Ведьма в законе

— Это еще зачем, никуда я не поеду! — моментально уперлась я, чисто машинально вцепившись руками в край стола.

— Прости Лисана, но тут я твоего согласия спрашивать не буду, отправишься домой как миленькая!

— Я как бы и так дома, — фыркнула я, с легким непониманием чего же хочет Марьяна.

— Я говорю про твой настоящий дом, Лисана.

— О нет! Этого точно не будет! — вскрикнула я, вскочив на ноги, — Ни за что и никогда! Нет! Делай со мной что хочешь. Я туда не поеду.

— Письмо твоему отцу я уже оправила, он будет ждать тебя этим вечером. И то, появишься ли ты там, по своей воле или нет, значения не имеет.

— Тогда тебе придется меня связать! — вскрикнула я, и по злобному блеску в глазах наставницы поняла, что только что ляпнула лишнего.

— С удовольствием! — оскалилась ведьма, одним взмахом руки лишив меня дара речи и возможность продолжать пререкаться с ней. После следующего несложного паса меня парализовало ровненько по шею, а в рот был заткнут еще один пирожок.

— Марьяна ты сволочь!!! — мысленно заорала я, пытаясь побыстрее прожевать пирожок.

— Ладно, так уж и быть, сама тебя соберу, — усмехнулась она, явно довольная результатом.

Дальнейшие мои барахтания в попытке снять или хоть как-то ослабить магию Марьяны привели лишь к тому, что я чуть было не подавилась очередным пирожком, которыми Марьяна настойчиво кормила меня на протяжении всей процедуры сборов, и у меня в конечном итоге разболелась голова.

Через добрый час мои нехитрые пожитки, были собраны и сложены в небольшой заплечный мешок. И, после того как я была заботливо напоена Марьяной чаем, и выслушала все ее "разумные" доводы в пользу такого разрешения сложившейся ситуации, настало время прощаться. Мне была дарована возможность сказать последнее слово, которой я на отрез отказалась воспользоваться, лишь обиженно поджав губы. Увидев эту картину, Марьяна фыркнула, чмокнула меня в лоб и, качнув головой, выдала:

— Ну-ну, Лисана, будет тебе дуться, всяко не к волкам отправляю, а к родной семье!

Я очень тяжело вздохнула, откровенно пожалев, что мне не предложили сделать выбор между моим семейством и волками.

— Ладно, не скучай там сильно. Думаю, это ненадолго, — решила подвести итог Марьяна. Я бросила еще один жалобный взгляд сперва на наставницу, потом на Сергия, который все это время молча наблюдал за происходящим и, на этой самой радостной ноте, комната медленно поплыла у меня перед глазами, возвестив о примененном заклятии перемещения.

В следующую секунду я, наконец, почувствовала, что снова могу управлять своим телом, и наверняка даже издавать звуки! Еще мгновение и я уже стою по центру огромного зала, в руках у меня моя скромная котомка, на мне одет мой старый грязный сарафан, который последний раз я одевала, когда красила забор на улице, а на меня, во все свои десять глаз, пялится мое благородное семейство в полном сборе.

Это просто катастрофа! Я глянула на них, не зная, что мне делать дальше. Если бы я хоть немного меньше препиралась с Марьяной, у меня были бы хоть какие-то шансы привести себя в порядок. Но нет. Куда там мне с моим длинным языком до умных мыслей в нужное время. А сейчас уже что? Только сквозь землю провалиться.

Все то время, пока я бегло размышляла на тему упущенных возможностей, висела напряженная тишина, которую ни один из присутствующих не решался прервать, и у меня возникла возможность разглядеть своих ближайших родственников. Мой отец, князь Совольский собственной персоной, во всем своем величии спокойно разглядывал меня, без каких либо эмоций на заостренном, соколином лице. Сложно сказать был ли он красив. Скорее уж нет, чем да. Темные почти черные волосы тронула седина, серые глаза были холодны и остры. Морщинки залегли так, что сразу становилось видно, как часто ему приходилось хмуриться, что придало его внешности еще больше строгости. По правую руку от него стояла его третья по счету жена Амарелия Себастьяна Иберия Астредская, баронесса Лиеба. Она была еще молода и очень красива. Ее лицо, хотя и утратило былую свежесть, все еще было прекрасно. Глаза цвета василька подчеркивали светлые волосы, которые были забраны в высокую прическу, украшенную сапфировыми заколками-цветами. На ней красовалось пышное светло-голубое платье, явно одно из лучших имевшихся у нее. Она стояла, плотно прижавшись плечом к мужу, а руками держала за плечи хрупкую миниатюрную копию себя. Девочка лет тринадцати на вид, была так тонка и белокожа, что увидь я ее ночью, стала бы изгонять духа на том же месте. Она тоже была хорошенькая с такими же светлыми волосами, как и мать, унаследовав от отца лишь более бледный цвет глаз. Хотя ее имени я и не знала, она видимо, уже была наслышана о том, кто я такая, что было видно по ее огромным, испуганным глазищам, которые она была просто не в силах оторвать от меня.

Еще две девушки стояли по левую руку от князя, походившие одна на другую настолько, что я грешным делом подумала, что у меня двоится в глазах. Немного ниже меня ростом они были явно полнее, хотя и следили за своей фигурой, что было очевидно по особым дорогим безделушкам, украшавшим их руки (каждая стоила по несколько сотен серебра и помогала контролировать аппетит, стоит лишь одеть. Впрочем, столичные модницы грешили тем, что при помощи этих нехитрых штук умудрялись не есть неделями, а после, их долго выхаживали врачи). Что до остальной их внешности, она была не особо примечательна. Вполне симпатичные девушки, наверняка, обученные искусствам, с хорошими манерами, одетые в шикарные длинные платья желтого и пурпурного цветов. Волосы забраны вверх и украшены драгоценными заколками. В общем, довольно привлекательная наружность как для девиц "на выданье".

И все они, с изумлением, непониманием, испугом и даже отвращением смотрело на меня, готовясь наконец молвить слово.

— Алисьена, — наконец произнес князь, сделав шаг вперед, и довольно решительно направившись ко мне, — Я рад тебя видеть, дочка.

Я в полном оцепенении вытерпела его крепкие объятия и, когда он закончил, поспешила отступить. Не виделись столько лет и, уверена, мы оба хотели бы не видеться еще столько же. Но увы, не сложилось.

— Это моя жена Амарелия и ее дочь Афелия, — я едва сдержала улыбку от этого красочного разнообразия имен на "а", включая мое, — С Элен и Клэр, ты уже была знакома.

— Это было очень давно, — хмыкнула я.

— Ты видимо устала после дороги. Я прикажу проводить тебя в твои покои,— немного торопливо добавил князь, заметив, что я не намерена располагать к себе здесь присутствующих.

Я кивнула, решив не утруждать себя дальнейшим общением. "Мне нужно просто продержаться здесь месяц-другой, я совсем не обязана с ними общаться, а уж тем более им нравиться! Да и что я вообще волнуюсь, какое мне дело до их мнения!" — попыталась взбодрить себя я, размышляя таким образом, хотя конечно в глубине души понимала что эта напускная бравада дает облегчение лишь не на долго.

— Старий, проводи Алисьен в ее покои, — обратился князь к одному из слуг.

Пожилой мужчина, отвесив мне глубокий поклон, на который я растерянно ответила кивком, предложил следовать за ним, на что я тут же согласилась и поспешила покинуть зал как можно скорее. Стоило двери за мной закрыться, как я смогла, наконец, выдохнуть и хоть немного расслабиться. Осматриваться по сторонам желания не было. Величественные своды поместья Дэлентон навевали смутные, в большинстве своем тягостные воспоминания из детства. Мы прошли через несколько богато украшенных широких коридоров, поднялись по лестнице на второй этаж и свернули в левое крыло. Я слегка напряглась, осматриваясь по сторонам. Конечно, по прошествии стольких лет здесь все изменилось, но эту часть дома я помню очень хорошо. Неужели мы идем в мою детскую? Быть того не может. Я осмотрелась по сторонам, но после очередного поворота все мои сомнения отпали.

— Мы пришли. Госпожа Алисьен, на время вашего пребывания здесь, эти покои в вашем распоряжении.

— Спасибо, — кивнула я, торопясь зайти внутрь и закрыть за собой дверь.

Внутри уже ничто не было прежним, и от моей комнаты остался лишь прекрасный вид на парк примыкающий к поместью. Все остальное было каким-то чудесным образом обустроено под мои теперешние нужды, так что я даже на секунду усомнилась, а не ждал ли князь моего возвращения? Но очень быстро расставшись с этой странной мыслью, я кинула свою котомку на пол возле кушетки, обтянутой светло-золотистой тканью, а сама прошла к огромной двуспальной кровати. "Что ж, во всем этом есть, пожалуй, хоть что-то хорошее. И я, кажется его нашла! Кровать!" — усмехнулась я. Кроме кровати и кушетки, правда, в комнате находилась еще симпатичное кресло из светлого резного дерева, с маленьким стеклянным столиком и изящный письменный стол, приставленный к окну выполненный в том же тоне. Рядом с кроватью красовалось трюмо, а по другую сторону шкаф, абсолютно соответствующие интерьеру. Я посмотрела на светлый паркетный пол, который был украшен хитроумным узором образующим лилию в центре комнаты, и решительно разувшись, сунула свои старенькие, поношенные сапожки под кровать. Осмотревшись повнимательнее, я обнаружила что стены, покрытые светло-кремовыми панелями с вставками золотой, украшенной вензелями, ткани, скрывают две потайные двери. Следуя за своим любопытством, я заглянула сперва в одну из тайных комнат, обнаружив в ней ванную. А затем в другую, с удивлением найдя за дверью небольшую, скромно обставленную комнатку, с узкой кроватью, небольшим шкафом и тумбочкой увенчанной единственным подсвечником. Обратившись к своей памяти, я припомнила, что раньше в этой комнате находился небольшой чулан, в котором хранились мои игрушки, книги и другие мелкие и не очень вещи. Для чего, или скорее для кого она обустроена сейчас, мне было не ясно.

Впрочем, и выяснять сейчас это не было ровным счетом никакого желания. Я устало упала поперек кровати, чувствуя невероятную слабость во всем теле. Слегка потянувшись, я ощутила, как раны на спине отдают ноющей болью. А чего я еще ожидала? Еще и голова болит. Я закрыла глаза. Все, хватит, мне нужна передышка. Потом я придумаю, что мне делать. Но это будет потом.

* * *

Я открыла глаза, вглядываясь в полумрак затопивший комнату. Из окна доносились едва различимые звуки засыпающего сада. Алые лучи солнца едва пробивались сквозь тяжелые шторы, и в этой вязкой темноте я неожиданно для себя ощутила движение. Инстинкты ведьмы подбросили меня с кровати, вывалив на пол уже в боевой стойке с пульсаром наперевес. В шаге от меня стояла невысокая, темноволосая девушка, напуганная до полуобморочного состояния, с канделябром в руках. Бедняжку трясло так, что свечки подпрыгивали в изящных серебряных чашечках, грозясь вот-вот выпасть. Я тяжело вздохнула. Идиотка! И даже не одна, а целых две... хорошо что целых. Я представила, что могло произойти, будь девушка чуть менее удачлива и передернула плечами. Напряженные мышцы, наконец, расслабились и я, подвесив пульсар повыше, так чтобы не потерять лицо девушки из виду, тяжело вздохнула.

— Ну и скажи мне, милая, кто тебя надоумил ко мне в комнату соваться. Да еще без спроса?

— Старий приставил меня к Вам в качестве личной горничной, госпожа...

Я нахмурила брови. Прислуги у меня не было уже очень давно, а заводить ее я и не намеревалась.

— В этом нет необходимости, отмахнулась я. Ты свободна. Если будут вопросы, скажешь, что это я отказалась от твоих услуг.

Девушка посмотрела на меня с таким непередаваемым ужасом, какого не было даже тогда, когда я чуть не запустила в бедняжку пульсаром.

Ее губы предательски задрожали. Она закусила нижнюю губу, потерла переносицу и не в силах сдержаться разрыдалась:

— Чем я заслужила вашу немилость, госпожа? Скажите чем, я все исправлю! Я буду все делать, только позвольте мне остаться! Умоляю, позвольте, — выла она навзрыд, закрывая лицо руками.

— Ох, ты ж господи! — прошипела я, делая пару шагов ей на встречу и аккуратно кладя руку на плечо. Успокаивать, кого бы то ни было, никогда не было моей сильной стороной. Заставить плакать — совсем другое дело. — Не плачь, ничего ты плохого не сделала. Просто мне на самом деле не нужна прислуга. Я привыкла справляться сама.

— Прошу, я буду делать все, что скажете. Мне очень, нужна эта работа! — продолжила всхлипывать девушка, захлебываясь слезами, — У меня младший брат на попечении... а родители умерли... и он еще совсем ребенок... я с таким трудом получила эту работу, меня наняли только для того чтобы помогать вам! — ее рыдания становились все неразборчивее и безнадежнее.

Я глянула на нее и тяжело вздохнула. Ну что с ней поделать?

— Кикимора, с тобой! Оставайся. Только пообещай мне, что больше не будешь так подкрадываться.

Девушка с готовностью закивала. Мокрые от слез глаза радостно заблестели, и окончательно расчувствовавшись, она кинулась на меня с распростертыми объятиями.

— Ну все, успокаивайся давай, — я попыталась отстраниться от этого порыва щенячей нежности, — Я же сказала, можешь оставаться.

— Спасибо вам, спасибо большое! — залепетала она, — Скажите, что я могу для вас сделать? Я выполню любую работу! Хотите ванну, или может сменить туалет, а еще я умею делать прически, а еще...

Я махнула рукой, лишая девушку голоса. Та еще несколько секунд продолжала безмолвно шевелить губами, пока в полном изумлении не уставилась на меня.

— Ш-ш-ш-ш... ты такая шумная, а у меня так раскалывается голова! — Девушка жалобно уставилась на меня. — Раз уж тебе так натерпится сделать для меня хоть что-то, открою тебе страшную тайну, — я перешла на заговорщеский шепот, — я так люблю поесть ночью, что буду невероятно счастлива, если ты раздобудешь мне хоть какой-нибудь бутербродик.

Девушка быстро закивала. Я снова махнула рукой, возвращая ей дар речи.

— Спасибо госпожа, — порывисто вскрикнула она и, увидев, как я скривилась от головной боли, поспешила закрыть рот руками.

— Не пугайся ты так. И не зови меня "госпожа". Вот тебя как зовут?

— Яра, — девушка спешно сделала реверанс.

— А меня Лисана. И чтобы больше никакой "госпожи", поняла меня?

Она снова быстро закивала. Какая энергичная, и как потом шея не болит?

— Я могу идти, госп... Лисана?

Я кивнула, развернулась и снова рухнула на кровать. Голова все же зверски болит.

Яра обернулась в считанные минуты, к моему ужасу притащив не один несчастный бутерброд, которым я просто заткнула бы голоду рот и провалилась в сон, нет. Девушка расстаралась на славу. Огромный поднос, на котором горой возвышались всевозможные яства, мне казалось, мог ее перевесить. Она прошла по комнате и опустила добытое на изящный столик. Я слегка опешила от такого рвения в выполнении моих прихотей. Девушка откуда-то добыла еще пышущую жаром рульку в меду, пирожки, яблоки совершенно не характерные для этого сезона, гору чернослива, хлеб, как минимум четырех видов, сыр всех мастей, кружку какого-то напитка, и еще много всего. Я перевела взгляд на девушку.

— Что ж, тебе не кажется, что ты слегка перестаралась?