Проклятье багровых снов

— Злой ты, — буркнул Ник и повернулся к другу спиной.

— Ничего себе! — выдохнул Гошка. — Это где ты такой себе синячину поставил, а? Не иначе, как ступеньки хребтиной считал. Ты свою спину-то видел? — Ник отрицательно помотал головой. — Ну, так сходи, в зеркало посмотри. Уверяю тебя, есть на что! Мне таких синяков давненько лицезреть не приходилось. С первого курса, когда ты летел зимой на лыжах с горы у реки.

Ник неестественно вывернулся, пытаясь рассмотреть, что такое страшное, друг рассмотрел на его спине, но ничего не увидел, только драконью голову и верх правого крыла. Плюнув на бесполезные попытки принять нужную позу, парень метнулся снова в ванную — это единственное место в доме, где висело приличное зеркало. А зачем еще одно? Они же с Гошкой не две девицы на выданье, а несколько раз в неделю побрить физиономию и это сгодится. Что бы рассмотреть спину в небольшом зеркале, повешенном на уровне глаз, пришлось извернуться и даже несколько раз подпрыгнуть. Гошка был прав, синяк впечатлял. Красно-синий, местами даже со свезенной кожей, он еще не успел потемнеть. Создавалось впечатление, что Ника ударили по спине дубиной.

— Ничего себе? — выдохнул парень, — неудивительно, что с утра было впечатление, будто всю ночь меня били! Но как? Когда? Хотя.... — перед глазами всплыла сцена из сна. Боль в спине, минутная дезориентация и смеющееся лицо Сура, пришедшего на помощь. — Да, что же это такое?

Ник мрачнел с каждой минутой. Как этого не хотелось признавать, но с реальностью приходилось считаться. В пещере произошло что-то странное и теперь это странное отравляет жизнь. Самое печальное, что непонятно, как с этим со всем быть. Не спать? Можно ночь, две... а дальше? А что, если в одном из снов хан помрет?

— Ну, ты теперь на свой синяк будешь до завтра любоваться? — в ванну заглянул совсем собранный Гошка. Дреды кокетливо откинуты за спину, на голове новая шапочка, ярко-желтая с черными полосками, такой же шарф и перчатки с обрезанными пальцами. — Одевай на себя что-нибудь, и пошли, а то опоздаем. Катька нас уже, наверное, ждет, а ты тут медитируешь!

Никита натянул на себя свитер, спешно зашнуровал кроссовки и вышел вслед за Гошкой на лестничную площадку. Как ни странно, Катёнка там не было. Девушка обычно дожидалась молодых людей, сидя на подоконнике между вторым и третьим этажами. Дома у девушки тоже никого не оказалось. Катюхины родители, видимо, с самого утра ушли на работу, а куда делась она сама — не понятно. Точнее, ушла-то девушка, вероятнее всего, в институт, только вот, почему одна?

Ник сам не понял из-за чего, но расстроился. Он за три года привык к ежедневному Катькиному присутствию. И было очень странно с утра не видеть ее, сидящей на подоконнике. Она обычно притягивала к подбородку колени и ждала, уставившись на дверь. В эти моменты девушке можно было дать лет пятнадцать. Такую Катёну, Ник любил больше всего, а она не понимала и обижалась, воспринимая всерьез его шуточки. Он же не виноват в том, что девушка ему очень напоминала самого настоящего нахохлившегося черного котенка. Бездомного и беззащитного. На бездомного, Катька, как правило, и дулась сильнее всего.

В институт явились даже раньше, чем было нужно. Из их группы еще никто не подошел. Гошка тут же унесся в столовку за пирожками. Ник всегда поражался удивительной способности друга лопать в любое время дня и ночи, сам он подобный культ еды не проповедовал, но себе пару ватрушек все равно заказал. Так, на всякий случай. Поедал столовскую выпечку Игорь всегда с таким удовольствием, что слюнки текли у всех окружающих.

Пока Гошка добывал в буфете еду, Ник примитивно скучал, разглядывая стены опостылевшей еще в минувшем семестре аудитории. Не соскучился пока Никита по учебному процессу. Толстые стены и сводчатый потолок молодой человек успел изучить за первые три года обучения и ничего нового в них не нашел, поэтому переключил свое внимание на парту. Студенческий креатив всегда радовал глаз, но особой оригинальностью не отличался. Надписи на парте можно было разделить на три категории "Хочу тебя", "хочу кушать" и "хочу домой". Где-то здесь, в уголочке было "творчество" Никиты и Гоши написанное еще весной. И не какая-то банальщина, а вполне себе творческая надпись на латыни, старательно выведенная красивыми готическими буковками "Dum spire spero".

Как изречение переводится, Ник уже не помнил. Эту фразу Гошка отрыл в интернете непосредственно перед написанием. Никита ухмыльнулся и провел кончиками пальцев по до сих пор не побледневшим буквам. — Прикольно!

