— Как вы только тут живете? — удрученно поинтересовался Констант. — Когда вы начинаете обрисовывать ситуацию на Тейнаре, мне хочется побиться в истерике самому. Трое человек пропали, а в участке об этом узнают в лучшем случае завтра к вечеру!

— Продолжите акцентировать на этом внимание — будем биться в истерике вдвоем, — посулила я и вышла вон. — Переночуем в кибитке. Лучше бы оставить дом нетронутым — тогда у полиции будет больше шансов найти хозяев.

— Кажется, начинаю понимать, почему вы собирались соврать в ответ на вопрос о возрасте, — задумчиво сообщил секретарь, покорно выметаясь следом. — Кажется, вы гораздо старше, чем выглядите даже с макияжем.

Я хмыкнула.

— Если вас так волнует этот момент, вы всегда можете спросить у лорда асессора. Полагаю, он кокетничать не станет, — предположила я и притормозила, свистом подзывая собаку.

— Напрасно вы так думаете, — мрачно заявил Констант. — Я уже спрашивал. Но он закокетничал и отправил меня непосредственно к вам, а вы грозитесь соврать.

— И совру, — благосклонно предупредила я и отвернулась — как раз вовремя, чтобы спасти верхнюю юбку от излишне деятельного приступа дружелюбия, приключившегося с Майло. — Сидеть! — рыкнула я.

Судя по тому, как подскочил от неожиданности Констант, вероятность, что команду выполнит секретарь, значительно превышала вероятность того, что внезапно начнет слушаться пес. Недовольный тон заставил Майло разве что опуститься на все четыре лапы, но хвостом он все равно вилял так, что следом за ним крутилась вся задница.

— Хотите забрать его с собой? — спросил Констант. — А кошка?

— Кошка не домашняя, — я покачала головой. — Ее на трех окрестных фермах прикармливают. А вот Майло...

В кручение задницей включилась уже середина спины. Констант покосился вниз и не сдержал смешок — я, впрочем, тоже.

— Вообще говоря, это пастушья собака, — проинформировала я и собралась было завести речь о дурном влиянии детского обожания на функциональное назначение собак, когда вспомнила: — О, нужно же овчарню проверить!

— Надеюсь, овец вы с собой не потащите? — опасливо уточнил секретарь, явно представив себе триумфальное прибытие гордой пастушки в одеждах о-ками-сама во Флат-Плейс.

— Ничего не могу обещать, — скорбно вздохнула я, ничуть не покривив душой: определенные части овцы я была вполне готова потаскать в своем желудке. Правда, хозяин за самоуправство по головке не погладит...

Если он еще жив.

Я дернула головой, вытрясая непрошенные мысли, и толкнула деревянную дверь овчарни. Она заскрипела еще более душераздирающе, чем входная дверь в домик, а Майло вдруг затих и прижался к моей ноге.

— Что за...

Ни одной овцы внутри не было.

Правда, на моей памяти внутри не было и здоровенного менгира, щедро забрызганного засохшей уже кровью, — и я здорово сомневалась, что господин Уайтстрим счел бы такую замену равноценной.

— Жертвоприношение? — выругавшись, предположил Констант и замахал рукой, отгоняя мух.

Я промолчала.

Чучело в кибитке насторожило уши и свесило набок язык, с которого, вопреки всему, капала холодная вязкая слюна. Только присутствие чужака сдерживало его, чтобы не прибежать в овчарню немедля, и я знала, что ночью оно все-таки придет за своей долей.

Глава 9. Одержимое

На Вирании почти нигде не видно звезд. Городские огни, ультрафиолетовые лампы тепличных хозяйств и неоновые пугала с полей превращают ночное небо в темную сине-серую простыню, испещренную редкими белыми точками. Над поселками, разросшимися вокруг магических учебных и исследовательских заведений, нет и точек: плотная белесая пелена, сопровождающая мощные выбросы силы, висит над самой головой. На Тейнаре ночное небо совсем другое: глубокое, черно-синее даже в самые пасмурные дни; а сегодня, должно быть, оно усеяно крупными голубоватыми огоньками звезд.

