| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Светокопии на столе невыгодно отличались от портретов отсутствием цвета и чуточку смазанными контурами. Увы, издержки технологии. Двадцать лет назад, когда светокопирование только-только появилось, такой портрет стоил ненамного меньше обычного, да и сидеть перед объективом приходилось до десятка минут. Неподвижно и с закрытыми глазами, чтобы не мигать. Сейчас аппараты и пластинки усовершенствованы, экспозиция не больше минуты, изображение гораздо чётче, да и светокопировальную бумагу наконец научились обрабатывать так, чтобы снимок не выцветал через пару лет, но всё же науке пока далеко до кисти хорошего художника. Но художником надо как минимум родиться, что случается далеко не с каждым, а светокопию может сделать любой, кто пожелает обучиться владению соответствующим аппаратом. В том и разница. Создать шедевр под силу лишь единицам, но запечатлеть остановленное наукой мгновение может практически кто угодно. Отсюда — не сравнимое ни с чем ранее количество этих самых запечатлённых моментов. Чем больше граней у бриллианта, тем сильнее игра света, не правда ли? Чем больше таких следов останется потомкам, тем сильнее они будут — знание о прошлом даёт силу не меньшую, чем уверенность в будущем. Потому Ампаро и предпочитала световые портреты дорогих ей людей. Даже если эти портреты будут уничтожены, есть стеклянные пластинки, с которых всегда можно сделать новые копии, тогда как утраченный портрет не восстановить никакой наукой... Светокопии были для неё символом новых возможностей, открываемых перед людьми. Конечно, не всегда эти возможности используются во благо. Люди есть люди, а не ангелы с крылышками. И всё же... Всё же одна из самых влиятельных дам Сен-Доменга, глядя на светокопии матери и племянников, всегда улыбалась.
13
Эдвин читал и постепенно свыкался с мнением, что русского языка он не знает. Либо бабушка писала свои дневники на каком-то странном русском языке. Во всяком случае, о значении большинства незнакомых слов приходилось догадываться исходя из контекста. И то — Эдвин далеко не был уверен, что догадался правильно. Предчувствие, что сдуру взялся за непосильную задачу, сперва робко укололо его, затем осмелело и, превратившись в уверенность, нахально влезло в душу. В самом-то деле, его работа — контрабандистов гонять, а не копаться в бумагах. Но тут уже ничего поделать нельзя. Либо распишись в поражении и иди к генералу с повинной головой, либо заставь мозги работать.
"Со щитом или на щите. Третьего не дано? Хм... Как написала тут бабуля, если тебя съели, не отчаивайся: даже из этого неудобного положения есть как минимум два выхода. Да-а, любила она чёрный юмор. Но мне-то от этого ничуть не легче... Где тут искать ключ к загадке, чёрт побери?"
Понимая, что никто, даже родной брат, не в состоянии помочь ему, Эдвин обречённо вздохнул и вновь углубился в чтение...
— Ересь. Именно она станет той песчинкой, что сломает чудовищный механизм.
— Однако же вам понравилось путешествие на этой дымной железной повозке. Или я ошибаюсь?
— Да... Путь, для преодоления которого Моргану в своё время потребовалась неделя, эта "дымная железная повозка" проделала за четыре с лишним часа. Но посмотрите вокруг. Для прокладки железной колеи вырубили массу деревьев. Животные в ужасе разбегаются от ревущего чудовища, а индейцы покидают насиженные места... Господь отвернулся от Сен-Доменга, ибо люди, его населяющие, возгордились.
"Вряд ли старого хрыча так уж сильно заботят индейцы, местная живность и благоволение Создателя, — подумал собеседник. — Меня менее всего интересует, какими побуждениями движимы предатели. Главное — чтобы они исправно сделали своё без преувеличения грязное дело".
— И тем не менее я с вами не во всём согласен, святой отец, — вслух он сказал совсем другое. — Посмотрите вон туда. Видите? Они кладут уже четвёртую колею рядом с тремя существующими. На вокзале Дарьена я отметил, что пассажирские поезда отправляются в путь каждые два часа. Расписания грузовых нигде нет, но на станции Санта-Изабелла — как раз на полпути — нас миновал весьма длинный, вагонов на пятнадцать, состав. Его тянул огромный паровоз, каких я и в столице не видел... Ага, вон и второй такой же, нам навстречу.
Пожилой спутник в чёрной сутане, едва услышав о встречном поезде, молча перекрестился. А когда здоровенная махина, изрыгающая дым, прогрохотала мимо окон, зажмурился.
— Ужас, — проговорил он, едва шум встречного товарняка стал затихать позади. — Как Господь допускает подобное? Почему не сотрёт с лица земли?
— Не логично ли предположить, что подобное вполне устраивает Господа? — собеседник позволил себе колкость.