В аудитории было удивительно тихо, толстые каменные стены не пропускали ни одного звука. Эта странность Ника поразила еще на первом курсе. Старинная кладка работала лучше любой самой современной звукоизоляции. Спине неожиданно стало прохладно, словно из открытого окна подул сентябрьский ветер. Только вот окон в подвальной аудитории никогда не было. Неприятный холод между лопатками становился сильнее, а ощущение тяжелого взгляда изучающего затылок раздражало. Повернув голову, Ник икнул. Закрыл глаза, выдохнул и открыл снова. Не изменилось ровным счетом ничего. Сзади висела полупрозрачная, колеблющаяся, как тряпка на ветру, фигура парня в каком-то странном одеянии, напоминающем старый женский халат то ли серого, то ли линялого-черного цвета. Парень был рыжий и лохматый. Он ожесточенно скреб свои нечесаные патлы и бормотал что-то непонятное, то ли заклинания, то ли ругательства. Особенно часто повторялось зловеще-шипящее "sum, fui, esse". Парень выжидательно и с явной надеждой уставился на Никиту.

Ник для верности жестоко потер глаза, ущипнул себя за мочку уха и застонал:

— Нет, нет и еще раз нет! Неужели, правда у меня едет крыша? Мало того сны... так еще и глюки начались! — и обращаясь к полупрозрачной фигуре с тоской в голосе спросил. — Ты глюк? А может, демон?

На глюка призрак никак не отреагировал, а вот сравнение с демоном вызвало бурю эмоций. Парень шарахнулся в сторону и замахал перед носом правой рукой. Похоже, он пытался перекреститься, но крестное знамение у призрака никак не получалось, и движения напоминали отмахивание от назойливой мухи.

— Демон? Нет, сам ты демон!— призрак плюнул в Ника, но плевок не долетел и зашипел, растекаясь по парте черным пятном.— Ты написал латынь-то? — призрачный палец рыжего ткнул в совместное творчество Гошки и Ника. — Знаешь, как сдать?

— Эту чушь что ли, так мы вроде бы писали, но давненько уже, а сейчас я только вспомнил этот занимательный эпизод из своей студенческой жизни? А куда его сдать?

— Давно написано, говоришь? А мне показалось только сейчас. — Призрак помрачнел. — И не чушь это вовсе. Это с латыни переводится: "Пока дышу — надеюсь". И сдать не куда, а что. Экзамен мне нужно сдать. По латыни. Ты вот у кого будешь латынь-то сдавать?

Никита почувствовал, что крыша у него едет окончательно и бесповоротно. Странные сны, призрачные вороны с красными глазами и какое-то сумасшедшее привидение. А что от сумасшедшего привидения ожидать парень не знал. Он и с нормальными-то привидениями никогда раньше не встречался, и даже не верил в их существование. Так как учился Ник на факультете психологии, то знал, что с психами лучше не спорить, поэтому спорить и не стал, а попытался объяснить, что латынь он, слава Богу, сдавать не будет (только латыни еще и не хватало для полного счастья), и, вообще, латынь на факультете не изучают, а написал он просто так и вообще даже не сейчас. Услышав это объяснение, призрак загорюнился, его лицо сморщилось, курносый нос жалобно захлюпал, и из глаз потекли крупные слезы.

— Горе-то какое! А я уж было понадеялся... Что же мне теперь несчастному делать? Как же сдать-то ее, латынь эту проклятущую?.. Уж второй век мучаю-ю-ю-юсь... А я уж учил-учил, все-все вызубрил... А тут... А оно... — стены пустой аудитории содрогнулись от оглушительного рева.

Поняв, что призрака мучает извечная проблема всех студентов — как избавиться от хвоста, Никита испытал к бедолаге прямо-таки родственные чувства и попытался помочь, искренне надеясь, что странное создание все же призрак, а не глюк. Очень не хотелось, чтобы кто-нибудь из однокурсников застал содержательный диалог Ника с самим собой.

— Эй! Ты че, не расстраивайся! — парень выдавливал из себя слова с трудом. Он и девушек-то утешать не умел, а уж что могло утешить глюка, не сдавшего латынь, и вовсе не знал. — Ты расскажи, хоть, что там с твоим экзаменом, а? Может, придумаем, что сделать?

Призрак, похлюпав курносым носом и повздыхав немного, рассказал свою душещипательную историю. Был он при жизни семинаристом, звали его Семион (Сема, по-простому) и учился он на втором курсе духовной семинарии. Так себе, надо признать, учился. Но не потому, что ленивый был или занятия прогуливал. Нет, студиозус он был старательный и ответственный, вот только со способностями у него было не очень, ну то есть, вообще никак. И боялся Сема каждого экзамена до икоты, до дрожи в коленях, до посинения. Но уж больно не хотелось возвращаться обратно в деревню к курам и козам. Икающий, запинающийся и полуобморочный студент у преподавателей сочувствия не вызывал, и каждый экзамен для Семиона был настоящей пыткой. Но самым страшным был экзамен по латыни, которого Сема боялся смертельно, поэтому готовился к нему денно и нощно, зубря латинские глаголы (от каждого из которых, как известно, можно образовать более ста форм). Чем он больше зубрил, тем страшнее ему становилось, так как казалось ему, что он забывает даже то элементарное, что знал раньше. И так Сеня переживал и волновался, что заболел и помер. А экзамен так и не сдал. И вот мается теперь в призрачном состоянии, не упокоится никак, так как осталось у него в этом мире незаконченное дело — экзамен по латинскому языку.

