Ген мужества. Часть 3.

Вспыхнувшая ненависть толкнула Семена в спину, он медленно двинулся на гигантов, сжимая в руках излучатель с такой силой, что побелели казанки его кулаков.

"Твари! Нелюди! Фашисты! Ненавижу!.."

Он уже давно вышел из поля проницаемости, но все шел и шел. А гиганты увлеченно хрюкали, не замечая его и не чувствуя приближающейся смерти. Воробей вскинул излучатель, в перекрестие прицела попала голова с плоским затылком и редкими длинными волосами.

— Эй, твари! Молитесь своим богам! — громко крикнул Воробей. — Если вы хоть во что-то верите!

Гигант с плоским затылком, стоявший к Воробью спиной, резко обернулся. С его лица еще не успела сползти улыбка, а в глазах уже стоял ужас. Секунду инопланетянин и человек смотрели друг другу в глаза, рука гиганта, сжимающая оружие стала медленно подниматься. Воробей нажал на спусковой крючок излучателя.

Упругая волна оторвала инопланетянина от земли и буквально размазала по обшивке его летающей тарелки. Второй гигант видимо успел сориентироваться и отпрыгнуть в сторону, но, подхваченный волной, кубарем покатился по площади, ударился головой об опору корабля-матки, сполз по ней на землю и затих.

— Так, этот отхрюкался, — ухмыльнулся Воробей, с удовлетворением посмотрев на неопрятное пятно на борту тарелки, — а второй там как?..

Второй гигант признаков жизни не подавал. Семен подошел к распластанному у опоры телу. Держа поверженного инопланетянина на мушке, легонько пихнул ногой в бок.

— Эй, падаль, ты живой или как? Баньки открой свои. Мне тебя грохнуть надо, а тех, что в беспамятстве, я, знаешь, как-то... — Воробей еще разок, уже сильней, пнул гиганта по ребрам. Голова качнулась и безвольно завалилась на бок. — И этот плоскозатылый, — удивился он. — Чё ж вы все такие плоскозатылые-то?.. Видать мозгов мало...

Семен присел на корточки рядом с трупом, брезгливо дотронулся до сонной артерии. Не почувствовав биения, убрал руку и вытер пальцы о штанину.

— Готов, — констатировал он. — Какие-то эти планетяне на голову слабые. Мало того, что тупые, так еще и удара не держат.

Вдруг инопланетянин открыл глаза, резко сел и схватил Воробья за горло. Семен выронил излучатель, обеими руками ухватился за руки гиганта, пытаясь оторвать их. Но не тут-то было, сил у раненного гиганта оставалось еще много, по крайней мере, больше чем у целого и невредимого Воробья. Семен сразу понял две вещи: во-первых, что действует он неправильно, а во-вторых, если сию минуту не вырвется из цепких рук инопланетянина, задохнется. Он отнял правую руку и, с трудом расстегнув ремешок ножен, выхватил десантный нож. Отведя руку назад как можно дальше, с силой вонзил клинок в незащищенный бок гиганта по самую рукоятку. Куда попал — непонятно, но по всему попасть должен был под сердце. Однако инопланетянин хватку не ослабил. Семен ударил снова, потом еще, еще, еще раз. Он задыхалсялся, у него потемнело в глазах, но все бил и бил. Наконец, противник разжал пальцы и, захрипев, откинулся на спину.

Воробей обессилено откатился в сторону, полежал минуту, держась за горло и судорожно со всхлипами глотая воздух. Потом с трудом поднялся на ноги, хрипло выдавил:

— Живучий, гад... — зло посмотрел на инопланетянина, лежащего в луже собственной крови. Кровь была такая же красная, как и человеческая.

Пошатываясь, Воробей подошел к лежащему на земле излучателю, нагнулся поднять и вдруг заметил за спиной движение.

— Да сдохнешь ты, в конце концов, или нет! — Воробей повернулся к гиганту и уперся взглядом в широкий раструб того самого орудия, работу которого несколько минут назад прилетевший гигант продемонстрировал на бедолаге-псе.

