Вестник Cмерти

Выслушав мой рассказ, сестра могла только печально вздохнуть.

— Теперь я понимаю, почему ты выглядишь столь усталой, — заметила она, — надеюсь, призрак старика не досаждал тебе?

— Он не выглядел стариком... он был молод и красив, — я описала Ольге призрак Суханова.

— Любопытно, — моя сестра пожала плечами.

— Когда он обратился ко мне, я почему-то забеспокоилась и проснулась, — продолжал я.

Ольга задумалась.

— Наш многоуважаемый мистик доктор Майер рассказывал, — моя сестра любила иронизировать над мистическими увлечениями доктора, — что для души живого, отправившейся в путешествие во сне, опасна встреча с духом умершего, — продолжала она сменив ироничный тон на взволнованный, — мёртвый может увлечь за собой живого...

Мне вспомнился призрак, влюблённый в мою подругу Натали. Я невольно вздрогнула. Сейчас я была полностью согласна с Натали, живые поклонники более приятны, чем покойники... хотя призрак полковника очень красив...

— Нет, — уверенно произнесла я, подумав, — он не собирался оказывать мне знаки внимания... Судя по его тону, призрак хотел моей помощи... Да, верно, он пожелал спросить, не видела ли я убийцу! — догадалась я.

— Надеюсь, что ты верно поняла его намерения, — поддразнила меня Ольга, — о бурных романах Суханова до сих пор ходят легенды.

— Да... судя по призраку, он был очень привлекателен в молодости, — в тон сестре ответила я.

Мы рассмеялись, но внезапно распахнувшееся окно заставило нас стать серьёзнее. Я попыталась сосредоточиться... но ничего не увидела...

— Ветер, — разочарованно произнесла я.

Вскоре вернулся Константин. Я подробно пересказала ему свой сон, пытаясь дословно вспомнить его диалог с Юрьевым и Майером.

Константин задумчиво выслушал мой рассказ.

— Всё верно, — произнёс он, — ты видела нас со стороны и слышала наш разговор.

— Значит, неприкаянный дух убитого, действительно, бродит по округе, — заключила Ольга.

— Да, — согласился Константин, — и он говорил, что его толкнули в спину... Верно, я не ошибся, сочтя его смерть убийством...

Чутьё сыщика оказалось подобно моему дару. Константин предупреждал полковника, что прогулки по горам могут оказаться для него роковыми.

Из журнала Константина Вербина

Сонечка Суханова не скрывала слёз.

— Мой бедный папенька был очень добрым человеком, — вздыхал она, утирая покрасневшие глаза, — почему его убили?

— Мои соболезнования, — рассеянно произнёс я, не зная как ответить на вопрос барышни.

Действительно ли она так наивна, что не заметила ничего вокруг? Или искусная притворщица? Мне вспомнился спор между полковников Юрьевым и доктором Майером. Юрьев настаивал на виновности Сонечки, напоминая, что наивный взгляд свойственен многим безжалостным убийцам. Майер уверенно возражал, объясняя свою позицию тем, что барышня Суханова недостаточно умна и достаточно довольна нынешней жизнью, чтобы решиться убийство. Спор между былыми недоброжелателями закончился как обычно, обменом колкостями.

Что бы не говорили мои дорогие друзья, вести следствие — мой долг, и по долгу службы мне решать, кто истинный убийца, тут мои дорогие друзья мне не советчики.

— Позвольте узнать, где вы были в утро убийства? — спросил я.

Сонечка, смутившись, покраснела.

— Я знала, что папенька отправился на прогулку... Он любил иногда побыть в одиночестве, — робко приступила она к рассказу, — а я, воспользовавшись его отсутствием, отправилась на свидание с Пестровым, — Сонечка прервала рассказ, — но он не пришёл в назначенное время... Поначалу это ранило меня, но теперь... смерть папеньки занимает все мои мысли...

Меня насторожило внезапное отсутствие Пестрова на свидании, неужели он испугался угроз одного из многочисленных ухажёров Сухановой? Или картёжник отправился вслед за её отцом, чтобы столкнуть старика со скалы?

— Мне особенно больно понимать, что многие считают меня виновной в гибели папеньки! — воскликнула она. — Как я могла убить его? Неужели я похожу на бессердечную вероломную злодейку?

Барышня не смогла сдержать рыданий. Кстати, выходит, у самой барышни тоже отсутствует алиби. Насколько я знаю, она превосходная наездница. А её ловкость! Я вспомнил один из пикников, как легко Сонечка перешла по камешкам через речку, даже не замочив ботинок. Вспомнились также умильные рассказы её батюшки, как в детстве она лазила по деревьям не хуже деревенских мальчишек. Умильное наивное личико барышни так и не смогло убедить меня в её невиновности.

Пестров, снискавший славу карточного шулера, держался весьма напряжённого, тщетно пытаясь скрыть волнение. Его тонкие пальцы нервно постукивали по ручке кресла. Вчера вечером он успешно обыграл двух простаков с тугими кошельками, но мой визит легко испортил ему приподнятое расположение духа. Следов радости от вчерашней победы не было и следа.

