Дитя Слизерина

— Что ты еще видел, Северус? — произнес, наконец, директор.

Голубые глаза Дамблдора пристально взглянули на него, ожидая ответа.

Снэйп повернулся к нему спиной.

— Слишком размытые картинки. Я смог увидеть только посвящение и кое-что из его детства, — помедлив минуту, Северус добавил. — Мне не показалось, что оно было счастливым и безоблачным.

Дамблдор тяжело вздохнул.

Северус не повернулся. Он чувствовал раздражение, в конце-концов директор был отчасти виновен в случившемся. Ведь Минерва с самого начала говорила, что Поттера не стоит отправлять к магллам.

А теперь было уже, наверное, слишком поздно что-либо менять. Даже если мальчишка не по своей воле оказался на темной тропе. Это было не так уж важно, Лорд умел заставлять подчинятся даже самых преданных и сильных.

— Как он ведет себя?

— Его заставили,Альбус, — Северус развернулся и пристально взглянул в голубые глаза директора. — Он ведет себя как запуганный мальчишка, пусть и не все это замечают.

Дамблдор тяжело вздохнул, и угнетающая, давящая тишина стала почти нестерпимой.

— Сегодня мы попытаемся еще раз, — директор взмахнул палочкой, и перед Северусом появилось маленькое прозрачное здание, такое же призрачное, как и надежда на успех...

В комнате было тихо. Тусклый свет скрывал лица, облепляя кожу безжизненной маской.

Гарри никогда еще не чувствовал себя так...неправильно. Он больше не боялся, его больше не трясло от предстоящих крови и боли, осталось только странное ощущение пустоты и одиночества. В руках была черная маска, Лорд не разрешал более показывать лица.

Серебряная змейка обвивала лакированную поверхность тоненькой ниткой, и он провел по ней пальцем, ощущая под кожей шершавый металл.

Нотт уже надел маску, и Гарри поморщился, чувствуя бесконечное отвращение.

Он взглянул на свои руки, одетые в кожаные перчатки.

Убийцы не оставляют следов...

Угнетающее напряжение становилось нестерпимым, и Гарри захотелось, чтобы это все побыстрее закончилось. Он чувствовал себя змеей, угодившей в лапы охотника.

Дверь распахнулась, и в комнату влетел страх, разгоняющий его равнодушие прочь.

— Пора, — торжественно произнес Волдеморт, скривив тонкие губы в неком подобии радостной улыбки.

Они поднялись со своих мест, надевая на лица маски — черные и беспощадные. Гарри почувствовал себя палачом, и в то же время жертвой.

Лишать жизни других, и никогда не иметь своей судьбы и своего выбора — его приговор.

В темном коридоре глаза, блестевшие в прорезях маски, почти ослепляли: чьи-то — страхом, чьи-то — болью, а его — равнодушием. И Гарри вдруг почувствовал себя неживым оружием так отчетливо, как никогда до этого...

Камни разрушенных зданий беспорядочно валялись вокруг.

Черная собака опасливо петляла между огромных булыжников. Впрочем, внимания на нее никто не обращал.

Сириус прислушался, и до него долетели обрывки криков и фраз.

Он оглядывался по сторонам и не видел ничего, кроме бесконечного страха. И заразительный ужас постепенно брал вверх над его выдержкой.

Диагон-аллея была полностью разрушена. Магазинчики, где он так часто бродил в детстве, теперь были разбиты. И обломки его воспоминаний небрежно валялись на избитой мостовой.

Впереди он увидел яркие вспышки и звуки взрывов.

Сириус знал, что шла война, что гибли люди и что Лорд уже давно сумел показать свое могущество и власть. Но только теперь он по-настоящему понял дикий ужас, горящий в глазах тех немногих людей, что ему удалось встретить.

Он замер, когда перед ним открылась картина жестокого сражения.

Люди перед глазами менялись с бешеной скоростью, а зеленые вспышки ослепляли, пробуждая худшие из его воспоминаний. Сириус подкрался ближе.

Яростный блеск в глазах незнакомца обжог его, словно жидкий металл.