Скорей всего, оно отлетело в сторону при выстреле Воробья и лежало на земле, дожидаясь, когда его подберут, однако раздумывать над тем как оно оказалось в руках смертельно раненного, но все еще живого гиганта, было некогда. Человек и инопланетянин одновременно нажали на курки. От гиганта осталось мокрое место, этакая вытянутая бурая клякса, словно разбилась большая бутыль с йодом. Смертельная волна, вырвавшаяся из дула вакуумного излучателя Воробья убила его врага, но изломав, истончив фиолетовый луч, слегка изменив его траекторию, не смогла полностью погасить энергию последнего выстрела дьявольского оружия.

Воробей не ощутил удара, лишь внезапное сильное жжение в левой стороне груди, словно там вспыхнул огонь. Он выронил излучатель, сморщился от боли и опустил глаза на грудь. Увидев тлеющие обрывки материи, подумал:

"Такую дыру не залатать... Надо у Решетова новую ро..."

Эта странную, смешную мысль Воробей не додумал и как подкошенный рухнул наземь...

Скворец вернулся через два часа. Стас к тому времени уже провел инструктаж инженеров и, вручив им электронные носители, отправил совершать трудовой подвиг. (Сроку на подготовку к запуску в производство обеих установок дал одни сутки).

Лицо Федора светилось счастьем.

— Ну что, я оказался прав? — улыбнулся Филин.

— Ты о чем? — спросил Скворец, хотя прекрасно понял вопрос. Потому и слегка покраснел.

— Я о Стелле... Любит?

Федор покраснел еще больше, кивнул.

— Тебе огромный привет от Станиславы.

— Спасибо.

— Просила передать, что ждет тебя.

— Вот и славненько... А как там с машиной времени? — не показывая нахлынувшей радости, Стас перешел к делу.

— Все готово, но... — Скворец замялся.

— Ну чего там еще? — подтолкнул Стас.

— Мы со Стеллой решили пока не продолжать эксперимент. Я хотел сначала с тобой посоветоваться... Может, не стоит бойцов из прошлого перемещать, если теперь... ну, в общем, если такое воодушевление у народа по поводу... в связи... И вообще. — Скворец замолчал, запутавшись.

Стас подошел к окну и долго смотрел на заводские цеха, молчал. Потом, не поворачиваясь, сказал:

— Ты, наверное, правильно рассудил. Действительно, зачем мертвецов беспокоить? Они уже один раз умерли, по второму разу умирать не каждый захочет... — Повернувшись и увидев, что румянец на лице Скворца стал ярче, Стас подошел и, положив ему на плечо руку, сказал: — Да нет, все правильно, Федя. Сами справимся! Ты правильно сказал: теперь цепная реакция по всему миру пойдет... А ты почему один? Где Сокол?

— Оружие распределяет. Как мы решали: каждому из командиров подразделений, а те уже определят — кого первого вооружить... Ничего, скоро всех бойцов освободительной армии Полынограда излучателями обеспечим, — радостно сказал Скворец, вытаскивая из внутреннего кармана диск и тряся им в воздухе. — Ну, ладно. Я на завод...

Неожиданно вошел Нк-Ас с бледными глазами.

— Что опять случилось? — пытаясь скрыть раздражение, тихо спросил Филин.

"Ваш товарищ вступил в бой с гигантами. Он тяжело ранен..."

— Кто?!! — в один голос вскрикнули оба бойца.

"Воробей"

— Я так и знал, — мрачно произнес Стас. — Где он? Как он? Он жив?

"Лучшие врачи города Энска борются за его жизнь. Но ваш друг потерял много крови. И сердце... сейчас он на искусственном, требуется..."

Стас не дослушал крдака и опрометью выбежал из комнаты, бросив Скворцу на ходу:

— Я лечу в Энск, остаешься за старшего.

— Кровь, не самое главное. В настоящее время вашему товарищу проводится интенсивная терапия. Гемостаз и гемодинамика находятся под нашим контролем... — Женщина-кардиохирург говорила тихо, не поднимая глаз. — Мы сделали все, что могли... Если бы вашего товарища... Воробья, как он сам себя называет, доставили сюда хоть на час раньше... Видите ли, ткани уже частично омертвели, а речь идет о сердце... Искусственное сердце применяется только на первоначальном этапе... Здесь, знаете ли...

