В комнате повисла абсолютная тишина. Киа почему-то испуганно посмотрела на него.
— Что тебя страшит? — спросил он.
— А как глубоко находится под землей Универс? Не найдут ли его наши витамы в темных пещерах?
Исхак накрыл ладонью плечо девчушки.
— Можешь не бояться: гигант не побеспокоит нас.
— Тогда почему Юменту создал не наш бог, а люди? Ведь он мог управлять земной твердью! — не унималась Киа.
— Потому что люди сами захотели уйти под землю. Это было их желание.
Мальчик лет шести подошел к Исхаку и спросил:
— А что ели первые люди? В Верхнем Городе нет ни животных, на которых можно было бы охотиться, ни растений.
Исхак нахмурился:
— Ты невнимательно читал Фертора. Первые люди питались плотью Безымянного Короля и пили его кровь. Наш бог в ту пору был бессмертен. И потому любые раны на его теле заживали, а отрубленные конечности отрастали. К тому же за городскими стенами обитали выброшенные хаосом твари. Их люди тоже ели.
Исхак посмотрел на брата. Тот так и не вышел из транса. Несмотря на внешнее сходство, они всегда были друг для друга чужими. Родственная кровь не значила для Кахси ничего. До того, как брат выбрал путь демортиууса, он никогда никому не доверял и сторонился людей. Молчун. Чужак для всех.
Внутри Исхака боролись две противоположности: одна завидовала Кахси, другая — ненавидела его.
— А почему Кулда и Воган стали богами? — спросила белокурая худенькая девчушка лет семи с красивым именем Агри. — Ведь они были людьми!
Исхак хитро прищурился:
— Много лет назад в Юменте разразилась чума. Больше половины населения умерло. Безымянный Король пытался найти противоядие от болезни, но все его попытки заканчивались неудачей. Люди продолжали умирать. Чума и по сей день считается одной из самых страшных болезней. Представьте: ваша кровь темнеет до черноты, язык высыхает и отпадает, а на теле появляются гнойные карбункулы.
Дети зафыркали. Лица многих скривились от ужаса.
— В ту ужасную пору, — продолжал Исхак, — в Юменте жила семья: муж, жена и сын. Мужчину звали Воганом, его женщину — Кулдой, а ребеночка — Марком. Воган работал витамом и частенько пропадал в подземных пещерах. А дома с малышом дожидалась его супруга Кулда. Однажды их маленький сын заразился чумой. Никто не знает, как это случилось. Ведь Кулда берегла ребенка как драгоценный алмаз: не выпускала из дома, заставляла пить лечебные отвары. Однако горе любит счастливых. В страшных мучениях умер маленький Марк. Тогда Воган и Кулда стали молиться дагулам, дабы те смилостивились и помогли возродить сына. Ответ богов был жесток: они наделили безутешную семью способностью вылечивать больных чумой и возвращать к жизни умерших, но вот только не могли Воган и Кулда вернуть из царства Юзона своего Марка.
Исхак на мгновение замолк. В горле пересохло, хотелось пить. Малыши сразу же принялись просить его, чтобы он закончил историю. Сглотнув вязкую слюну, Исхак вновь принялся говорить:
— Воган и Кулда не стали лечить больных. Они прокляли богов и поселились пещерах на западной стороне. Как только Безымянный Король узнал, что кто-то из жителей Юменты способен излечивать город от страшной болезни, но ничего не делает для этого, то впал в гнев. Богочеловек нашел Вогана и Кулду и в ярости вырвал им сердца. Стоит заметить, что муж и жена не умерли, так как Безымянный Король сделал из этих двух несчастных людей богов. Однако они больше не могли ничего чувствовать и исполняли любое приказание Короля.
— Кулда и Воган спасли Юменту? — спросила Агри.
Исхак кивнул.
— Да, спасли, — сказал он. — После того, как чума исчезла, Кулда и Воган пропали в подземных пещерах. Когда городу вновь потребуется их помощь, они вернутся, как гласит текст Фертора.
Вдруг толстый Марк вскинул руку и закричал:
— У меня есть вопрос! Дайте мне задать его!
Все малыши, словно по команде, бросили на него удивленные взгляды. Исхак улыбнулся.
— Что у тебя за вопрос?
— А что значит "оскопленный"? И почему Безымянный Король оскоплен?
Исхак почувствовал, как к голове прилила кровь. Сердце забилось в сумасшедшем ритме.
— Пожалуй, я не знаю, что тебе сказать, Марк. Спроси завтра у мастера, — промямлил он.
Толстяк разочарованно кивнул.
Настал черед задавать вопросы детям младше шести лет. Исхак старался отвечать маленьким так, чтобы они всё поняли. И порой приходилось объяснять несколько раз. Через несколько часов малыши так устали, что еле ворочали языками. Исхак уложил каждого в кровать, затем, как и обещал, прочитал из "Деяний" Тертиуса сказание об одноруком воине.
Когда большая часть жар-камней погасла, все несмышленыши уже спали. Комната погрузилась в сумрак.
— Ты сегодня постарался на славу.
Исхак вздрогнул и обернулся. Глаза брата неподвижно смотрели сквозь него. По спине пробежал неприятный холодок. Хотелось забиться в самую темную нору от этого пустого, как у дагена, взгляда.
— Спасибо, — сказал Исхак, облизнув пересохшие губы.
Брат не ответил. В сумраке комнаты его фигура казалась невесомой и призрачной. Слабые лучи жар-камней словно просвечивали сквозь него. И все же от Кахси веяло настоящей опасностью. Хотелось немедленно выбежать из комнаты и забиться в самом темном углу, хотелось заплакать. При виде этих глазных яблок с застывшими пронзительными точками зрачков в теле просыпалась боль. Она подобно змее медленно ползла от ступней до самого мозга. Кахси не просто пугал — он вселял леденящий душу ужас. И самое противное было то, что в окружении людей он сливался с толпой и не казался таким чуждым, таким опасным. Но стоило остаться с Кахси наедине, и все страхи выползали наружу.
— Я тебя не боюсь, — сказал Исхак.
Брат даже не взглянул в его сторону. Он лишь поправил завязки черной тоги.
— Говори со мной! — потребовал Исхак. — Думаешь, мне важно твое мнение? Да я плевал на него. Ты всё время изображаешь из себя кого-то, но самом деле ты никто! Ничто!
Кахси закрыл глаза.
"Да как он смеет?! Думает, что может издеваться надо мной? Да он за сегодняшний день даже не поговорил с малышами и еще позволяет себе бросать похвалы мне!"
Исхак стиснул кулаки. Сознание захлестнул вал ярости. Он набросился на брата и принялся лупить его, стараясь вложить всю силу в удар. Однако Кахси не сопротивлялся и позволял себя бить. Он даже не вскидывал руки в попытке защитить лицо. Исхак от подобной выходки еще больше расвирепел. Тяжело дыша, он принялся колотить Кахси по носу и нижней челюсти. Послышался хруст.
— Дерись, тварь! Что ты как девчонка?!
Ярость Исхака была бессильной, вредной для него самого, и от того становилось только хуже.
"Я его не боюсь! Не боюсь! Что он себе позволяет? Мы все равны перед лицом богов. Он не лучше. Не лучше!"
За его спиной закричали малыши.
Сбив кулаки в кровь, Исхак отпрыгнул от брата и перевел дух. На смену ярости и страху пришло чувство стыда. Что на него нашло? Раньше он с Кахси частенько дрался, но в те времена им обоим не было и пяти лет. Да и до крови их "сражения" никогда не доходили. Но сегодня... Исхака осенило: он больше не понимал брата. Если раньше те или иные его поступки можно было объяснить, то сейчас Кахси превратился в закрытую книгу. И вот эта эмоциональная блокировка пугала Исхака.
"Что я наделал?"
Дети принялись хныкать. Многие из них повыскакивали из кроватей и убегали в другой конец комнаты.
Дверь в комнату распахнулась, на пороге появился мастер Преномен.
— Что здесь происходит? — грозным голосом спросил он.
Глава шестая. Безымянный Король
Венерандум, королевский замок
Я скучающе оглядел собравшуюся в большом зале толпу: старейшины, кудбирионы, королевские прокураторы, дворцовые министры и несколько преторов-демортиуусов. Все они жаждали узнать, что за решение я приму. Несколько дней назад один из священных дагулов рухнул на землю. И теперь каждый житель Мезармоута задавался лишь одним вопросом: что будет дальше? Старейшины чуть ли не бороды рвали друг другу, доказывая необходимость собрать самую большую экспедицию в ледяную пустыню. Министры же наоборот уверяли меня, что город не может позволить себе тратить палангаев и золотые монеты на бессмысленный поход.
Я с силой сжал виски. Голова раскалывалась от боли.
— С вами всё хорошо, Владыка? — спросил Тиберий.
Я кивнул и отмахнулся от него, как от назойливого жука. Не сейчас. Они должны дать мне подумать. Как назло все собравшиеся в зале оделись как можно ярче: украшенные золотыми лентами сагумы, броские линумные одежды, блестящие драгоценности. Идиоты. Самодовольные кретины.
Взглядом нашел старейшину Димира. Тот стоял в окружении других пятерых старейшин и что-то им яростно втолковывал. Лицо у него было красным, как расплавленный жар-камень. Из-за магических снадобий глубокие морщины иссекали лишь щеки, обойдя стороной другие участки кожи. Его глаза горели мрачным огнем решимости.
В отличие от остальных старейшин Димир отличался живым умом. Он никогда не шел на поводу своих желаний и мог изменить точку зрения, если она была неверной. Даже в семьдесят пять лет он соображал лучше многих дворцовых министров. И что самое важное: старейшина Димир верил в мою божественность. Он готов был в любой момент отдать жизнь ради меня. Хотя с годами старик становится невыносимее. Его параноидальные мысли о шпионах приверженцев единого бога выводили меня из себя.
Я подозвал Тиберия и прошептал ему в ухо:
— Давай начнем совет.
Помощник кивнул, обошел мой трон, спустился на пару ступенек и закричал:
— Безымянный Король требует тишины!
Все приглашенные разом умолкли. Сотни глаз уставились на меня. Я мысленно хмыкнул. В голове мелькнула не дающая покоя вот уже несколько лет мысль: верят ли они в мою божественность? Что все эти люди видят во мне? Куклу, которой можно управлять? Или же их создателя?
Тиберий встал по левую сторону от трона.
— Я собрал вас всех в этом зале, — воззвал к слушателям я как можно громче, — чтобы обсудить событие минувших двух дней! Начнем же совет!
Я поднял голову. Тиберий выполнил мою просьбу: свет жар-камней свободно струился по сводам зала, озаряя мраморные колонны и прекрасные гобелены. Тьме не место в королевском замке. Слабый сквозняк, царивший во всех зданиях Венерандума, разносил ароматический дым от курильниц.
— Сир рухнул с небес, — сказал я очевидную вещь. — Мои астрономы говорят о том, что дагул находится неподалеку от ледяных гор. И как бы мне ни хотелось приукрашивать реальность, но, похоже, наш бог мертв.
Странное и тревожное волнение зародилось в толпе. Я схватил скипетр и постучал им о мраморный пол. Гулким эхом откликнулись удары.
— Молчать, черви! — закричал Тиберий. — Король говорит!
Я сглотнул вязкую слюну и продолжил:
— Сир мертв, скорее всего. Вот уже много лет мы не видели никакой активности дагулов. До позавчерашнего дня! Астрономы заметили странное дрожание воздуха вокруг Сира и сразу же придали огромное значение случившемуся. Но не успели доложить мне ничего, так как дагул упал на землю, — я сделал паузу, набирая в грудь побольше воздуха. — Надеюсь, всем здесь собравшимся хватает ума понять: мы отправим экспедицию в ледяную пустыню. И это не обсуждается. Вопрос в том, сколько людей мы отправим.
Я замолчал, давая время переварить услышанное. На лицах старейшин играли довольные улыбки, а вот дворцовые министры были ошеломлены. Но больше всего меня удивили кудбирионы: все восемь военачальников хмурились. Неужели и они не хотят отправляться в экспедицию к упавшему дагулу? Этот момент необходимо обдумать.
Кудбирион Немерий вышел вперед и встал перед величественными ступенями.
— Владыка, позвольте мне сказать, — заявил он. Голос был хриплый и усталый.
— Разрешаю.
— В Юменте сейчас неспокойно. Мои палангаи поймали десять лжепророков, рассказывавших жителям подземного города о едином боге. С каждым десятым часом обстановка накаляется, Владыка. Во всем Мезармоуте наберется лишь четыреста солдат, исключая кудбрионов. Если мы и отправим экспедицию к дагулу, то она должна быть небольшой. Я взываю к вашей разумности, Ваше Сиятельство.
А он храбр. Не каждый солдат решится указывать мне.
Одет Немерий был в серый военный костюм: кожаные сапоги до колен, толстые штаны, теплая куртка, украшенная красными и фиолетовыми линумными лентами. Под мышкой кудбирион держал варежки и простой костяной шлем с маской.
— Сколько человек по-вашему мы должны отправить? — спросил я.
Немерий тяжело вздохнул, коснулся седеющей, аккуратно подстриженной бороды.
— Двадцать, владыка, — наконец сказал он.
Старейшина Димир громко засмеялся. Он взглянул сначала на меня, потом на других священнослужителей и подошел к трону ближе. Я напрягся. Нельзя давать этим двоим спорить, иначе совет растянется на несколько дней.
— Вы забываетесь, кудбирион, — заявил Димир, поправляя свой белый плащ. — Именно дагул Сир подарил нашему владыке свою кровь. Помните ли вы об этом? Все живущие в Мезармоуте обязаны Сиру душами. Если бы много лет назад он не откусил себе лапу, то кто знает, где бы мы сейчас находились.
Из толпы замковой знати вышел дворцовый министр Квинт. В одной лишь серой тоге да сандалиях он казался маленьким и жалким в окружении тепло одетых чиновников. Меня неприятно поразил его хмурый, сердитый взгляд.
— Выше Высочество, кудбирион Немерий прав, — тихим голосом сказал министр Квинт. — Простите мне мою дерзость, но сейчас нам не хватит монет, чтобы организовать поход. Дело в том, что большая часть казны тратится на строительство новой фермы в Юменте. Число городских жителей растет, и мы должны позаботиться о еде. Королевские консулы делают все возможное, чтобы собирать таланты вовремя.
Я кивнул, бросил взгляд на старейшину Димира. Тот вскипал от злости, но держал рот на замке, понимая, что время для аргументов еще не настало. Все рядом стоящие со старейшинами отошли на несколько шагов от них, опасаясь гнева священнослужителей. И я их не винил: старики бросали злобные взгляды на министров и кудбирионов, в глазах читалось нечто большее, чем ненависть.
— Министр, напомните мне численность горожан в Юменте, — попросил я.
— Триста тысяч, Владыка, — сказал Квинт.
— Во всем Мезармоуте у нас четыреста восемь солдат, включая кудбирионов, — я повернул голову в сторону Немерия. — Плюс десять десятков демортиуусов, которые стоят половины моей армии. И не стоит забывать, что у юментских знатных прокураторов есть больше сотни воинов. Вы утверждаете, Немерий, что мне надо отправить в экспедицию к Сиру всего двадцать солдат?
Немерий кивнул, не поднимая взгляда с мраморных ступеней трона.
Шурша линумным одеянием, старейшина Димир подошел ко мне. Я инстинктивно напрягся. Мне так не хотелось разговаривать со всеми этими людьми. Почему нельзя всех послать в дагульи задницы и не отправиться с солдатами в ледяную пустыню? Всю жизнь мне приходится юлить и делать так, чтобы довольны оставались все. Но я же бог, как говорят они! Они должны меня бояться и ловить каждое мое случайно брошенное слово. Тогда как так получается, что все эти министры, прокураторы, преторы крутят мной как хотят?