Но лисица этого не видела. Со зрением у чучела были известные проблемы. Впрочем, неудобства по такому поводу оно не испытывало.

Выйдя из кибитки, я бы не услышала ничего, кроме пронзительного стрекота кузнечиков или, быть может, назойливого комариного писка. Для меня здесь пахло геранью и овцами — хотя, если уж начистоту, то значительно больше овцами, чем собственно геранью. Решись я выбраться наружу, быстро передумала бы: внутри, по крайней мере, был пустой котелок, все еще распространяющий густой аромат похлебки, да и благовония, опять же... но я и не выходила.

Ночь перед глазами расплывалась блеклыми, невыразительно-серыми мазками, взамен полнясь звуками: что такое стрекот кузнечиков, когда прямо под кибиткой шуршит в своей неглубокой норке жирная мышь? А то и принимается чем-то хрустеть, стачивая слишком длинные зубы?

В самой кибитке царило громкое, но все же ровное дыхание; и давился жалобным, почти беззвучным скулежом коротколапый пес. Он дрожал всем телом и периодически мелко бился тылом об полог, почти заглушая мышь.

Боялся Майло напрасно. Но кто станет слушать лисьи объяснения? И, тем паче, кто ж в них поверит?

Для лисицы тут пахло не сандалом, не наваристым бульоном, не псом и даже не людьми. Она чуяла кровь. Бурую, давно запекшуюся, всего-навсего овечью, но все же, все же...

Чучело повело носом, воинственно распушило усы и встало на задние лапы, уперев передние в дверь овчарни. Под весом тела, набитого легкой соломой, слегка перекошенная дверь и не подумала открываться, и пришлось рухнуть на нее с наскока, чтобы попасть внутрь.

Там лисица сделала пару шагов вперед и замерла, насторожив уши.

Испуганные мистикой и смертью люди не заметили самого главного. Под слоем запекшейся крови на менгире скрывался небольшой рисунок. Жертвенная жидкость смыла мел, которым он был сделан, но след в магическом плане остался четким и ярким.

Мне он больше всего напомнил тории с неясной фигурой под аркой ворот. Ассоциации лисицы были куда более однозначными и простыми.

Для нее это значило, что тут дополна вкусной еды, которую можно без проблем заполучить.

И хотя кто-то опередил ее, сожрав почти все эманации уходящих жизней, кое-что еще оставалось. Например, безудержный, бездумный ужас и безоглядное желание жить, чего бы это ни стоило. И отчаяние, и страх, и паника. Конечно, если бы здесь убили людей, все это было бы ярче и аппетитнее, но после голодовки последних лет и так неплохо. К тому же кровь на менгире никто не тронул, и ее можно безнаказанно слизывать и обгрызать.

Чучело довольно ощерилось и потрусило к камню, свесив набок холодный язык.

В овчарне было слишком темно, чтобы предметы отбрасывали тени, но за чучелом, ступая в его следы, шел силуэт второй лисицы — угольно-черный и абсолютно плоский. Он тоже вывалил язык, жадно пробуя на вкус пропитанный металлическим запахом воздух, и немедля направился к менгиру.

Трапеза была недолгой. Тот, кто пришел сюда первым, тоже голодал.

Лисица почувствовала себя разочарованной. Она так надеялась!.. Но мерзкое сосущее ощущение в животе никуда не делось. Еды было слишком мало.

Но мы ведь отправимся по следу того, кто принес жертву? Может быть, он успел провести ритуал где-нибудь еще...

Я брезгливо поморщилась в непроглядном мраке кибитки. Выходило, что отправимся, деваться некуда. Да и кто станет спорить с чучелом, которое точит зубы о жертвенный менгир?

— Леди Хикари? — рядом что-то зашуршало, отвлекая от саднящей боли в отбитых о дверь овчарни руках.

В ночи бас скромного секретаря королевского асессора звучал оглушающе. Даже если он просто шептал, не уверенный, сплю я или нет.