"Чего она крутит? — разозлился Стас. — Гемофигня какая-то... Сказала бы прямо: абзац вашему Воробью!"

— Короче, доктор! — прервал он врачиху. — У Воробья есть шанс?

— Требуется срочная пересадка донорского сердца...

— Которого естественно нет.

Хирургиня вскинула глаза; они оказались огромными и очень синими. И молодыми. Вообще эта женщина была совсем молоденькой. Девушка. Может, лет двадцать пять, может, меньше. В синих глазах стояли слезы.

— Вы видели в коридоре сидят люди? — спросила она.

— Честно признаться, не обратил внимания.

— Их двадцать два человека. Это те, чьи показатели подходят.

— То есть, вы хотите сказать... — опешил Стас.

— Да, это добровольцы. Каждый из них хочет отдать Воробью свое сердце.

— Но они же... — Стас замолчал, потрясенный услышанным.

— Вы Филин? — спросила хирургиня. Стас кивнул. — У Воробья шансов нет. От сердца, вынутого из живого организма, он отказался наотрез... Пойдемте со мной, Воробей просил, чтобы вы пришли, он хочет что-то сказать.

— Так он в сознании?!

— Да. Воробей удивительно быстро вышел из-под наркоза после операции. Он должен был минимум два часа спать, но он открыл глаза и сказал, что хочет видеть Филина...

В коридоре на стульях вдоль стен сидели добровольцы, все как на подбор — молодые здоровые парни. Как только открылась дверь кабинета главного кардиохирурга, все дружно встали и молча, с надеждой во взглядах, посмотрели на хирургиню и на идущего рядом с ней человека. Хирургиня прошла сквозь строй людей, не поднимая глаз. Стас же остановился и сказал:

— Идите домой, парни. Ваши жизни еще понадобятся, война скоро. А Воробей... он мужик железный. Сказал: нет, значит: нет.

Семен Воробьев, никогда не отличавшийся атлетическим телосложением, сейчас, неподвижный и белый как сама смерть, весь опутанный проводами и трубками казался подростком. Ступни его ног под белой простыней на полметра не доставали до спинки реанимационной кровати.

Стас присел на стоящий рядом с кроватью табурет. Семен открыл глаза.

— Филин...

— Привет, Воробей. Как ты? — спросил Стас.

Воробей облизал пересохшие растрескавшиеся губы.

— Ты меня прости, Стасик, — голос у Семена был слабый, но чистый, в нем даже отсутствовала характерная хрипотца. — Подвел я тебя...

— Да ладно, Семен, зачем сейчас об этом...

— Не говори ничего... просто слушай. Мне... доложить... У гигантов новое оружие... оно сжигает до тла. Наверно, по-новому... убивать будут... Чтобы ты знал...

— Хорошо, я понял, — кивнул Стас.

— Еще... попросить хотел.

— Говори, я слушаю.

— Когда я... помру...

— Да брось, Семен! Мы с тобой еще повоюем...

— Не надо... Просто слушай... Когда вы... победите... меня в Сибирь надо... Там мои... Дуся, жена... дочки — Настя... Аленка... Там они.

Воробей замолчал, устало закрыл глаза. Стас решил, что Семен бредил, посмотрел на хирургиню, вставшую у изголовья кровати, за которым тихо попискивали в разной тональности какие-то приборы, вскидывались острыми зубцами зеленые и желтые линии на темных экранах. Та поняла взгляд, отрицательно качнула головой: нет, не бредит ваш друг.

— Там хочу... лежать, — продолжил Воробей, не открывая глаз, — рядом... с моими... Кривощеково... знаешь?.. Кривощековские мы... Село такое... под Новосибирском... Известное... с него весь город начался... Там мост... железнодорожный... Обь... река.

Семен говорил все тише и тише, Стас весь подался вперед, склонился над умирающим. Неожиданно Воробей открыл глаза.

— Пообещай мне, Стасик... выполнишь...