На лице мужчины была маска, но он все равно разглядел холодные серые глаза, горящие ненавистью и ледяной злобой. Тонкие пальцы, сжимавшие палочку, на мгновение замерли, а потом швырнули острый нож куда-то в самую гущу людей.

Сириус резко отпрыгнул в сторону и скрылся за развалинами какого-то здания. Ему так хотелось помочь, отомстить, и в то же время он прекрасно понимал, что без палочки здесь его ждала лишь смерть. Безрасудство уже однажды сыграло с ним злую шутку.

Совсем рядом замер человек, а всего через несколько мгновений он громко вскрикнул и тяжело повалился на землю.

Крики оглушали его, а в глазах мелькали разноцветные круги.

— Драко! — срывающийся юношеский голос так отчетливо выделялся среди сумасшедшего гула.

Еле держась на ногах, откуда-то из пыльного тумана показалась хрупкая фигура юноши в маске.

Черная мантия была порвана и перепачкана кровью, а яркие зеленые глаза блестели лихорадочным отчаянием.

На плече его безвольно повис человек.

Юноша упал на колени, сжимая руку незнакомца.

— Драко, мать твою! Не смей, слышишь?! — подросток резко встряхнул безвольные плечи. — Мерлин тебя задери, не смей умирать! — отчаянный, еще совсем молодой голос врезался в оглушительный шум вокруг.

Позади показался темный силуэт. Яркая желтая лента ударила в спину юноше и тот с глухим стуком упал на испещренную выбоинами мостовую. Мужчина направил палочку на безжизненное тело мальчишки, которого так отчаянно звал юноша.

— Опусти палочку, — прошипел подросток, опаляя мужчину яростным взглядом.

Сириус даже не заметил, как тот поднялся на ноги.

Мужчина язъвительно ухмыльнулся. Юноша резко отпрыгнул в сторону и отчетливо, даже как-то равнодушно вырикнул:

— Круцио!

Фигура незнакомца задергалась в конвульсиях. Мужчина кричал и извивался, и в глазах мальчика Сириус увидел только фанатичный блеск и сумасшедшую обреченность.

Только лишь мальчик. Мерлин, всего лишь юнец...

— Маленький ублюдок, — прохрипел мужчина, поднимая палочку.

Но юноша оказался быстрее.

— Авада Кедавра!

Сириус с ужасом наблюдал за зеленой вспышкой, вцепившейся в тело, подобно голодному хищнику.

Как мальчик мог сотворить такое...

Юноша неподвижно замер, словно не мог прийти в себя. Он резко сдернул с себя маску, и Сириус увидел капельки крови на черной поверхности.

Черные, всколоченные, слипшиеся волосы спадали до самых плеч, скрывая длинный шрам на смуглой коже. Лица Сириус не смог разглядеть.

Мальчик снова присел рядом с безвольным телом.

Хрупкая рука слабо шевельнулась, и юноша тихонько сжал ее.

Рядом показался еще один человек в маске, только белой, и засохшая кровь особенно выделялась, так не сочетаясь с темно-карими глазами.

— Он ранен, Снэйп, — лица Сириус снова не уидел.

А потом знакомое имя наконец пробудило в его памяти давно забытое лицо.

В детстве, когда еще Сириус учился в Хогвартсе, он возненавидел мальчика. Они с Джеймсом часто издевались над ним, и он до сих пор не жалел об этом. Северус Снэйп был упивающимся, что только увеличило его ненависть к этому сальноволосому мерзавцу.

Снэйп бережно поднял юношу и резко развернувшись, исчез в сером тумане, оставляя на мостовой одинокую фигурку.

Мальчишка поднялся на ноги и повернулся к нему лицом.

Разбитая скула и тонкий шрам вдоль брови, ссадина на щеке и рассеченный глубоким порезом нос — все это говорило о том, что юноша побывал в самом аде этого сражения. Челка, слипшаяся и перепачканная в крови, почти скрывала тусклые зеленые глаза, наполненные невыносимой тоской.

Юноша провел по волосам рукой, открывая взмокший лоб.

И Сириус ошеломленно замер, не веря своим глазам.

На покрытой копотью коже отчетливо выделялся покрасневший шрам в виде молнии. Тот самый, о котором так много говорили четырнадцать лет назад, тот самый, что темный лорд оставил его крестнику в ту роковую ночь.

Перед ним, несомненно, стоял Гарри Поттер.

Но как? Как он мог выбрать такой путь? Мерлин, как? Сын Джеймса — всего лишь раб...

Кажется, он выкрикнул его имя. Только мальчик не услышал.

Юноша снова надел маску и исчез в кровавом зареве жестокой бойни.

Сириус, позабыв об осторожности, выскочил из своего укрытия и ринулся было вслед за Гарри, но до боли знакомый голос остановил его.

— Повернись!

Он медленно развернулся и столкнулся лицом к лицу со старым другом. Ремус отшатнулся от него, словно от прокаженного. Они нескоько мгновений смотрели друг другу в глаза.

— Ремус, я не убивал! Ты должен поверить мне! — отчаянно выкрикнул Сириус.

Люпин пристально смотрел на него.

— Не двигайся, — почти спокойно проговорил Ремус, все еще целясь палочкой в его грудь.

— Люпин! Мы уходим! — пыльное лицо мужчины показалось из-за серой дымки.

Ремус приблизился к нему и пробормотал заклинание.

Сириус почувствовал жесткие веревки на руках. Он почти умоляюще взглянул на друга.

— Я не убивал, — отчаянно прошептал он.

— Это не мне решать, Сириус, — сломленный голос Люпина только лишь усилил гнетущее отчаяние.

Последнее, что он почувствовал — легкий рывок. Мир в последний раз повернулся черным кругом и темнота накрыла его с головой...

Сейчас у меня кой-какие проблемки, поэтому обновление будет появлятся реже. Но фик я не заброшу!

Глава 13

Глава 13.

Слезы обжигали огнем горящие щеки. Удушающий воздух вокруг сливался в тяжелый серый туман. Маска неприятно липла к коже, он уже перестал замечать все вокруг, глотая воздух, словно выброшенная на берег рыба.

Они выполнили задание.

Но ни радости, ни даже облегчения он не чувствовал. Только разъедающая, словно кислота, боль.

Кожаные перчатки порваны в клочья, и на своих руках юноша видел лишь кровь. Красные камни мостовой резали глаза сквозь едкий дым. Он устало прислонился к полуразрушенной стене.

Так много тел вокруг, так много боли и мучений.

Гарри сжал палочку, до боли впившись ногтями в изрезанную кожу.

У них было много потерь. Авроры и упивающиеся лежали рядом — перед смертью все равны. Она не различала хороших и плохих, у нее была цель — забрать, а потому даже самые ярые противники умирают равными, и неважно кем они были — царями или нищими.

Дождь смывал ужасающие следы, и вода текла красноватыми ручейками по серым, острым камням.

А ведь и среди этих авроров были такие же, как он. Гарри сам сегодня убил одного. Лица он не запомнил, помнил только глаза — испуганные, но полные решимости, пусть еще совсем мальчишеской.

Глупая война.

Война, превратившая вчерашних друзей в заклятых врагов. Война, изломавшая его ,и без того паршивую, жизнь на части.

Дождь больно бил по лицу, он смывал сегодняшнюю кровь. Юноша сполз на грязную мостовую.

Макнейр погиб сегодня. Гарри видел его отца, видел боль в его глазах. Оказалось, упивающиеся тоже любят. Пусть не так, как остальные. Но они были людьми, у них тоже были чувства.

Гарри совсем не знал этого мальчишку, но отчего-то было больно. Может потому, что Макнейр был одним из них, такой же, как и он сам, загнанный, запуганный зверек. И теперь их было четверо.

Дрожащие руки стиснули маску, и серебрянная змейка зловеще сверкнула.

— Нам пора, — глухой голос заставил его вздрогнуть.

Бледное лицо Забини исказила гримаса ненависти.

Гарри ответил ему легким кивком и какой-то сумасшедшей ухмылкой.

Юноша тяжело поднялся на ноги. Грязная мантия обвисала лохмотьями на худенькой мальчишеской фигурке.

