Редкая особа

Прикладывая неимоверные усилия, чтобы держать глаза открытыми, я поплелась в комнату, к стационарному телефону. Допотопный Панасоник подаренный родителями еще на 65-летие моей Ба, все еще принимал участие в жизни этого дома, отфильтровывая звонки по одному ему понятной системе. Всегда до меня могли дозвониться только родители, изредка Алька и никогда мой бывший молодой человек, что, наверное, было только к лучшему. Разговаривать с этой пародией на мужчину было чревато для здоровья.

Думая сейчас о том, где были мои глаза? Могу сказать только одно — бывают у женщин гормональные сбои, когда встретив 'ушлепочную' посредственность с замашками аристократа и тиранической сущностью, женщина начинает жить по принципу — 'все равно его не брошу, потому что он хороший', пока все знакомые пытаются достучаться до этой болезной. По — другому это состояние никак не назовешь.

Не успела я дотянуться до трубки, как квартиру огласила душераздирающая трель телефонного звонка (сколько раз грозилась сменить мелодию вызова, а руки так и не дошли).

— Слушаю.

— Это я тебя слушаю. — ворвался в левое ухо и вышел через правое возмущенный возглас Али. — Ты почему не позвонила мне сразу как добралась? Как ты? Чего молчишь?

— Жду, когда ты изольешь на меня весь словесный поток, а потом тебя отпустит. Позволь спросить, откуда ты знала, что я дома или приблизительно могу появиться? Не значит ли это, что ты принимала непосредственное участие в операции по моему спасению?

— Ну, как тебе сказать? — появившиеся в голосе подруги юлящие нотки, говорили мне о многом. Она не любила врать, но и сказать правду могла не всегда, предпочитая по возможности отмолчаться или на крайний случай, ответить настолько обтекаемо или образно, насколько позволяла ситуация. Для неё подвести человека в важном вопросе, сболтнув что-нибудь лишнее было сродни предательству. И она очень страдала от этого.

Вот и сейчас, слыша, что её буквально разрывает от противоречий, я постаралась прийти на помощь. Прикидывая, что разговор будет долгим, и совсем не имея физических сил удерживать собственное тело, я, растянувшись на ковре, нашарила на диване одну из маленьких подушечек, чтобы положить себе под голову, и приготовилась внимать.

— Расскажи, как сможешь, а там посмотрим, буду я тебя пытать или нет. — на том конце, послышалось недовольное сопение, значит думает как начать, перебирая варианты.

— Ну, — начала неуверенно Алевтина, — когда все произошло, и никто еще был не в курсе случившегося, к нам на этаж примчался взмыленный Егорыч, мыча нечто нечленораздельное, но активно жестикулируя руками, изображая ветряную мельницу и при этом тыча пальцем в сторону улицы. Уже через секунду все повскакивали со своих мест и ринулись к окну. Даже Светочка из приемной семенила ведомая на буксире Оксаной, крича в спины тем, кто пытался что-то рассмотреть в щели между плечами и попами самых отчаянных. Но ты, же меня знаешь, я была бы не я, если бы не оказалась там раньше остальных. Правда, когда толпа стала напирать сильнее, я не на шутку испугалась, что меня могут выдавить наружу вместе с окном. Хуже давки было только наше местоположение. Из офиса видно лишь угол здания, за который все время заходила куча народа и редко кто возвращался. Вот тогда я и вспомнила, что на лестнице есть еще одно окно, выходящее во двор.

Дав задний ход, с трудом, я все же выбралась из толчеи и никем незамеченная побежала к лестнице. Как же я обрадовалась, что мне в голову пришла эта чудесная мысль. На парковке было так людно, словно как минимум собрались на митинг. Повозившись немного с ручкой, победа осталась за мной, как впрочем, и ручка, ну да фиг с ней, починят потом. Открыв форточку, я чуть не оглохла. Три машины, моргая фарами, верещали сигнализациями на все лады. Потом на один мерзкий звук стало меньше и, расталкивая толпу собравшихся к машине прорвался Серебряков. Лица, я его с такой высоты увидеть не могла, но вот поза, с которой он осматривал свою машину, а потом резко развернулся и направился в сторону уже материализовавшегося там Егорыча, твердой походкой, сомнений не вызывала — прольется кровь.

Только я собиралась прикрыть окошко, и тихонечко вернуться на свое место, временно спрятав улику в кармане, как на лестнице послышались голоса. Точно не скажу, но вроде Николай из студии и Артем — рекламщик, хотя не суть, какая разница кто выходит покурить, если бы не одно но — говорили они о тебе. Вернее не о тебе конкретно, а о твоей машине. Один из них видел, как девушка на белой девятке врезалась в машины на стоянке, а потом дав по газам уехала с места ДТП. Тогда — то я и поняла, что случилось на самом деле. Не дожидаясь, к чему они придут в своем споре, обсуждая версии аварии, я бросилась к телефону.

Перепугалась я так, что чуть с Кондратием не обнялась.

— Вот скажи мне, кто тебя надоумил убегать с места аварии? Это ж надо додуматься уехать с отказавшими тормозами!

— Не знаю Альк, может от страха, а может по глупости. В голове что-то замкнуло, — перевернувшись на бок и зажав трубку между подушкой и ухом, я боролась с собой, чтобы не вывихнуть челюсть от атаковавших меня приступов зевоты.

— Жень, ложись — ка спать! Я же слышу все твои потуги оставаться бодрствующей, а я завтра перезвоню и все-все расскажу, договорились?

— Неа, не перезвонишь.

— Это еще почему? Когда я не держала данного обещания?

— Да, не поэтому. На работе завтра увидимся.

— Он что тебе даже выходной не дал? — зашипела подруга, — вот же ирод, хотя это прошлый век, значит урод. Тогда не тяни и ложись отдыхать.

— Уу, — промычала в трубку, зевая, не разжимая челюсти.

— Что?

— Угу, говорю. Ванну только приму. На мне столько грязи, что картошку сажать можно.

— Никакой ванны! — перешла на повышенный тон Капанова, означающий, что включился режим 'мама' и все попытки убедить её в моей дееспособности, разобьются о железную фразу любой родительницы: 'делай, как я сказала, потому что я так сказала'.

Попрощавшись с подругой, пришлось, как и пообещала идти в душ, чтобы, наконец, почувствовать себя человеком. Сил на покушать уже не было.

* * *

Глава 8.

С неимоверным усилием отмывшись от засохшей грязи и почти засыпая на ходу, я уже на автомате обтиралась полотенцем и заворачивалась в халат. Как добралась до дивана, помню смутно, а последняя мысль, посетившая сонный мозг, была о будильнике, заведенном на 7 утра. Вот только не успела я закрыть глаза, как назойливое трещание и бодрое шествие по журнальному столику этого неубиваемого, заставило проснуться. Вобщем: 'толи ночь такая короткая, толи я так быстро сплю'. Да, и утро добрым не бывает, тем более, когда собственный организм преподносит неожиданные сюрпризы в виде насморка и головной боли, а тело отзывается едва ли не скрипом, как несмазанные маслом петли.

Поставив чайник и прошлепав босыми ногами в сторону ванны, я уныло взирала на свое отражение в зеркале. Что сказать? Людям с расшатанной психикой и слабым сердцем сегодня лучше не попадаться на моем пути, хотя если подольше посмотреть на себя, вроде еще ничего, но это уже точно на любителя. Умывшись и выпив совершенно безвкусный и неароматный кофе, остатками которого запила таблетку от головной боли, я посчитала, что краситься сегодня, будет излишним. Ни к чему привлекать внимание к лицу, на котором большую часть занимает ярко красный и по — весеннему текущий нос. В целях экономии времени, пришлось отправиться прямиком к шкафу.