— М-м? — невнятно откликнулась я.

Зубам тоже досталось.

— Не спится? — очень осмысленно поинтересовался Констант и вытянул руку на звук. Я дернулась и подставила под его горячие пальцы плечо — вместо шеи.

Теперь мне однозначно не спалось.

— Вы храпите, — нахально соврала я.

— Простите, — смущения в голосе ни на грамм, и убирать руку он не спешил. Кажется, банально не поверил. — Мне приснилось... вряд ли овчарню построили вокруг менгира?

— Нет, конечно, — согласилась я и бесцеремонно переложила его ладонь на пол кибитки.

— Значит, менгир откуда-то притащили, — преспокойно сделал вывод секретарь, будто ничего и не произошло. — Вряд ли такую махину можно запросто принести на своих двоих. Вы не видели следы подводы или какой-нибудь тачки возле овчарни? Они должны быть свежие и глубокие.

Лисица притормозила на выходе, опустив морду к земле. Будь у нее настоящие глаза, она бы подслеповато прищурилась.

— Нет, — машинально ответила я, с трудом сфокусировав взгляд. — Там были только следы копыт и ботинок, все относительно неглубокие.

— О, — теперь в вибрирующе низком голосе звучало удовлетворение, — отлично. Это существенно снижает круг поисков.

— Н-да? — скептически уточнила я.

— Конечно, — уверенно отозвался Констант. — Если менгир не привезли и не притащили, значит, его телепортировали. Насколько мне известно, на Тейнаре нет официально признанных магов, да и в колдовство мало кто верит, хотя многие про него слышали. Значит, жертвоприношение совершил одаренный чужак, проучившийся как минимум два курса в высшем учебном заведении.

— Вы имеете право хранить молчание, господин Эмбер, — мрачно пошутила я. К моему удивлению, он и впрямь замолчал, зловеще шурша в темноте, и я воспользовалась моментом: — Только с чего вы взяли, что похититель и этот менгиропоклонник — одно лицо?

— А меня все равно интересуют оба, — честно признался секретарь и неожиданно добавил: — Не могу нашарить чучело. Вы его переложили?

Я с трудом удержалась, чтобы не подколоть его на тему плюшевых мишек, и дала взамен отличный повод подкалывать меня саму.

— Я его забрала, — соврала я. — Мне с ним лучше спится.

— Кажется, мы с вами из-за него подеремся, — напророчил Констант и завозился, видимо, устраиваясь поудобнее.

Чучело остановилось возле кибитки и заинтересованно внимало.

— Давайте утром, — серьезно предложила я. — Выспимся и решим этот вопрос раз и навсегда.

Кажется, у него были какие-то конструктивные предложения на этот счет, но невольному слушателю надоело ждать. В кибитку запрыгнула лисица-двойник: бесплотная, угольно-черная — она вполне была способна проделать это абсолютно бесшумно, пока чучело, не утерпев, все-таки принялось мышковать. Его тень проскользнула за спиной секретаря и беззвучно клацнула зубами.

Кажется, он вырубился так резко, что ударился головой.

Чучело вспрыгнуло с некоторой задержкой, зато притащило в зубах мышь — не то придушенную, не то скончавшуюся от шока. Я привычно выцарапала ножом у нее на пузе тории с фигуркой под аркой и отвернулась, невидяще уставившись в стену кибитки.

Кто еще мог узнать, как накормить одержимого?

И как долго тот будет довольствоваться овцами?..

Глава 10. О-ками-сама в рыжей шубе

Наутро Констант обзавелся внушительной шишкой и дурным настроением, отчего мне быстро стало казаться, будто шишке на его затылке слишком одиноко и надо бы путем грубого рукоприкладства организовать ей компанию. Увы, вековые традиции ками запрещали прибегать к боевым искусствам иначе как для защиты, а без них нечего было и пытаться. Пришлось держать себя в руках.

К счастью, шишке и дурному настроению не было суждено продержаться долго. Во Флат-Плейсовском филиале Самаджа — добротном двухэтажном особняке в традиционном тейнарском стиле, удачно дополненном цветущим пышным палисадником — нас встретили так, будто ждали этак с месяц-другой, прямо-таки сгорая от нетерпения.

— Приветствую вас, — ками-хостесс улыбнулась так очаровательно, что Констант намертво прикипел к ней взглядом, а я невольно пришла к выводу, что на свой внешний вид мне следовало потратить больше времени. Разика этак в два-три. — Меня зовут...

— Женевьев, — обреченно вздохнула я. — Давно не виделись. Позволь представить господина Константа Эмбера, моего дорогого гостя с Ирейи.

Нужно отдать ей должное: лицо она держала превосходно, несмотря ни на что.

"Давно" — это было очень мягко сказано. Кроме того, в нашу последнюю встречу я явилась в компании, совершенно неподобающей о-ками-сама, и вела она себя крайне непристойно: погрызла диван в гостевой комнате, растерзала занавеску в спальне младших ками, вусмерть перепугала работниц столовой и в конце концов пометила колонну в холле.

Но от лисицы вряд ли можно было ожидать, что она продемонстрирует изысканные манеры, правда?

Особенно от дохлой.

— Бесконечно рад знакомству, леди Женевьев, — будто и не заметив напряженной паузы, сообщил Констант и неглубоко поклонился. — Воистину, Тейнар — дивный цветник.

На моей памяти он оказался первым гостем Самаджа, который, войдя в филиал, пялился не на руки окружающих ками, а на пару мягких диванов и кофейный столик в углу холла. Будто знал, что припрятано в потайном отделении в подлокотнике... и не хуже меня понимал, насколько Женевьев близка к тому, чтобы начать распылять парализующий яд — хотя виду она, разумеется, не подавала.

— Я вижу, Ирейе тоже есть чем гордиться, — ровным голосом отозвалась моя школьная подруга. — Восточный Самадж будет счастлив принимать вас под своим кровом, господин Эмбер.

— Господин Эмбер спешит в Оффспринг-Хилл, — вклинилась я. — Но у меня есть важные новости для наших господ, и мой дорогой гость милостиво согласился подождать несколько часов. Я надеялась, что господин Эмбер сможет рассчитывать на теплый прием и хорошую компанию, пока я буду занята.

Женевьев бросила на меня ничего не выражающий взгляд. Я с трудом удержалась от того, чтобы начать судорожно оправдываться, рассказывать, что произошло, и объяснять, что лиса ничуть не опасна — пока ни на ком из нас нет жертвенного знака.

Поздновато рассчитывать на дружбу Женевьев. Она-то отлично видела, что при случае я тоже хожу в рыжей шубе и умею быть на диво убедительной, когда дело доходит до необходимости покинуть Самадж, и теперь ее волнует только одно: стоит ли подпускать меня близко к нашим господам?

А для ответа на этот вопрос достаточно аккуратно, обязательно за спиной Константа, продемонстрировать традиционный вышитый кошель, в каком обычно приносились все проценты для Внешнего Круга.

— Разумеется, — слегка подобрела Женевьев: такие "новости" ее вполне устраивали, а что до лисы... господа в любом случае осведомлены о ней во всех подробностях. — Соблаговолите следовать за мной, господин Эмбер. Должно быть, вы очень устали в дороге?

Мило улыбаясь и щебеча о волшебном чае "по традиционному рецепту, это чудесно, поверьте!", Женевьев подхватила Константа под руку и увела в малую гостиную. Сомневаться не приходилось: сюртук она ощупала, клиента оценила, и секретарь королевского асессора будет осчастливлен и очарован в кратчайшие сроки, не успев и пискнуть.

Я в смешанных чувствах смотрела им вслед. Высокая, статная Женевьев с ее чудесными светлыми волосами, собранными в сложную прическу, и смуглый подтянутый Констант рядом смотрелись на диво гармонично. С трудом верилось, что сей лакомый кусочек в Самадж притащила я, а не моя школьная подруга.