— Не думаю, что уместно применять ко Всевышнему нашу убогую логику, сударь, — ощерился поп.
— Не извольте обижаться, святой отец, — его собеседник постарался, чтобы его раскаяние выглядело как можно более искренним. — Воздух вольнодумного Сен-Доменга сыграл со мной злую шутку. И всё же... Всё же есть в подобном техническом прогрессе некий промысел Божий.
— Вы думаете, Господь посылает нам испытание? — святой отец сурово взглянул на попутчика. Путешествие первым классом вообще-то приятная вещь, но иногда случаются осечки вроде едких соседей по купе. Даже по двухместному. Но выкупить оба билета, чтобы ехать в одиночестве, он не решился.
— Возможно, и так. Но я согласен с вами: не с нашим убогим разумом примериваться к божественному замыслу. Да и от Господа ли всё происходящее...
— Вы циник, сударь.
— А я и не скрываю этого, святой отец. Так удобнее жить, в особенности в наше время.
— В таком случае вы молодой циник. Я ещё застал времена, когда колёсные и плавающие чудовища не коптили небо, а люди думали более о спасении души, чем о благосостоянии.
— Неужели доходы епархий Сен-Доменга упали? — попутчик снова допустил немного излишней иронии, чем заслужил хмурый взгляд со стороны священника.
— Сударь, мне не нравится тон, каким вы позволяете себе разговаривать с духовной особой, — процедил тот.
— Я же циник, святой отец, хоть и католик. Потому позволяю себе роскошь трезво смотреть на происходящее и называть вещи своими именами. К примеру, я приехал в Дарьен рейсовым парусно-паровым барком, спущенным на воду в столице. Но большая часть деталей, пошедших на его изготовление, сделана на заводах континентальных провинций Сен-Доменга. К примеру, котлы для паровых машин производят в Новом Орлеане. А в этом весёлом городе лишь четверть населения католики. Остальные — либо протестанты, либо обращённые сикхами индейцы. Похожая картина и в иных городах. Католики в меньшинстве практически везде, кроме Техаса, населённого испанцами. А ведь север, столичный округ и побережье дают наибольший доход во все государственные кубышки. Стало быть, наиболее богатыми гражданами являются именно иноверцы. Я уже не говорю о военном сословии, которое фактически правит Сен-Доменгом. Католиков среди вояк также не больше четверти. И мимо епископских сундуков уплывают огромные суммы... Словом, вы уж простите, отче, но я, похоже, насыпал вам соли на раны.
— Я не совсем понимаю, к чему вы клоните, сударь...
— А я, собственно, ни к чему не клоню. Просто констатирую малоприятный для себя, католика, факт: иноверцев в Сен-Доменге большинство, и именно они правят страной.
— Да. Это верно, — святой отец, пожевав губами, вынужденно согласился. — Еретики и язычники с каждым днём увеличивают число за счёт обращения индейцев. И чем дальше, тем наглее будут становиться их проповедники...
— И что же вы предлагаете с этим делать?
— Я? Я давно предлагал его высокопреосвященству архиепископу обеих Индий изгнать иноверцев с нашей земли, но он предпочитает строить католические школы. Идёт на поводу у епископа Сен-Доменгского, а тот всецело на стороне Триумвирата...
Дальнейшие разглагольствования святого отца попутчик почти не слушал. Семена сомнения упали на благодатную почву и обязательно дадут всходы. Но, в отличие от банкира, святоша даже не будет знать, что исполняет чужую волю. Так надёжнее. Эти слуги Божьи... Никогда не угадаешь, какая благодать снизойдёт на них в следующий миг...
14
Как вы думаете, где самая уязвимая точка на теле Франции? Нет, не южное побережье, терзаемое алжирскими и тунисскими пиратами. Не граница с Австрией. Не подстрекаемая голландцами Фландрия, не слишком активный молодой король Прусский, нет. Ахиллесова пята великой европейской державы находилась в Париже. И она носила имя с пышным титулом...
Знай король о мыслях своего первого министра, не сносить бы тому головы. Но Флери благодарил Бога за то, что его величество мыслей читать не умеет. Да, министр-кардинал отдавал себе отчёт: первейший враг Франции — её король. Это хорошо, конечно, что он умеет экономить там, где другие монархи привыкли швырять деньги на ветер. Но на том все его достоинства и заканчиваются. Там, где нужно проявить гибкость, король упирался рогами в катехизис и заявлял, что никогда не будет иметь дела с еретиком-пруссаком. Флери приходилось обрабатывать Фридриха буквально тайком, и не только от его величества, но и от прочих министров, даже лояльных ему. Или взять провал переговоров со шведами — по той же причине... "Что же мы тогда без конца воюем с испанцами? — едко подумал Флери. — Казалось бы, вот уж католики из католиков, а на их престоле сидит родной дядюшка нашего короля". Но уж кто, кто, а старый хитрый лис прекрасно знал: родственные чувства заканчиваются там, где начинаются государственные интересы. Не им отменять вековые традиции. И даже не их потомкам.