И он замолчал. Разноголосое попискивание приборов сменилось однотонным длинным и тонким как натянутая нить звуком.

"Систола, — вспомнил Стас, — это называется систола..."

— Умер, — тихо сказала хирургиня.

Стас закрыл Семену глаза, положил руку поверх еще теплой руки Воробья.

— Выполню, — сказал он, — обещаю тебе, Семен: я увезу тебя в твое Кривощеково и похороню, как положено. По русскому обычаю.

Потом встал и повернулся к хирургине:

— Я заберу его.

— А надо ли? Мы сохраним тело. Заберете потом.

— Зачем откладывать на потом? — не понял Стас.

— Тело будет находиться в морге в специальной камере. Закончится война, заберете и выполните свое обещание.

— Если останусь в живых, — горько усмехнулся Стас.

— Кто-нибудь все равно останется. Не вы, так кто-то другой. В документах о смерти вашего товарища будет сделана особая пометка — завещание похоронить на кладбище села Кривощеково. Немного непонятен статус населенного пункта, но я запомнила. Только мне бы узнать настоящее имя умершего. И дату рождения желательно...

— Его звали Семеном Семеновичем Воробьевым. А родился он... — Стас замолчал, вспоминая, называл ли ему Воробей год и день своего рождения. Вроде, не называл. — День и месяц не знаю, а год... напишите: тысяча девятьсот пятый.

— Какой? — переспросила хирургиня и как-то странно посмотрела на Филина.

— Одна тысяча девятьсот пятый, — медленно повторил Стас. — Так и запишите. Потом поймете что к чему... Да, и дату смерти не сегодняшнюю укажите, а двадцать второе апреля одна тысяча девятьсот сорок пятого года... А лучше обе даты, Воробей дважды отдал свою жизнь за свободу людей.

27. Диверсанты

Глайдер-невидимка, на борту которого находился приглашенный Орлом Филипп Владимирович Горицвет, прилетел к вечеру.

Крдак, взятый в полет для связи с землей, регулярно передавал сообщения о местонахождении глайдера, поэтому примерное время подлета было известно. Однако Орлу не терпелось поскорей встретиться с химиком и обсудить детали предстоящего дела. Чем ближе подлетал глайдер, тем ему все сильней не сиделось на месте, наука не шла в голову. Орел прерывал свои занятия с Гришей Пожарским, специалистом по компьютерной и прочей технике, и, сославшись на то, что у него уже голова трещит от этих премудростей, вышел из дота, сохранившегося со времен русско-японской войны.

Григорий встал, с наслаждением потянулся и бодрым тоном сказал, обращаясь к девушке, находящейся тут же:

— Зоинька, а не испить ли нам чайку?

Зоя Ватанабова, хрупкая миловидная девушка с чуть раскосыми глазами и черной как смоль длинной косой, спускающейся до самой поясницы, проводив командира долгим нежным взглядом, с укором ответила:

— Как тебе не стыдно, Гриша! Ты практически один весь чай выдул.

— Что, совсем нет?

— Есть, но его запасы катастрофически убывают.

— Не горюй, Зойка, во Владик слетаю, еще привезу!

...Зоя Ватанабова появилась на острове недавно.

Орел буквально вырвал девушку из лап смерти, когда ту в колонне приговоренных вели на ликвидацию. Конечно, Орел не лично ее освобождал, да он даже не догадывался о ее существовании — отряд партизан под его командованием регулярно отбивал колонны, которые в последнее время стали сопровождать к месту казни гиганты, начавшие сильно сомневаться в преданности крдаков. Это была последняя боевая операция Орла в качестве командира партизанского отряда, после нее он решил передать полномочия командира одному из бойцов по имени Иван Башкатов, а сам планировал заняться кое-чем посерьезней.

Орел лично пристрелил одного из гигантов, конвоирующих колонну, второго прикончил Ваня Башкатов, остальные бойцы для вида разогнали по переулкам крдаков. В толпе испуганных людей Орел вдруг заметил девушку, которая не сводила с него огромных раскосых глаз. Он подмигнул ей и хотел было уходить, но вдруг услышал за спиной ее окрик: