— У одарённых ауры цветные, а у обычных — серые, — Николас покорно снял амулет и передал наставнику. — Я вижу.
— Хорошо! А теперь посмотри на свои пальцы, — как только Гвидион сжал амулет в ладони, его аура посерела. И правда, работает!
Николас растопырил кончики пальцев и напряг до дрожи. Их тоже окутывало свечение, правда, его цвет был куда более насыщенным от весенне-голубого до тягуче-свинцового. С пальцев сыпались искры. Именно их сгустки он видел, когда использовал способности.
— Когда я что-то делаю, это всё равно заметно, даже с амулетом, — заключил Николас.
— Поэтому на людях без надобности не балуйся. Это запрещал тебе отец?
Он снова задумчиво кивнул.
— А теперь покажи, на что ты способен. Принеси самую большую вещь с самого дальнего расстояния, насколько получится.
Николас почесал в затылке и огляделся по сторонам. На границе зрения к стволу притулился замшелый валун. Мальчик прищурился и направил к нему сыпавшиеся с пальцев искры. Никогда не пробовал, стало любопытно, сможет ли.
На такую тяжёлую ношу понадобилось больше сил. Продолжая смотреть, Николас закусил щёку изнутри и принялся массировать виски. Вокруг цели оплелась сеть, мощная и толстая. Прозрачный канат тянулся у него из груди, мышцы напряглись до предела. Вот-вот треснут и порвутся.
Не моргая, не открывая рта, Николас старался дышать как можно чаще, будто всасывал в себя воздух, из которого плелись канаты. Больше, надо больше, ещё чуть-чуть!
Камень с тихим шорохом сдвинулся с места и медленно пополз к поляне. Хрустели попадавшие под него сучья и шишки. По лбу катил пот, в глазах темнело, грудь разрывалась и холодела от перенапряжения, но валун ещё был так далеко!
— Хватит! — встряхнул его за плечо Гвидион.
Николас моргнул и глотнул ртом воздух. Сосредоточение нарушилось, сеть исчезла, и валун замер. Только тогда Николас ощутил, что едва не падает от усталости.
— Своего предела ты пока не чувствуешь, — покачал головой наставник. — Но это ничего, научишься со временем. Выпей.
Гвидион протянул ему флягу с терпким зельем. Николас покрутил её у носа и приставил к губам.
— Пей до дна! — заставил его опорожнить всю флягу наставник.
В животе забулькало, но немного отпустило. По крайней мере, голова перестала кружиться и пропало чувство, что он вот-вот рухнет без сил.
Пока Николас потягивался и пытался очухаться, Гвидион отошёл с поляны к зарослям брусничника. Собрав в подол балахона спелых ягод, он вернулся и принялся запихивать их мальчику в рот. Тот кривился от кислого сока, но все же жевал, чувствуя, как вяжет нёба.
— Лучше? — Гвидион ободряюще улыбнулся.
Николас повёл челюстями, стараясь избавиться от неприятного привкуса.
— Ничего! До дома совсем недалеко осталось. К вечеру будем на месте. А пока я покажу тебе то, чего ты боишься.
Николас сглотнул. Ведь он не говорил ничего про свой кошмар, да и не хотелось возвращаться в него, особенно теперь, когда мальчик ослаб и стал уязвимым.
Гвидион вышел в середину поляны и сложил ладони на груди лодочкой. Морщинистые веки сомкнулись, лицо едва заметно вытянулось. Свечение ауры разрасталось.
Всё вокруг стемнело, словно сумерки наступили посреди бела дня. Тени удлинялись и росли, искажались очертания деревьев и кустов, даже воздух становился более плотным. Николас терял ощущение силы внутри. Её заменяло что-то другое, неуправляемое, яростное, как день сменяла ночь.
Выползали из закутков причудливые твари: собаки с акульими пастями, огромные хорьки, ходящие на передних лапах, с масками на клыкастых крысиных мордах, девятихвостые белые лисы, с которыми Николас сражался в своих выдумках. Падали с неба длинноклювые поползни, жирные тетерева вытягивали шеи, токуя оглушительно громко.
Холодный пот струился под рубахой, накатывал страх. Николас потянулся за лежавшей рядом палкой. Первой на него прыгнула собака, и он чудом оттолкнул её. Подскочил на ноги и завертелся на месте, глядя в сверкавшие отовсюду злобой глаза. Наставник пропал, мальчик остался совсем один! Никогда лес не пугал его настолько, никогда Николас не видел его с этой опасной стороны. Может, лес разозлился за то, что он недостаточно почтительно относился к его обитателям? Но прощения явно не вымолить! Что же делать?
Какая-никая сила у него всё же осталась, нужно хотя бы попробовать, раз уж это в последний раз. Николас позвал её, как раньше звал ветер. Из ночи выплелась тень — его тень, только больше и сильнее. Достаточно было лишь дёрнуть за соединявшие их нити, и тень покорно затанцевала между тварями.
Один взмах палкой-тенью — и тетерев разлетелся на осколки, второй удар поразил хорька, и того поглотил воздух. Собаки набросились на тень со всех сторон, но стоило сбросить их наземь, как они тоже исчезли. Николас закружился по поляне, упиваясь своей силой. Никто больше не посмеет назвать его слабаком!
Твари уже исчезли, а тень никуда не делась. Николас попытался стряхнуть её с пальцев, но ничего не вышло. Она поднималась с земли, приобретая всё более чёткие контуры, знакомые черты. Вороновы волосы, полыхающие штормовой яростью глаза. Обманчиво маленький, но внутри такая мощь, что сметёт ураганом. Собиралась ли тень избавиться от неудачливого хозяина? Николас не мог даже бежать, словно нити марионетки спеленали его по рукам и ногам.
Палка в руках тени обратилась в меч, лезвие занеслось над головой и неумолимо приближалось к шее.
Нет, это как ночной кошмар, игра света. Нужно проснуться. Он может этим управлять!
Клинок замер, холодил прикосновением кожу. Николас смотрел тени в глаза, и та не смела шелохнуться. Как Белый Палач на Площади наказаний.
"Всем, что со мной происходит, управляю я сам!" — пришло озарение.
Дышать стало легче, засвистел в ушах старый друг — ветер. Николас и сам был им, за спиной словно расправлялись крылья. Сила потекла по жилам, скопилась на кончиках пальцев светящимися шарами и выстрелила в противника. Нет, не чтобы убить. Нельзя убить свою тень, потому что без неё не будет и жизни. Можно усмирить, обуздать, заставить склониться перед хозяином.
Просветлело. Николас передёрнул плечами, оглядываясь по сторонам. Он всё так же сидел на бревне, до онемения сжав в ладонях флягу. Рядом улыбался Гвидион.
— Видишь, как легко ты усмирил своё зло? Главное, не поддаваться ни соблазнам, ни страху.
— Это же было не по-настоящему? — засомневался Николас, пряча флягу в мешок.
— Иллюзорный мир. В нём нельзя навредить ни себе, ни окружающим. Я создам для тебя ситуации, из которых ты будешь искать выход самостоятельно. Так ты получишь тот опыт, который приобрести в реальном мире очень сложно. Как твоё сражение с тенью. Скажи, теперь она беспокоит тебя меньше?
Николас посмотрел на тёмную вуаль на земле. Поднял руку, и полупрозрачная фигура тоже подняла, поболтал ногами, и фигура повторила за ним.
— Я... я буду стараться изо всех сил!
— Вот и молодец! — Гвидион принялся собираться.
Вскоре они двинусь дальше. Слабость постепенно отступала вместе со страхом. Даже лямки мешка не резали плечи так сильно.
Глава 5. Дом под холмом
1556 г. от заселения Мунгарда, Авалор, Озёрный край
Солнце уже скатывалось за скалистый берег, когда они вышли на поросшую вересками пустошь. Плавными волнами изгибались изумрудные холмы. На севере возвышались покрытые хвойными лесами Каледонские горы. Серыми проплешинами из них проглядывал голый камень, блестело вдалеке озеро.
Гвидион замер перед одним из холмов, и Николас чуть не врезался в спину старика.
— Пришли!
— Но здесь же ничего нет, — мальчик удивлённо оглянулся по сторонам.
— Вот ты мне и скажи, где здесь что-то есть.
Николас побродил по округе. Прислушивался к своим ощущениям, он разглядывал кроличьи норы, птичьи гнёзда, пожухлую траву и жёсткие, царапающие ноги кустарнички. От самого высокого холма едва различимо тянуло теплом. Запах парного молока напоминал о чём-то забытом в далёком детстве. От этого странно щемило в груди.
— Здесь, — Николас ткнул палкой в дугообразный корень.
Загрохотали камни, зашевелилась земля, и на месте корня образовался круглый проход. На пороге показалась красивая высокая женщина с огненно-рыжими волосами. Поверх светлой туники с широкими рукавами на ней было надето платье из тёмно-зелёного сукна и передник с цветастой вышивкой по подолу.
— Сколько можно ждать?! Мне уже три раза пришлось еду греть! — накинулась она на Гвидиона, но заметив на пороге Николаса, подобрела.
Тёплые ладони коснулись его щёк и перемазали их в муке.
— А вот и ты, мой мальчик! Как же вырос-то за эти годы! Я помню тебя таким крохой, что ты помещался у меня на руках.
Николас зарделся. С трудом представлял себя ещё меньшим крохой, чем сейчас.
— Я принимала роды у твоей матери и мечтала встретить вновь. Мы все так переживали из-за этого дурацкого посвящения! Неужели без него было непонятно, что ты — особенный?
— Риана! — устыдил её Гвидион. — Не перехваливай мальчика и не торчи так долго на пороге, а то всё волшебство наружу выпустишь!
— На нашу долю его точно хватит. И ещё жизней эдак на десять, — рассмеялась она и шепнула Николасу на ухо: — Не слушай старого зануду!
Риана взяла мальчика за руку и потянула под холм. Входная дверь внутри была круглой, из дубовых досок. Медная ручка потемнела от времени. Маленькую прихожую освещали с двух сторон свечи в медных канделябрах. Николас удивленно озирался по сторонам, снимая плащ. Вешалкой для обителей дома служили раскидистые рога диковинного зверя. Рядом покоились чучела причудливых мохнатых тварей.
— Маленькая трофейная. Раньше это была гордость любого дома Сумеречников, — пояснила Риана, провожая Николаса в гостиную.
Там уже был празднично накрыт круглый стол с четырьмя стульями, дымились горячие блюда в глиняной посуде.
В другом углу на деревянном кресле развалился, закинув ноги на подлокотник, мужчина лет тридцати. Смуглый и крупный, в потёртых чёрных штанах и светлой рубашке, он строгал из бруска фигурку. Медные, как у Рианы, волосы, были завязаны в пучок на затылке и оплетены тонким кожаным шнуром.
— Вы — фейри?
Николас настороженно сжал палку. Куда Гвидион его привёл? Неужто снова придётся драться?
— Ши-полукровки, бывшие Сумеречники, — ответил мужчина и посмотрел насмешливо-покровительственно. — Я — Мидрир, лучший фехтовальщик на Авалоре, а может, во всём Мунгарде. А эта несмолкающая красавица — моя сестра Риана.
— Полукровки? Разве так можно? — недоумевал Николас.
Он принялся раскладывать вещи из своего мешка на полу возле софы, застеленной цветастым покрывалом.
— Нет, но если очень хочется... Не всем приятно жить в подземельях и подчиняться безумному владыке ши. В лунную ночь наша мать, прекрасная фея Фианна гуляла по вересковым пустошам и повстречала сильного Сумеречника из клана оборотней Лугару, моего отца. Она предпочла остаться с ним и днём, а не служить наложницей у владыки Аруина. Но тот затаил злобу. Однажды в канун Мардунтайда моего отца настиг Неистовый гон и разорвал на ошмётки. Мать вместе со мной, тогда ещё совсем маленьким, укрылась в общине Сумеречников в Каледонских горах. Там она нашла утешение у юного, но очень доброго целителя, отца Рианы.
— И так тоже можно? — нахмурился Николас.
Насколько он знал, староверы редко выходили замуж во второй раз.
— Сумеречникам — нет, но наша мать никогда не принадлежала не то, что к ордену, даже к людскому племени, — объяснила Риана, расставляя тарелки на стол.
Мидрир продолжил:
— Вскоре после рождения сестры Неистовый гон утащил нашу мать в подхолмовое царство. Отец Рианы воспитывал нас один среди Сумеречников, пока владыка ши снова не напал. Целители не умеют сражаться — их натура слишком миролюбива. Он погиб, защищая нас до рассвета, когда с первыми лучами солнца Аруину пришлось убраться восвояси. После нас хранила община Сумеречников, пока мы не повзрослели и не окрепли. Но даже сейчас каждую неделю Мардуна мы вынуждены прятаться. А ты-то сам не боишься Неистового гона? Ведь он и за тобой приходит. Сам владыка Аруин пытался забрать тебя под холмы в день твоего рождения, сестрица не даст соврать. Твой отец задолжал тебя марам, на тебе осталась их печать.
Мидрир ткнул пальцем в его родинку на шее. Николас потерянно глянул на наставника. В сказках мары забирали нежеланных детей, которых родители не одаривали даже именем, в подхолмовое царство. А у тех, кому удавалось спастись, на теле оставались уродливые знаки. Но у него ведь всего-навсего маленькая родинка!
— Неправда! Отец любит и заботится обо мне, — Николас воинственно сжал ладони в кулаки.
— Не настраивай мальчика против себя, Мидрир! Тебе его ещё фехтованию учить, не забыл? — приструнил оборотня Гвидион и усадил ученика за стол. — Это произошло случайно. Твой дед взял с него клятву, что его младший сын станет Сумеречником. Пережив много потерь в юном возрасте, твой отец не желал снова испытывать эту боль, ведь одарённые часто умирают молодыми. В сердцах он воскликнул, что не хочет иметь больше одного сына. Провидение подобных оговорок не прощает, потому у тебя и появилось эта родинка.
— Но мары меня не забрали!
Николас отказывался в это поверить, хоть и помнил, с какой скорбью отец вчера говорил о гибели своих близких.
— Потому что он раскаялся в своих словах. Если тебя до сих пор не забрали в подхолмовое царство, значит, все недели Мардуна в твоей жизни Даррен не смыкал глаз, доказывая, что ты нужен ему. Против мар нет защиты сильнее, чем родная кровь.
Николас поставил ноги на стул и положил голову на колени. Теперь всё вставало на свои места. Эта злосчастная неделя, когда Николас болел, видел в окнах демонов и слышал колдовскую песню! Отец сидел тогда с ним в его спальне и успокаивал, потому что чувствовал вину. Когда Николасу ничего не угрожало, отец легко отмахивался от него. А проклял, потому что счёл сына слабаком, неспособным выжить, ещё до его рождения!
Из груди вырвался сдавленный всхлип. Николас ощущал себя потерянным. Навалилась тоска по дому, по близким, а больше всего по отцу. Хотелось, чтобы он обнял и развеял своими словами все сомнения и тяжесть, как делал в неделю Мардуна.
Риана закончила расставлять на столе посуду и погладила приунывшего мальчика по щеке.
— Не переживай! Люди несовершенны, даже лучшие из них делают ошибки. Главное — не повторять их и стараться исправить.
У неё такое доброе лицо и тёплые руки, почти как у мамы. И Гвидион вёл себя вполне дружелюбно. А Мидрир... Что ж, если они действительно научат его, как стать сильным и выжить, он готов мириться с их прихотями и делать то, что указывают. Быть может, тогда отец поверит в него и будет гордиться им, а не просто чувствовать вину.
Николас заставил себя улыбнуться и кивнул.
— Рассаживайтесь уже, а то будете холодное есть. В четвёртый раз я разогревать не буду! — пригрозила Риана.
Все наконец устроились за столом. Николасу досталось место между целительницей и Гвидионом, напротив плутовато ухмыляющегося Мидрира.
