Тем временем, в городке Блейденсбург у границы Вашингтона остановился допотопный состав, и с него начали выгружаться солдаты-южане. Вокзал был взят два часа назад смешанным русско-конфедеративным отрядом, которым на этот раз командовал Альфред. А отсюда до центра Вашингтона было всего-то около пяти миль. И практически все силы янки были брошены сюда.

Но главное произошло юго-западнее. Малый десантный корабль "Батон Руж" вошел в Вашингтонский канал, и на берег вышли две роты южан и взвод русских, под командованием Юры. Одна рота пошла на восток, на здание Капитолия, вторая на север, к Президентскому дворцу. Через десять минут оба были в руках Конфедерации.

Президент Браун попытался удрать, нацепив на себя халат супруги, но был задержан, а вице-президент Линкольн сдался на крыльце своего особняка, находивщегося рядом. Браун, как главнокомандующий армией САСШ, подписал приказ гарнизону города сдаться, и этот приказ парламентеры доставляли в различные части гарнизона города.

К обеду в городе все части янки сложили оружие. Захват логова врага прошел намного проще, чем кто-либо мог подумать. Альфред сообщил по радио, что войска у Блейденсбурга тоже сложили оружие, и что его части продвигались к центру, не встречая никакого сопротивления. И тут Юре передали:

— Майор, вас капитан Мышкин.

Юра схватился за трубку рации:

— Ты где, Андрюх?

— В Джорджтауне, двигаюсь в сторону Президенстского дворца.

— Еду тебе навстречу!

Глупо, наверное, но война, похоже, кончилась. Да, остались войска в Северо-Восточной Вирджинии и Делавере, да и расслабляться нечего — нужно захватить пару-тройку городов Севера, чтобы добиться подписания мира на хороших условиях. Но это все потом, а вот сейчас, буквально за два дня, был сломлен хребет гадине.

На север шли вереницы повозок, груженных скарбом конгрессменов и бюрократов-северян. Генерал Смит решил выпустить их всех, кроме нескольких наиболее одиозных — за ними уже должны были прийти. Юре стало жалко людей — еще вчера у них были особняки в Вашингтоне, слуги, безбедное существование — а теперь печальные женщины и дети ютились в повозках, а мужья их в большинстве случаев сопровождали их верхом — или вообще пешком. Юра на каждом перекрестке останавливался, чтобы пропустить очередные повозки, но их становилось все больше и больше. Между ними шли пешие — кто с узлами и чемоданами, а кто и без. Он подумал, что если у конгрессменов где-нибудь есть жилье в тех штатах, из которых они прибыли, то на бюрократов и просто офисный персонал, уже долгие годы живших в Вашингтоне, это не распространялось — они вдруг оставались без кола и без двора. Да, неплохо бы южанам вернуть тех, кто действительно умеет работать...

Его взгляд привлекла гора камней от разрушенного здания, располагавшегося в небольшом парке. И тут его вдруг как будто дернуло током — это было то, что осталось от российского посольства. Чуть дальше он увидел дом для сотрудников посольства, и из одной из труб шел серый дым. Кто-то дома, подумал он. Странно...

Он подъехал к дому и соскочил с коня. И в это самое время что-то ударило его пониже спины, а потом и по голове. Он упал и потерял сознание, так и не услышав двух выстрелов...

Эйбрахам Линкольн и Аристарх Подвальный бросили ружья и выбежали из дома, где они жили с дня штурма посольства, через заднюю дверь. Подвальный не узнал молодого майора, но подумал, как же он похож на Алексея Заборщикова — его давнего врага. Надо было бы его добить, но теперь самим бы уйти... Но им удалось влиться в толпу беженцев, и они беспрепятственно покинули город — никто же не видел стрелявших.

А Юре повезло. Одна пуля прошла через мягкое место, другая задела голову, но прошла по касательной. Кроме крови и легкого сотрясения, ничего не было. И уже через несколько минут он лежал в только что развернутом полевом лазарете.

Глава 20. Солнце взойдет...

— Юра, спишь?