Силуэт растворился в сером тумане, словно призрак.

Ремус отрешенно разглядывал измученное лицо Сириуса, так постаревшее, за то время, что он не видел его.

Узник Азкабан, заключеный в тюрьму за предательство лучших друзей.

Был ли он виновен? Ремус не знал. Ему так хотелось простить и забыть, но он не мог. Приевшаяся в душе мысль не давала ему покоя. Все тринадцать лет он думал о Сириусе, как о предателе, и теперь избавится от навящевой ненависти казалось невозможным. Ремус прикрыл глаза, чувствуя дикую усталость и боль.

Мог ли тот мальчик из его детских воспоминаний, задорный и веселый, готовый пожертвовать всем ради дружбы, предать самых дорогих людей?

Было так много вопросов и никаких ответов.

Некогда жизнерадостное лицо Сириуса уродовали глубокие морщины. Вся та боль, что пережил мужчина, теперь блестела серебром на волосах.

Ремус поднялся на ноги и подошел к окну, выходящему на покареженные улицы Лондона.

Единственный штаб ордена, представлявший собой старый, заброшенный дом, на который были наложены все мыслимые и немыслимые заклятия все еще давал защиту и хоть какую-то уверенность.

Ремус прислонился лбом к холодному стеклу.

В тот день никто не думал, что Волдеморт найдет Джеймса и Лили. Страшная весть настигла неожиданно, Ремус хорошо помнил свое бледное, с закушенной до крови губой, лицо в осколках пыльного зеркала на развалинах дома. Но еще большую боль ему причинило предательство Сириуса. Он долго не мог поверить, что лучший друг, которому он беззаговорочно доверял, продал жизнь лучших друзей монстру.

Человек, прикованный к старому, деревянному стулу, пошевелился.

Ремус резко развернулся и пристально вгляделся в мутные темно-серые глаза.

Сириус бессильно стиснул пальцы, сжимая шершавые веревки. Его взгляд наткнулся на нечеткую фигуру, стоящую перед ним.

— Ремус, — прохрипел он.

Наступило долгое молчание, прерываемое лишь его сбивчивым и тяжелым дыханием.

Ремус снова повернулся к нему спиной, но в прозрачном стекле отражались чуть желтоватые глаза, сверкавшие странной грустью и болью.

Сириус не знал, с чего начать.

Ему хотелось сказать, что он не предавал, никогда не забывал, верил и до сих пор верит в их дружбу, что тринадцать лет его заключения были нелепой ошибкой, но тугой ком в горле словно специально застрял в горле, и он не проронил ни звука.

— Я не предавал, — наконец выдавил он. — Я не предавал, — снова повторил он, но легче не стало.

Тягучее ожидание съедало те толики веры, что еще остались в нем.

Ремус не повернулся.

— Я не верю тебе, — срывающийся голос мужчины больно ударил по измученной душе.

— Я не предавал, — снова произнес он, повторяя эти слова про себя уже в сотый раз. — Питер...я..., — слова терялись, стирались, и он не мог ничего внятно объяснить.

— Ты убил его! — теперь голос Ремуса сорвался на крик. — Ты убил Питера и предал своих лучших друзей!

— Нет! Я знаю, ты не веришь мне, но это Питер предал их! Он был их хранителем! А я всего лишь отомстил! — глаза Сириуса лихорадочно блестели в полумраке комнаты.

— Лжец!

— Я не смогу доказать свою невиновность, я знаю! Но разве дружба в твоих глазах уже ничего не значит?

— Твоя дружба перестала что-либо значить для меня в день их смерти, — глухо произнес Ремус, так и не повернувшись к нему.

— Я не предавал, — хрипло прошептал Сириус. — Или ты думаешь, что я смог бы сохранить рассудок, будь я виновен?

— Я..., — Ремус бессильно упал в кресло напротив него. — Я уже не знаю, что думать, — мужчина спрятал лицо в ладонях.

— Питер предал их в ту ночь... А я... Я всего лишь хотел отомстить... Я... убил его... Но попал в Азкабан... Мерлин, Ремус, ты даже не знаешь, что я испытывал все эти годы...