Разглядывая свой немудреный гардероб, возвышающийся сваленной горкой тряпья после критичного осмотра каждой вещи, в котором был всего один костюм двойка, оставалось признать, что нельзя было вчера идти на поводу у собственного организма, а постирать-таки испачканную юбку от костюма. Опустившись на корточки и, неуверенно извлекая из вороха одежды то, чем можно было заменить офисный вариант юбки — карандаш, пришлось очень пожалеть о своей никчемной бережливости. Вот честное слово, лучше бы ела поменьше, чем лишний раз экономила на одежде, во всяком случае, пользы было не в пример больше. Я придирчиво оглядела общее состояние вещей и, убедившись, что нет особой примятости с неожиданными сюрпризами в виде пятен, принялась к раскопкам остальных составляющих моего сегодняшнего туалета.

Наскоро одевшись и в принципе оставшись довольна своим внешним видом, возникла другая проблема. Все документы, кошелек, проездной и все самое необходимое женщине по мелочи было брошено в той злосчастной машине. До выхода ни много, ни мало пять минут и, следовало срочно начать действовать, иначе мне снова предстоит бежать за маршруткой.

Вернувшись в комнату, я кинулась к шкафу. На этот раз вандализму подверглись верхние полки, куда я по воспоминаниям последний раз утрамбовала свою старую черную сумку. Размерами она была чуть больше клатча, но выбирать не приходилось. Взгромоздившись на табуретку и методично выкидывая на пол все, что не подпадало под определение сумки, я перешла к соседнему шкафчику. Удача улыбнулась мне из под связки шарфов и ремней, напоминающих футбольный мяч. Проводив взглядом это нечто, я извлекла искомое.

Осталась самая малость — собрать деньги на проезд. С сумкой под мышкой я вернулась в прихожую, намереваясь обыскать брошенный мной плащ. В левом кармане ничего не оказалось, а вот в правом, обнаружилось целых семь рублей. Дальнейшие поиски проходили на кухне, где я имела привычку высыпать железо из карманов. Как назло именно сегодня в вазочке для печенья обнаружились всего лишь пять рублей. До необходимых двадцати не хватало каких-то восемь. Делать было нечего, да и время уже поджимало, вернувшись в комнату и открыв секретер, я вынула маленький пакетик туго набитый десятью копеечными монетками. Прихватив его и все, что удалось добыть, пошла обуваться.

В десять минут девятого я вышла из дома и направилась на остановку. Не сказать, чтобы мне было неуютно в наспех выбранной одежде, но совершенно точно довольно прохладно, в джинсовой куртке поверх блузки с рукавом три четверти, юбке едва доходящей до колен и балетках. Дискомфорт от ветра, я ощущала только до тех пор, пока к остановке не подъехала маршрутка. Пополнив ряды трудящихся, я смело утрамбовалась в 'прорезиненную' Газельку. Там меня и обогрели со всех сторон, и 'приласкали', кто, во что горазд: и словесно (это кондуктор разорялась по поводу мелочевки, притом, что я заплатила на два рубля больше остальных, в пакетике было десять рублей вместо недостающих восьми), и физически (это пассажиры); кто на ноге постоял, кто чуть глаз не подбил не вовремя поднятой рукой, а кто и просто ущипнуть попытался, к моей радости неудачно.

Подходя к офисному зданию и спешно оправляя одежду, я боялась даже представить, что может ожидать меня на работе. Не одна Алька отличается пытливым умом и нездоровой любознательностью, а значит, как минимум пять человек, исключая Александра Владимировича и Егорыча, на чью смену пришлось ЧП, сегодня 'порадуют' меня своей информированностью и заодно весь офис. Показав пропуск и, проходя металлоискатель, привычно не оборачиваясь на раздавшийся за спиной писк, я направилась к лифту в самом скверном настроении. Не прошло и минуты, как меня окликнули.

— Госпожа Жаркова? — спросил голос за моей спиной.

— Она самая, — поворачиваясь лицом к мужчине в строгом сером костюме и бросая взгляд на бейдж прикрепленный к лацкану пиджака. На нем черным по белому значилась Ф.И.О служащего СБ, Вихрев М. И., что тактично позволил мне рассмотреть свои данные и род деятельности, не меняя профессионально — вежливого тона, попросил следовать за ним.

Я не стала задавать ему глупых вопросов: 'По какому праву?' и 'Кто вы такой?' или кричать еще более нелепое: 'Да, вы знаете, кто я?'. Наивно было бы полагать, что мой вчерашний краш — тест оставят без внимания.

Меня проводили в просторное светлое помещение, скорее всего, изначально рассчитанное застройщиками на пребывание здесь Службы Безопасности. Множество столов и людей, степенно занимавшихся своими делами, под фоновый шум работы оргтехники. С одной стороны, никаких перегородок, загромождающих пространство, с другой — и никакой видимости своего маленького уголка, в котором можно спрятаться от навязчивого внимания. Я думала, что меня подведут к одному из этих серьезных мужчин, что задаст мне несколько вопросов, занесет данные в базу и на этом отпустит восвояси. Как оказалось позднее, я сильно ошибалась и моё предполагаемое время посещения СБ растянулось на несколько часов.

Вихрев М. И. (так и не удосужилась узнать полного имени, отчества пока плелась следом за ним) подвел меня к белой двери и, открыв её передо мной, попросил зайти и подождать в комнате. Ну, с комнатой это он погорячился, конечно. Помещение общей площадью 5 кв.м. скорее напоминало кладовую, из которой на скорую руку, аккурат перед моим приходом вытащили весь хлам, а сюда поставили два стула и стол. Время от времени просматривая фильмы американского кинематографа, я в курсе, куда попала. Но как-то не укладывалось в голове, что меня сейчас будут долго и с удовольствием 'морально пытать'.

Мариновали меня относительно недолго, на вскидку, прошло не более двадцати минут, прежде чем я имела удовольствие лицезреть своего визави.

— Здравствуйте, Евгения Анатольевна. Меня зовут Ивашин Алексей Степанович.

— Здравствуйте, — поздоровалась в ответ, решив не добавлять, фразы про приятность знакомства.

Мужчина, на вид которому можно было дать от 45 — 50, говорил приятным грудным голосом, несмотря на то, что общение пока свелось к общему приветствию, он, не тратя времени, прошел к стулу, положив на стол черную папку, устроился напротив меня. Я не решилась нарушить молчание, ожидая его первого вопроса. В данном случае ситуацией владел Алексей Степанович, а, следовательно, и выбирать в каком ключе пойдет наш разговор, предстояло ему. Я могла довольствоваться только возможностью разглядывать своего собеседника.

Одет он был в классические брюки со стрелками, белую рубашку и вязанный черный жилет, что обтягивал его совсем не худую фигуру, акцентируя внимание на 'пивном животике'. Волосы были аккуратно зачесаны назад, но это плохо скрывало их нехватку в районе темечка. На гладко выбритом лице не было ничего примечательного, разве что глаза, смотрящие прямо из под кустистых бровей, без присущей 'таким' людям хитринки и некоторого превосходства.

— Вижу, у вас не вызывает недоумения наша встреча. — начал разговор Ивашин, вытянув руки перед собой и сцепив их в замок.

— Я предполагаю, что это относится к вчерашнему несчастному случаю.

— Абсолютно верно. Я хочу надеяться, что наша беседа окажется продуктивной и вы сможете прояснить некоторые моменты.

— Постараюсь, но у меня есть две просьбы, если позволите.

— Я вас слушаю.

— Мне немного нездоровится, у вас не найдется здесь бумажных салфеток? И второе, у меня нет сотового телефона, не могли бы вы попросить предупредить кого-нибудь мое начальство, чтобы мне не поставили прогул? — лицо Алексея Степановича было бесстрастным, он спокойно выслушал мои пожелания и, достав из папки листок бумаги, быстрым размашистым подчерком написал несколько предложений. Не успел он отложить ручку, как в комнату заглянул уже знакомый мне Вихрев, словно в глазок подсматривал. Не говоря ни слова, он подошел к столу и забрал сложенный пополам листок, даже не развернув его и не попросив пояснений.