Юра поднял голову. Лежать приходилось на животе, так как пуля прошла по касательной и ягодицы, хоть и не были серьезно повреждены, могли еще кровоточить. А вот голова лишь побаливала иногда — с счастью, пуля только содрала кожу, и сотрясение мозга было легким.

Он оперся на локти и посмотрел, хотя, конечно, голос он узнал сразу. И действительно, перед ним стоял Андрей.

— Андрюх, привет! Что там?

— А ничего. Город наш, янки все сдались, войска уже в Северном Мэрилэнде, десант на тот берег Сасквеханны прошел успешно. Думаю, завтра они уже будут в Делавере, а через пару дней — в Филадельфии. Да, кстати, в Вирджинии и Южном Мэрилэнде янки не осталось — все сдались. Да и на севере ни одной битвы не было — кто сдается, а кто отходит. У меня вот поезд через полчаса, откомандировали в Первый Делаверский полк, его собрали так же, как наш, мэрилэндский, из делаверцев, бежавших от янки.

— Уезжаешь уже, значит?

— Увы. Зашел тебя проведать и заодно попрощаться.

— Ну давай... Я б с тобой с удовольствием, но я даже на лошадь сесть не смогу, увы...

— Без тебя как-нибудь справимся. У тебя и так уже столько наград и, чует мое сердце, тебе еще и за Балтимор с Вашингтоном причитается.

— А других новостей нет?

— Нет, — после небольшого промедления сказал Андрей. — Принес, кстати, тебе бутылку Вилламеттского игристого. Давай выпьем по глоточку, а потом я отчалю. Ну, за нашу победу!

Зазвенели стаканы, и Юра — в нарушение всех врачебных норм — выпил. Впрочем, там было мало. Потом был тост за семьи, потом за погибших друзей, которых, к счастью, было не так много, но были — и одним из них была Жанна. И, наконец, "за прекрасных дам". И к чему эта усмешка на лице Андрея?

— Ладно, допивай, мне пора, — усмехнулся Андрей, обнял друга и вышел.

Тут коршуном налетела медсестра, отругала его за выпитое и за бутылку и конфисковала ее. Юра сказал:

— Да ладно, Оленька, выпейте и вы. За вас!

Та смилостивилась и налила ему еще чуток, а себе то, что осталось в бутылке. Потом все-таки сказала:

— В последний раз. И больше чтоб ни разу! А то отшлепаю. И не посмотрю, что наш герой именно туда ранен!

— Конечно, — улыбнулся Юра.

Ольга вышла, и Юра впервые за долгое время подумал, как же ему сейчас хорошо, пусть голова и еще одно место все еще побаливают. Впрочем, тут же пришла мысль о Леилани, и настроение резко испортилось.

И вдруг чьи-то сильные руки схватили его сзади, и он почувствовал чей-то поцелуй на затылке.

Он поднял голову и увидел ту, которую, как он уже думал, потерял навсегда, причем на этот раз не по своей вине...

— Лежи, любимый. Мне Андрюша все рассказал, так что прости меня, если сможешь...

Леилани достала бутылку, разлила по стаканам, и Юре пришлось еще раз нарушить запрет медсестры. Впрочем, если предлагает врач, и очень хочется, то можно... Он еще подумал: так вот что Андрюха не договаривал. Прибью, когда увижу!

В тот вечер, Юра впервые за долгое время заснул действительно счастливым.

Глава 21. На том же месте год спустя...

Год назад, Оуэн Браун держал торжественную речь перед Залом Независимости, и сквер был заполнена народом, кричавшим, "Браун! Браун! Браун!" Одна местная газета даже тиснула стишок, "Our avenger, Toast of the town, Brown, Brown, Brown, Brown!" (Наш мститель, наша гордость, Браун, Браун, Браун, Браун!) Забыты были все связи Пенсильвании с Югом, забыто единство страны, все жаждали крови — южной крови.

А теперь... После бегства из Вашингтона кортеж Президента Брауна и Вице-президента Линкольна сумел вовремя переправиться через Сасквеханну и проследовать через пока еще оккупированный Вилмингтон в Филадельфию. Но только они въехали в город, который уже побывал столицей САСШ, и который, казалось, был предназначен стать новой столицей, как произошло непредвиденное. На посту у въезда в город, их обоих выволокли из карет и потащили в тот же сквер.

