не виделись, стал еще больше. Юджин была рада его видеть. Бандо Скайфер был человеком с принципами, а таких в Маурконде почти не осталось. Их стоило ценить дороже эфталита. А еще он ненавидел маниохов — ненавидел по-настоящему, глубоко, искренне, всей душой. Когда-то это чувство сблизило их, превратив если не в друзей, то в союзников, которые сражаются на одной стороне.

— И как тебе удалось сюда проникнуть? — все еще недовольно пробурчал доктор, отодвигаясь в сторону, чтобы пропустить их в кабинет.

— Запомнила пропускной код, — рассеянно ответила Юджин. — Ты мне как-то его показывал.

Подойдя к окну, она активировала защитный экран. Хоть они и находились на двести каком-то там этаже, ей хотелось сохранить визит к доктору в тайне, чтобы потом избежать нежелательных вопросов начальства. Тем более, что Юджин не была уверена, что сможет добиться от Бандо всего, что задумала. Уж в очень плохом тот был настроении.

— Твой донор? — буркнул Скайфер, неприязненно оглядывая Энки. Парень замер у порога с видом человека, готового сбежать, и Юджин похвалила себя, что заперла дверь.

Она догадывалась, какие мысли сейчас блуждали в голове нового донора. По правде, Юджин его обманула. Военная научно-исследовательская лаборатория Маурконда, куда они проникли благодаря дружеским отношениям Юджин с начальником охраны и ее хорошей памятью на кодовые замки, клиникой не являлась, а доктор Скайфер, ее коллега и старый друг, был также далек от человеческой медицины, как акула от аквариумной рыбки. Да и сам кабинет на врачебный не походил. Заставленная блестящими аппаратами, непонятными установками, шкафами с колбами и пробирками, огромным столом, на котором Скайфер препарировал какую-то окровавленную живность в тот момент, когда Юджин заявилась в его логово, комната напоминала лабораторию алхимиков из времен человеческого средневековья, но никак не приемную заведения, где восстанавливают здоровье.

В последние десять лет Бандо Скайфер работал на военный сектор, занимаясь генной инженерией, но донору это знать было не обязательно. Юджин не собиралась его лечить. Будет достаточно, если Бандо проведет общую диагностику. Парень мало подходил для донорства, но его быстрое восстановление после внушения ее подкупило. Эмпатку мало заботило его физическое состояние, однако психическое здоровье было немаловажным. Худой, всклокоченный, с горящими глазами, Энки напоминал психа, а учитывая, что его били по голове, ей нужно было удостовериться в его адекватности. Потеря памяти была и вовсе неприятным сюрпризом, но учитывая, что она собиралась работать с ним всего три дня, этот недостаток можно было и потерпеть.