Испания... Ещё тридцать лет назад казалось, что эта страна больше никогда никому не создаст проблем. Огромная империя Филиппа Второго сыпалась на глазах, колонии отпадали одна за другой. Двор и без короля продолжал жить на широкую ногу, прочно усаживая страну в долговую яму. Бунты голодных крестьян, неповиновение грандов, фрондирующие буржуа, полностью разложившаяся армия и едва дышащий флот... Его высочество Шарль де Бурбон, готовившийся воссесть на престол гниющей заживо державы, получил от сиятельного дедушки Людовика Четырнадцатого напутствие: превратить Испанию в провинцию Франции. А что получилось? Едва короновавшись, Карлос Третий следом за австрийской партией при дворе разогнал партию французскую. Назначил первым министром толкового управленца — даже не дворянина! ужас какой! — и стал налаживать торговлю с Сен-Доменгом и бывшими колониями напрямую. И что наблюдается сейчас? Долгов нет, Испания если не процветает, то живёт вполне сыто. Оставшиеся у неё колонии получили большие привилегии и уже не так рьяно декларируют тягу к независимости. Армия и флот благодаря реформе и новейшему оружию возродились из пепла, так что Франции в случае плотного столкновения интересов с южной соседкой не светит ничего хорошего. А пожилой дядюшка-сибарит поглядывает на аскетичного племянничка с нескрываемой жалостью. Дескать, я бы и рад решить все вопросы тихо, по-родственному, да кортесы не поймут... Итак, Испания. Возможно ли превратить её в союзника? Пока Франция владеет Фландрией — вряд ли. От идеи создать из Фландрии буферное государство пришлось отказаться: его величество снова упёрся. Единственным человеком, согласившимся с министром, была герцогиня Орлеанская. Умная женщина, что и говорить, но — всего лишь женщина. Эх, как было бы хорошо, если бы королём был её супруг!.. У Флери даже мелькнула мыслишка устроить его величеству Филиппу Седьмому несчастный случай на охоте, но король Франции от этой забавы отказался. Учитывая, какая судьба в последнее время с завидной регулярностью постигала монархов и принцев крови, в самом деле стоило поберечься. Посему пакостная и крайне не верноподданническая мысль тут же исчезла. "От греха подальше", — как говорит её высочество. Мудро. Но и она, эта московская кобра, не имела представления, как сделать врага если не другом, то хотя бы союзником.
Пока на троне Франции сидит Филипп Седьмой, мира не будет. Флери понимал это едва ли не лучше всех в королевстве. Но и он сам был рабом своего положения. Он понимал, что Франция-королевство никогда не станет флагманом Европы. Им может стать лишь Франция-империя. А путь от королевства до империи усеян трупами на полях сражений. Большая война, способная возвысить Францию до мировой державы, неизбежна. Но если первый министр желает своей стране добра, то он должен рассчитать удар с точностью записного бретёра. Нужно так выбрать врага, чтобы и не слишком напрягаться, и победа не казалась чрезмерно лёгкой.
Знаете, что самое интересное? Что при многих разногласиях между его величеством и первым министром одного врага они назвали сразу.
Сен-Доменг...
Продолжение следует ;)
Капитан приводит калибр орудий в... сантиметрах, взятых из системы мер и весов, предложенной в этом мире Лейбницем.
Вакации — каникулы. В данном случае слово "вакация" употребляется как аналог увольнительной.
Дорожный лист выдавался всем иммигрантам, желавшим переехать в Сен-Доменг. Это было нечто среднее между именным билетом и временным паспортом, удостоверявшим личность пассажира. Также этот документ служил гарантией получения подъёмных и жилья.
Имеется в виду королева Анна Стюарт, и в нашей истории унаследовавшая трон после смерти Вильгельма Оранского. Умерла 1 августа 1714 года в возрасте 49 лет. Однако, в этой истории уровень медицины не без влияния Сен-Доменга оказался несколько повыше, и королева Анна дожила до весьма почтенного возраста — 72 года.
Яков III Стюарт, младший брат Анны, лишённый сестрой прав на престол вследствие своего католического вероисповедания. В нашей истории пользовался поддержкой Франции, но в итоге ничего не добился: как и большинство Стюартов, был редкостным ничтожеством.
Каса де Овандо в мире Сен-Доменга — резиденция главы республиканской Службы безопасности.
После войны за испанское наследство (в этой реальности — 1700 — 1708 годы) новый король был вынужден провести денежную реформу. Сложная система монет была упрощена до реала и его сотой доли — сентаво.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