— Вы не явились на назначенное свидание, не так ли? — задал я первый вопрос.

— Буду честен, — ответил картёжник, — я уверенно чувствую себя за карточным столом, а не с пистолетом в руке... У барышни Сухановой слишком много поклонников...

Полученный ответ был вполне исчерпывающим.

— Где вы были утром, когда убили полковника Суханова? — спросил я.

— В своём нумере, — ответил Петров с притворным спокойствием.

Я выдержал паузу.

— Вы намекаете на то, что у меня нет алиби? — спросил он с наигранной усмешкой. — Зачем мне убивать старика полковника? Женитьба на его милой дочери? Как вы смогли убедиться, я не жажду её руки...

— Возможно, ему стали известны некоторые нелицеприятные факты из вашей жизни, — предположил я, — карточные игры нередко таят за собой преступления...

Мне вспомнился один из разговоров с полковником, в котором он тепло вспоминал покойного родственника Енского. Он обмолвился, что смерть племянника до сих пор не даёт ему покоя.

— А вы были знакомы с покойным господином Енским? — спросил я.

Картёжник вздрогнул.

— Да, я был знаком с ним, — ответил он, — но какое отношение к смерти полковника Суханова имеет это знакомство?

Шулер попытался изобразить искреннее удивление, что вышло у него весьма неудачно.

— Какие у вас были отношения с Енским? — продолжал я, — прохладные, враждебные, дружеские?

— Скорее прохладные, — ответил Пестров, — мы редко встречались в общих компаниях. Круг наших интересов весьма отличался... и Енской не любил карты...

Последнюю фразу картёжник произнёс со скрытым презрением.

— Вам известна причина его отвращения к игре? — спросил я.

Мне хотелось, чтобы Пестров сам рассказал мне.

— Только предположения... в свете болтали, что однажды Енской разорился на карточной игре, и ему стоило немалых трудов поправить дела. С тех пор Енской не прикасался к картам. Возможно, это всего лишь болтовня...

— Енской проявлял к вам враждебность? — спросил я.

Пестров замешкал с ответом. Однако, сообразив, что узнать истину не составит труда, он решился:

— Да, буду честен, Енской грозился выжить меня из Петербурга, — ответил картёжник, — если на балах или в гостиных он видел меня, то немедля демонстративно удалялся... Могу предположить причину, я напоминал ему шулера, разорившего его много лет назад. Он ненавидел меня... и не только меня, он ненавидел всех картёжников. Двух упрятал в тюрьму, а одного — коим оказался разоблачённый родовитый аристократ — довёл до самоубийства...

Я поблагодарил Пестрова за честный ответ и удалился. Следствие становилось ещё более запутанным. Неужели забытое убийство снова виной всему?

Госпожа Енская встретила меня весьма приветливо. К моей радости, она разделяла мой мнение относительно убийства полковника. В гостиную нехотя вошла барышня Каверина, её строптивая младшая сестра.

— Смерть старика наделала столько шуму! — несколько раздражённо произнеслаАннет. — Неужели, его действительно, убили?

Она смотрела мне в глаза с дерзким любопытством.

— У меня есть все основания так предположить, — ответил я уверенно.

— Полковника убила его дочь! — решила Каверина. — Суханов был богат...

— Дорогая, не делай поспешных выводов, — одёрнула её сестра.

Барышня обиженно скривила губы и пожала плечами.

— Где вы были утром, когда убили полковника? — спросил я.

— Мы решили отправиться на прогулку, — ответила Енская, — собралась очень милая компания, десять человек...

— Мы проезжали мимо скалы, с которой свалился полковник, — добавила Каверина, — да... я вспомнила... неподалёку была привязана лошадь... я тогда и не предположила, что это лошадь полковника...

Поблагодарив наблюдательную барышню, я обратился к её сестре.

— Вы бы не могли рассказать мне о смерти вашего мужа? — спросил я.

— Он неожиданно заболел, — печально произнесла Енская, — у него начались сильные головокружения и потери сознания... доктора не знали, как ему помочь... Он страдал два месяца, и однажды ночью умер...

Вдова печально опустила взор. Я перевёл взгляд на Аннет, которая задумчиво смотрела на сестру, в этом взгляде читалось искреннее сочувствие.

— Я любила своего супруга, — произнесла Енская.

— Ваш муж не любил карты? Это правда? — поинтересовался я.

— Да, всё верно... с картами у него были связаны неприятные воспоминания, — ответила Енская, — на мой взгляд, нелюбовь к картам похвальна...

Сестра молча смотрела на Енскую, по взгляду барышни я понял, что она не разделяет мнения старшей сестры.

— Вы не согласны с этими словами? — спросил я её.

— Мне бы не хотелось ранить мою сестру, — произнесла Аннет Каверина, — но нелюбовь Енского к картам стала подобна безумию. Он открыто преследовал всех картёжников Петербурга, двое из которых, благодаря его стараниям, отправились в тюрьму... А один бедняга покончил жизнь самоубийством... Енской боялся, что я могу стать женой картёжника — какая глупость!

— Прости, но ты неправа! — перебила её сестра.

— Сыщик должен знать и моё мнение! — гордо произнесла Каверина. — Я полагаю, что смерть твоего мужа связана с гибелью бедняги полковника. Енской многим не нравился, а полковник был его родственником и другом! Возможно, Енской поделился с ним о своих подозрениях.

Вдова Енская промолчала.

— Простите, но вы только что говорили о своих подозрениях относительно дочери полковника, — напомнил я Кавериной.

— Насколько мне известно, сыщикам необходимо несколько версий, — с дерзкой улыбкой ответила девушка, — вы должны быть благодарны мне за две идеи... А что из них истинна — вам решать!

— Мне остаётся только поблагодарить вас, — ответил я почтительно склонив голову.

Барышня торжествующе взглянула на сестру.

— Мой муж был хорошим человеком, — повторила Енская.

Не в силах более сдержать слёз, она, извинившись, вышла из гостиной.

— Мне не хотелось говорить этого при сестре, — быстро произнесла Каверина полушёпотом, — но Енской был очень суровым и жестоким человеком. Возможно, таким его сделали жизненные невзгоды, но он дурно обращался с моей сестрой.

— Дурно обращался? — я попросил уточнить, подобные выводы можно истолковать по-разному.

— Во-первых, Енской был прижимист, но не скупец...

— Он ограничивал супругу в средствах?

— Нет... не особо, но требовал постоянных отчётов... Ещё Енской желал от супруги беспрекословного послушания — для меня это было бы очень унизительным. Он пытался заставить и меня подчиниться его воле, но у меня не столь кроткий нрав, — она гордо улыбнулась.

О нраве красавицы Кавериной судачило всё водяное общество, некоторые дамы даже боялись даже заговорить с Аннет, чтобы не получить в ответ меткую колкость.

— Он контролировал каждый шаг супруги? — спросил я.

— Верно, именно так! — ответила Каверина.

— Ваша сестра оставалась довольна подобной жизнью? — я знал, что многие дамы любят, когда их чрезмерно опекают.

— Поначалу подобный контроль очень нравился моей сестре. Вы же видели, какого она нрава! Она очень робкая и нерешительная, она не может даже распоряжаться со слугами. Ей был нужен именно такой супруг.

— Потом опёка ей наскучила?

— Нет, не в этом дело... Енской начал вести себя слишком грубо, он требовал от неё полного послушания. Без него супруга не смела даже заказать себе платье: цвет, ткань фасон платья — всё согласовывалась с ним. А также обувь, украшения и причёска — должны быть полностью одобрены супругом. Однажды она осмелилась приколоть к платью белую розу! Какой разразился скандал!

Каверина вздохнула.

— Мне было очень жаль свою бедную сестру, — произнесла Аннет печально, — даже для её кроткого нрава подобный контроль показался тиранией. В обществе она усиленно старалась казаться довольной своей супружеской жизнью, но я слышала, как она украдкой плакала, запершись в своей комнате...

Я поблагодарил Аннет Каверину за откровенность.

— Простите, — обратился я, уходя, — я слышал о самоубийстве одного знатного господина, который оказался карточным шулером... Не его ли разоблачил Енской?

Каверина помрачнела.

— Да, всё верно, речь шла именно о нём...

Журавлёв, один из наиболее неприятных мне светских хлыщей, старался держаться с холодной учтивостью. Его семья добилась привилегий благодаря деньгам, полученным за счёт ростовщичества, чего новоиспечённый светский господин не любил вспоминать. Он встретил меня в халате за утренним кофе, хотя время уже было далеко за полдень. Несмотря на домашний наряд, его лицо было напудрено и нарумянено, а завитые волосы тщательно напомажены.

— Я веду следствие смерти полковника Суханова, — произнёс я, — позвольте узнать, где вы были в утро его смерти?

— Я поспал почти до обеда, — ответил он, — не пристало подниматься слишком рано!

Сделав глоток кофе, он окинул меня гордым взглядом. Не знаю, какая гримаса невольно промелькнула на моём лице, но Журавлёв поспешил отвести взор и явно стушевался.

— Это возмутительно! — наконец, произнёс он. — Как вы смеете подозревать добропорядочных людей в убийстве!

— Служба обязывает, — ответил я кратко.

— Ах, служба...

На ухоженном лице собеседника промелькнула тень презрения.

— Вы были знакомы с господином Енским? — спросил я.

— Нет, не имел чести знать, — ответил Журавлёв.

— Несколько мне известно, у вас были напряжённые отношения с полковником, — напомнил я.

— Старый сноб, он невзлюбил моего отца, и постоянно говорил в обществе нелицеприятные вещи о прошлом моей семьи, — ответил Журавлёв. — Как долго вы будете донимать меня своими подозрениями?

Мой собеседник снова гордо запрокинул голову.

— Спешу вас разочаровать, наша беседа только начата, — ответил я сурово.

— Учтите, я не намерен сносить оскорбления! — пригрозил Журавлёв.

— Позвольте узнать, какую кару вы мне приготовили? — мне стало смешно, наверняка, этот павлин ни разу не держал в руке пистолета.