Тем временем, сотни и тысячи шли к Залу Независимости, и площадь скоро стала запружена народом, через который их тащили по оставленному узкому проходу.

— Предатели! Мерзавцы! Трусы! — неслось со всех сторон. Кто-то кинул тухлым яйцом, но оно попало в одного из тех, кто их тащил, и больше никто бросаться не стал.

Их привели на сооруженный посреди площади помост, и тут Брауна прошиб холодный пот: рядом с ним он увидел виселицу.

— На колени, суки! — закричал один, и толпа подхватила крик: "На колени!" Браун и Линкольн бухнулись на колени, и Браун вдруг вспомнил, кто закричал первым: это был Джек Хиггинс, филадельфийский глава Партии Свободы, тот самый, который год назад первым кричал: "Браун! Браун! Линкольн!".

Тут от них отошли их надзиратели, и в них полетели уже сотни яиц и камней.

— Хватит пока! — закричал Хиггинс. — Сначала пусть держат ответ перед народом!

Линкольн закричал:

— Простите меня, О американский народ!

— Вот видите! — сказал Хиггинс. — Мистер вице-президент поумнее будет. Потом он всего лишь вице-президент, и полномочий у него никаких. Что вы скажете, граждане Североамериканских Соединенных Штатов, если он подаст в отставку, отпустим его?

— Отпустим!! — закричали несколько человек. Потом вся толпа подхватила: — Отпустим!!

Ну что ж, мистер вице-президент, вот вам бумага и перо. Подписывайте.

Линкольн написал несколько слов на бумаге, размашисто подписался и отдал бумагу Хиггинсу. Тот посмотрел на нее, улыбнулся и сказал:

— Ну что ж, мистер Линкольн — он подчеркнул фамилию, чтобы было ясно, что перед ним уже не вице-президент — можете идти.

Тот встал и пошел через толпу. В него больше ничего не кидали, впрочем, он был весь в разводах тухлых яиц, а на лице у него красовались два синяка от камней, плюс шишка на голове.

Когда Линкольн удалился, Хиггинс сказал:

— А теперь, мистер президент, ваша очередь.

Браун вдруг встал и сказал:

— Не дождетесь. Я все делал во имя отмены рабства.

— Ах, не дождемся? А кто организовал нападение на русское посольство? Ты что, думал, русские не ответят? Из-за тебя южане вот-вот будут здесь. Вешай его, ребята.

Браун усиленно сопротивлялся, но через несколько минут его мертвое тело качалось на веревке, под свист и улюлюканье толпы, кидавшей яйца по мертвому телу. Хиггинс вдруг посерьезнел: все-таки Браун вел себя достойно, зря он так.

— А кто будет президентом? — кто-то крикнул из толпы.

— По правилам, спикер Палаты представителей, Уиллиам Гаррисон.

Хиггинс улыбнулся, вспомнив, что Гаррисон при их тайной встрече две недели назад обещал сделать его госсекретарем в случае, если Хиггинс добьётся того, чтобы он стал президентом. И Гаррисон все-таки не такой дурак — сможет договориться с русскими, и война, вероятно, прекратится. Только какой ценой? Эх, сняли бы Брауна с Линкольном да хотя бы месяц назад...

Через полчаса, всадник на взмыленном коне закричал: "Южане уже в городе!" Народ стал поскорее расходиться, а двое, стоящие у края толпы, побежали к привязанным рядом лошадям и поскакали как можно быстрее на север.

— Лучше нам не попадаться им на глаза. Тем более, среди них русские, — сказал Аристарх Подвальный.

— Да уж, милый, — ответил Эйбрахам Линкольн.

Глава 22. Худой мир лучше доброй ссоры.

