Дядя Жора - 7

Саша даже подумал, что неплохо было бы открыть портал где-то на тысячу лет назад, взять за шкирку пару-тройку вождей только что высадившихся в бухте Анакена будущих аборигенов и показать им современный остров. С размаха тыкая носом в каждую встречную статую и приговаривая — берегите природу, мать вашу! Уроды, блин.

Однако аппаратура "Зорь" порталов открывать не могла не только на тысячу лет назад, но и вообще никуда. В ее силах было только забрасывать в иные миры объекты массой до тонны. Но это потом, а пока саперы только закладывали первый заряд в место будущего котлована под бетонный бункер.

По нормативам на развертывание объекта отводилось две недели, так что на тринадцатый день после высадки Саша произвел пробное включение аппаратуры, отправив в двадцать первый век миниатюрный маяк-передатчик. Запуск прошел штатно, однако у старшего лаборанта сложилось мнение, что с выбором места Найденов все-таки ошибся. Кажется, оно не отличалось никакими особыми свойствами, то есть точность запуска из него если и окажется выше теоретической, то совсем ненамного. Однако это следовало проверить экспериментально, для чего было проведено еще четыре запуска, причем два из них — объектов предельной массы. Снова никаких приятных неожиданностей, и теперь оставался последний эксперимент, после которого объект можно будет сдавать в штатную эксплуатацию — так называемый выстрел прямой наводкой. То есть в место, аналог которого в здешнем мире находится в пределах прямой видимости от места старта перебрасываемого объекта.

Точка финиша располагалась примерно в полукилометре от Анакены, на берегу совсем небольшой бухточки с каменистыми берегами. Саша сходил туда, а потом посмотрел снимки, где была изображена эта же бухточка, но в двадцать первом веке, куда предстояло отправить маяк-передатчик.

В отличие от Анакены, которую там начали приводить в приличный вид и неплохо в этом преуспели, организовав отличный песчаный пляж и насадив вокруг него пальм, выбранная бухточка-мишень была практически одинаковой в обоих мирах. Разве что в двадцать первом веке там росло не три куста, а три с половиной, и редкая трава была самую малость позеленеее.

Перед запуском аппаратуру следовало слегка перестроить, а потом подождать, пока наблюдатель, заранее засланный в двадцать первый век и уже в качестве туриста добравшийся до острова Пасхи, настроит свои фото— и кинокамеры, а это, учитывая разницу в скорости течения времен, могло занять несколько дней. И, кроме того, экспериментами Саши заинтересовалось хоть и не его прямое, но все-таки начальство — куратор проекта освобождения острова от колониальной зависимости, старший ликтор Анастасия Найденова. Она даже попросила разрешения присутствовать при забросе "прямой наводкой".

Решение, кто будет находиться в операторском отсеке в момент включения аппаратуры, пребывало в компетенции старшего лаборанта. И он склонялся к тому, чтобы разрешить дочери канцлера присутствовать, хотя сейчас операторская находилась в одном бункере с самой установкой — так всегда делалось во время первых запусков на новом месте. Находясь рядом, Саша лучше чувствовал работу аппаратуры, хоть и не мог объяснить, почему.

И вот, наконец, настал момент запуска. Саша в последний раз проверил настройки, уточнил по радио, что наблюдатель в двадцать первом веке готов, и за пару минут вывел клистроны на режим. Теперь оставалось только подкорректировать частоту и фазу осцилляций тока, и можно нажимать кнопку...

— Ой! — потрясенно сказала Настя.

Саша с трудом удержался от развернутого нецензурного комментария. Впрочем, кажется, принцесса сделала то же самое и с ничуть не меньшим трудом. Потому как назвать запуск штатным не смог бы и самый закоренелый оптимист. Что-то подобное Александру однажды уже довелось ощутить — восемь с небольшим лет назад, когда кусок лаборатории вдруг перенесся в Забайкалье тысяча девятьсот четырнадцатого года.

Глава 8

Дверь в довольно тесную операторскую имела круглый иллюминатор из закаленного стекла. Перед пуском в нем можно было увидеть склон горы Теревака, незаметно переходящий в желто-коричневую равнину. А теперь там качались какие-то развесистые листья, а за ними иногда мелькало что-то синее — скорее всего, океан или море.

Настя, прекратив рассматривать доступный созерцанию кусочек какого-то нового мира (а то, что их куда-то закинуло, сомнений не вызывало), повернулась к Саше.

— Я старше по званию, меня специально учили действовать в экстремальных обстоятельствах, — начала принцесса. Потом глянула на старшего лаборанта и не удержалась:

— Кроме того, у меня сейчас физиономия не такая потрясенная. В силу чего принимаю общее командование на себя. Обещаю в вопросах, касающихся техники, внимательно прислушиваться к вашему мнению. Вопросы, возражения есть? Нет? Тогда переходим ко второму пункту повестки дня. Предлагаю перейти на "ты" — сейчас не время для китайских церемоний со всякими высочествами и милостивыми государями. И, наконец, что у нас со связью?

— Ничего, — ответил несколько деморализованный напором молодой принцессы Александр. — По всем каналам, в том числе и открытым, полное молчание.

— Значит, нас далеко закинуло, — пробормотала Настя, оглядывая внутренности операторской. — Подальше, чем вас с Кисиным в свое время. И не смотри на меня, как на привидение — допуск у меня даже немного повыше, чем у тебя. Аварийный комплект где?

Все установки, использующие эффект Арутюняна, всегда снабжались так называемым аварийным комплектом. Потому как если одну из них, самую первую, однажды закинуло очень далеко и во времени, и в пространстве, то не исключено, что и с какой-нибудь последующей случится что-то подобное. Или даже хуже, считал Найденов и потому приказал, чтобы операторские, во-первых, делались герметичными, рассчитанными на попадание не только в океан, но даже в открытый космос. А во-вторых, были снабжены набором всего необходимого — пищи, воды, одежды, инструментов и оружия.

— Ты на нем сидишь, — пояснил Александр Насте.

— Так, неплохо, — заметила та, открывая крышку. — Ну, полярные тулупы нам тут точно не понадобятся.... Сколько градусов на улице?

— Двадцать шесть. Давление семьсот шестьдесят три, у нас семьсот пятьдесят. Мы что, сейчас пойдем на разведку?

— В какой-то мере. Причем на себя я возьму активную часть, а ты останешься здесь как резерв и чтоб было кому меня спасать в случае чего. Ага, нашлись рации. Возьмем уоки-токи, радиуса в пятнадцать километров для первого раза вполне достаточно.

Настя прикрепила чехол с рацией к поясу своих джинсов и повесила через плечо небольшой пистолет-пулемет Токарева.

— Не волнуйся, первый выход будет совсем коротким.

С этими словами принцесса повернула кран рядом с дверью. Раздалось шипение — это сравнялись давления снаружи и внутри капсулы. Затем девушка, приоткрыв дверь, выскользнула наружу.

Отсутствовала она восемь с половиной минут. Вернувшись же, заявила:

— Поздравляю, точность заброса получилась просто идеальной. Прямо таки метр в метр, куда целились! Ну, а что в нужное место попал не только снаряд, но и вся установка с операторской до кучи, это можно рассматривать как мелкий побочный эффект. Мы на острове Пасхи, в Анакене, как раз в том месте, где была размечена точка ожидаемого финиша. То есть в пространстве все получилось просто замечательно. А вот со временем допущена небольшая неточность. Тут сейчас не двадцать первый век и даже не двадцатый, а самое большее десятый. Никаких аборигенов сюда еще не приплывало. Блин, какую же, оказывается, красоту уничтожили эти долбо... в общем, долбители камней! Так прямо всех и поубивала бы. Выйди, полюбуйся, даю тебе десять минут на первую экскурсию. Только пистолет на всякий случай возьми. Насколько я в курсе, стрелять ты все-таки немного умеешь.

Выйдя из кустарника, в котором теперь оказалась установка с операторской, Александр наконец узнал место. Так и есть, левый край бухты Анакена, где небольшая каменная осыпь. Она тут и сейчас есть, но только с весьма существенным дополнением: здесь в океан впадает ручей, сбегающий с северного склона Тереваки. Чистый такой ручеек с прозрачной водой — по мерам острова Пасхи натуральное чудо. Ведь здесь ручьи в виде мутных потоков появляются только во время дождя и исчезают максимум через полчаса после того, как дождь кончится.

Однако только ручьем чудеса не ограничились. Как уже говорилось, установка оказалась в кустах или небольших деревцах примерно трехметровой высоты. А чуть дальше от берега начинался смешанный лес, в котором выделялись огромные даже по российским меркам деревья. Может, они были поменьше, чем гигантские секвойи Калифорнии или эвкалипты Австралии, но все равно поражали. Особенно по контрасту с тем, что росло на этом же месте в будущем. Да и не факт, что это самые высокие деревья на острове! Может, на внутреннем склоне Тереваки они еще больше. Но и эти, конечно, впечатляет, подумал Саша, подходя к ближайшему дереву.

Совершено явная пальма, только очень большая. Диаметр ствола метра три, не меньше. А высота — как минимум пятьдесят метров. Ствол прямой и, кажется, совсем не сужается в верхней части, где в листьях кроны шумит ветер. Вот случился порыв посильнее, от утолщения в верхней части ствола отделилась какая-то точка и, увеличиваясь в размерах, полетела вниз. Плюх!

Александр с опаской смотрел на плод, шлепнувшийся метрах в трех от него. Ох и ни фига же себе! Сюда, пожалуй, без каски лучше не соваться, да и в ней придется соблюдать осторожность.

Плод при падении раскололся, и было видно, что он весьма похож на персик. Вот только размером примерно с арбуз. А косточка внутри — с хороший кулак. Но, кажется, бомбы дважды в одну воронку не падают?

Утешая себя этой мыслью, но все равно остро чувствуя отсутствие на голове хоть самого захудалого шлема, старший лаборант метнулся под пальму, схватил ту половинку плода, что была с косточкой, и опрометью кинулся обратно, пока сверху не прилетел очередной подарок. Кобзев когда-то читал, что от падений кокосовых орехов на головы гибнет больше народу, чем от нападений акул, львов и крокодилов, вместе взятых, а эти снаряды, пожалуй, будут посерьезней банальных кокосов.

Тут Александр сообразил, что подобное строение плода подразумевает, что какой-то зверь должен сожрать его целиком, соблазнившись сочной мякотью, и семечка в его желудке совершит путешествие, необходимое для расширения ареала произрастания пальмы. Однако, ну и зверюшка вырисовывается! Как минимум это что-то вроде крысы размером с корову. Или птички с габаритами, более приличествующими жирафу.

С трудом удерживаясь от перехода на бег, Саша поспешил к наполовину зарывшейся в землю установке. Нет уж, тут не с пистолетиком, а с гранатометом нужно ходить! Впрочем, его, кажется, в аварийном запасе нет. Но зато ручной пулемет есть, это Саша помнил точно.

— А ничего так абрикосики, — заметила Настя, отрезав небольшой кусок от принесенного Сашей плода и попробовав его. — Но помногу их есть нельзя — они, кажется, с градусами. Впрочем, это, наверное, от перезрелости. Если не ждать, пока плоды упадут, а самому слазить за ними наверх, то, наверное, они будут более съедобными. Никаких же огромных зверей в прошлом острова Пасхи не было. Вообще никаких млекопитающих или рептилий, только птицы. Самая большая из них весила килограммов десять и была нелетающей. Подобная птичка, только гораздо меньше, и сейчас встречается в Южной Америке. Но уже редко, потому что она очень вкусная. А у нас тут они вообще непуганые, я уже краем глаза одну видела, но стрелять пока не стала из соображений сохранения тишины. Зачем шуметь на весь остров? Вот только ничего с глушителем в аварийный запас не положили, это серьезная недоработка. Ничего, лук можно неплохо сделать и из свежей, не сушеной древесины. Например, кусты, где мы оказались — это так называемое торомиро. Они еще кое-где сохранились на острове двадцатого века — я лично видела две штуки. В общем, лук из них получится отличным.

Саша с некоторым беспокойством ждал — когда же наконец до девчонки дойдет, что их положение очень серьезное и они, скорее всего, надолго, если не навсегда, застряли на этом острове, будь он хоть трижды райским и населенным соответствующими птицами. Даже если удастся построить корабль, на котором не страшно будет выйти в океан, то куда плыть? Вокруг в лучшем случае девятисотые года от рождества Христова. Или еще более древние времена. Запускать же установку снова — далеко не факт, что снова получится общий перенос, и уж тем более ничего нельзя сказать о его конечной точке. Окажешься в недрах какой-нибудь звезды, так и вспомнить в последний раз не успеешь, каким прекрасным местом был остров Пасхи. Не случится ли с принцессой истерики, когда она все это как следует прочувствует?

Насте в этом смысле было проще — она точно знала, что ее спутник, в свое время оказавшийся в почти такой же, но еще более тяжелой ситуации, не растерялся и вел себя вполне достойно. Сейчас же все-таки второй раз, а не первый. Запасы полезных для выживания вещей просто несравнимы — тогда, можно считать, Кисин с Кобзевым оказались в ином мире чуть ли не голыми и босыми.

Кроме того, и помимо перечисленного Настя имела основания считать, что поводов особо расстраиваться пока нет. И, так как она чувствовала беспокойство Саши на свой счет, то решила его немного успокоить.

— Пожалуй, пора обсудить наши дальнейшие планы, — начала принцесса. — Пункт первый — произвести детальную разведку острова. Да, он выглядит нетронутым, но это не еще не повод считать, что мы на нем одни. Мало ли, вдруг аборигены высадились не в Анакене, а на другом конце острова, где-нибудь в бухте Вайху. И сейчас потихоньку обустраиваются, точат топоры перед началом вырубки леса. На детальную разведку уйдет никак не меньше трех дней, а если учесть, что ее придется проводить с осторожностью, то кладем неделю.

Честно говоря, это был единственный пункт Настиного плана, который она действительно собиралась выполнить. Все остальные пункты подобным свойством не отличались, о чем принцесса уже начала потихоньку сожалеть, озвучивая их.

— Если окажется, что мы на острове одни, то следует приступить к постройке корабля, способного как минимум добраться до Южной Америки, а вообще-то — и до Европы. Возражения не принимаются, подобная задача уже решалась. В вашем мире жил такой интересный дядечка по имени Эрик де Бишоп. В конце тридцатых годов он застрял где-то на Филиппинах, не имея денег добраться домой, во Францию. Так вот, Эрик нашел еще одного такого же бедолагу, обуреваемого тоской по родине на фоне пустых карманов. Вдвоем они меньше чем за год построили кораблик, на котором потом благополучно добрались до Европы. Причем у них не было таких замечательных инструментов, как у нас. И материалы они искали по помойкам или в лучшем случае тащили плохо лежащие, воровато оглядываясь при этом. А у нас — великолепный, совершенно не тронутый аборигенами остров, весь покрытый разнообразнейшими лесами.