Уиллиам Гаррисон, Джек Хиггинс и Джон Квинси Адамс вошли в небольшое каменное здание на одной из улиц к западу от центра Вашингтона, недалеко от груды камней, где еще недавно было российское посольство. Над этим зданием развевалось два флага — российский триколор и русско-американский флаг, триколор с зеленым клином. Это было новое представительство Русской Америки, филиал посольства России. Для самого же посольства был куплен соседний особняк, как и этот, принадлежавший кому-то из аболиционистской элиты, которая была рада получить хоть что-то за свою недвижимость. Впрочем, Русская Америка внесла вполне разумную сумму за оба здания, чтобы не было никаких нареканий со стороны САСШ. Позднее, когда будет заново отстроено здание посольства, русско-американское представительство останется здесь, а во временном здании посольства появится Русский Культурный Центр.

Их спутники остались рядом со зданием, там же, где паслись уже и другие лошади, а рядом на траве сидели несколько человек в форме Конфедерации и трое в русской форме.

В небольшом зале заседаний уже находились Алексей Иванов, посол Русской Америки в Конфедеративных Штатах Америки, генерал Юрий Кии, и Генри Клей, Госсекретарь Конфедерации. Не хватало лишь президента Калхуна.

Тем временем, Джон Калхун проезжал мимо Президентского Дворца. Да, подумал он, придется его переименовать — не хочу жить во дворце. Может, "Белый Дом"? Ладно, подождем — может, столица так и останется в родном Чарльстоне, где теплое море, пальмы, пеликаны и такие родные южные каролинцы. Но его предложение не нашло понимания у Конфедеративного Конгресса — те хотели в Вашингтон, построенный, как столица, а не в патриархальный Чарльстон, который многим надоел. Посмотрим, подумал он, станет Вашингтон нашим — придется переезжать сюда.

Через десять минут, он уже подъезжал к небольшому зданию русско-американского представительства, подошел к каждому и поздоровался за руку.

— Джентльмены, прошу меня простить за опоздание.

— Мистер президент, — сказал Алексей Иванов, — вы приехали точно вовремя, в три часа, это мы пришли слишком рано. Тем более, у нас говорят, что начальство не опаздывает, начальство задерживается.

Калхун рассмеялся, но сказал:

— А вот последнего не надо. Начальство должно показывать пример точности своим подчиненным. Господа, давайте перейдем к делу. Я очень благодарен мистеру президенту — тут он посмотрел на Гаррисона — за то, что он нашел время встретиться со мной. Хотел бы поблагодарить и господина Хиггинса, и президента Адамса, под началом которого я служил и который несомненно поможет нам договориться. И, конечно, посла Иванова и генерала Кии. И моего госсекретаря, господина Клея.

— Господин Калхун, — подчеркнув фамилию, сказал Хиггинс, — у нас пакет предложений по мирному соглашению.

— Слушаю вас, господин Хиггинс.

— Мы предлагаем признать Конфедерацию в границах штатов Вирджиния — кроме ее северо-западной части, Теннесси, обеих Каролин, Алабамы, Миссисипи, и Джорджии. Кроме того, Конфедерация обязана выплатить нам стоимость всего того, что Север вложил в Юг за долгие годы. Если из этого вычесть тот незначительный ущерб, который наши войска причинили в Теннесси, Вирджинии и Северной Каролине, я думаю, что сумма в тридцать пять миллионов долларов будет уместна. Думаю, что это — те минимальные требования, на которые мы согласимся.

— Ну что ж, господин Хиггинс, — сказал Калхун, — предложение, конечно, заманчивое, и мы вполне можем его обдумать. Но пока мы его обдумываем, наша Армия Потомака продолжит наступление на Нью-Джерси и Нью-Йорк, а Армия Вирджинии на Огайо и Западную Пенсильванию. И мы можем собраться через пару месяцев здесь, в этом здании, и обсудить ваше предложение еще раз. Альтернативу представит вам госсекретарь Клей.

— Спасибо, мистер президент, — сказал Клей. — Мы предложили бы несколько другое соглашение. Граница пройдет по реке Огайо и далее по существовавшим до войны границам Севера и Юга, то есть между Вирджинией, Мэрилэндом и Делавером с нашей стороны и Пенсильванией и Огайо с вашей. Единственная разница — жители городов Кейро и Вашингтон, штат Пенсильвания, попросили перейти под юрисдикцию штатов Кентукки и Вирджиния, соответственно.