— Я вот тут, в стене, живу. Сплю, конечно, больше. Но вот как ты появился здесь, мне сразу захотелось вылезти, а уж как про латынь думать начал, так и вовсе будто подкинуло что. А ну, как удастся, наконец, сдать эту латынь, я бы и упокоился с миром. Может, знаешь, как сдать-то?

— Не-е, — Ник покачал головой. — У нас и предмета такого нет, но если вдруг услышу, то обязательно сообщу. А что, призраком быть не нравится?

— Нельзя призраком, — грустно вздохнул Сеня и снова всплакнул. — Не по-христиански это, не по-православному.

Из коридора донесся смех, и призрак испуганно подпрыгнув, рванул к стене, запутался в балахоне, но все же успел исчезнуть в кирпичной кладке за секунду до того, как в аудиторию впорхнули Лизка и Танька, обе в коротких юбочках и одинаковых курточках, отличающихся лишь цветом. У смуглой Лизки куртка была красная, а у рыжей Таньки ярко-голубая.

— Ой, Никитка! — хором выдохнули хохотушки. — А ты что один скучаешь? Чего какой смурый? Пил вчера, что ли?

Никита буркнул неразборчиво. Не объяснять же всем и каждому, что он только что закончил содержательный разговор с призраком-семинаристом, почившим от излишнего волнения перед экзаменом более ста лет назад. От дальнейших расспросов Ника спас вернувшийся из столовой Гошка. Друг был недоволен.

— Ник, ты представляешь, какая невезуха! — завопил он от двери. — Прямо перед моим носом разобрали вкуснющие беляши! Ну, думал, хоть тебе ватрушек куплю, не фига! Две хрупкие феи передо мной забрали аж десять штук! Представляешь? Согласись, нельзя девчонкам столько жрать. Правильно девчонки? — Лизка и Танька утвердительно закивали, хихикнули и согласились, что девушкам много булочек кушать никак нельзя.

— Попа толстая будет, — надула губы рыжая Танька.

— Попа это еще полбеды! — возразила ей Лизка. — А вот...

Дальше Гоша слушать не рискнул. Вот еще, нервы себе портить, заморачиваясь вопросом в каком месте у девчонок пирожки с плюшками откладываются.

— Так что, Никитка, — продолжил он, прерванный гастрономический разговор. — Остались только пироги с капустой. Будешь?

— Гош, — Ник уже не хотел ничего, даже ватрушек, а уж пирогов с капустой не хотел и подавно. — Не хочу я ничего есть. Лучше, найди мне в инете, что значит "кок согар", а? Пожалуйста? Мне, и правда, очень нужно.

— Но не сейчас же?

— Сейчас, — уперся Ник, терпение которого уже было на исходе. — Я знаю, у тебя на мобилке инет есть. Гош, надо.

Катёна появилась за несколько секунд до звонка, самая последняя из группы. Она влетела в аудиторию, успев только чудом до прихода Людмилы Марковны.

Ник такую Катьку видел в первый раз. Он даже не сразу ее узнал. Щеки разрумянились, с лица исчезла привычная бледность, движения из ленивых стали резкими и торопливыми. Даже знакомая кожаная куртка сидела как-то по новому — дерзко. В такую Катьку можно было запросто влюбиться. Но Никита слишком хорошо знал ее настоящую, чтобы новое впечатление заслонило три года дружбы. Бессонные ночи за конспектами, весенне-летние велосипедные прогулки и посиделки зимними вечерами у окна. С Катькой можно было трепаться обо всем. Она была своим парнем, а под объект обожания подходила Злата. Вон какая у нее спина красивая и волосы длинные, волнистые, а у Катёны всего лишь рваные черные пряди, едва достигающие плеч. Смотрится, конечно, стильно, но у девушки волосы должны быть длинные и светлые.

— Фу-х успела! — сказала Катька, плюхаясь на лавку. Ник выдохнул, счастливый от того, что девушка не может прочитать его мысли, и тут увидел глаза Катёнка — пронзительно зеленые, напуганные — почти в пол лица. Странные глаза и безумно красивые, словно кто-то щедро разбавил привычный цвет зрачков малахитом.

— Что, ты как смотришь? — подозрительно поинтересовалась она у Ника и поспешно отвернулась, делая вид, что достает из сумки тетрадь. Ассан, звякнув, упал на пол, привлекая ненужное внимание. Испачканная кровью тряпка почти вылетела следом, но девушка успела запихать ее обратно, скрыв между косметичкой и свечами.

— О! Какой у тебя ножичек, Катён! — уважительно выдохнул Андрей — главный мачо курса. Вот уж кто кидался на все, что движется, Ник был разборчевее. Андрея Катька недолюбливала. Отчасти, из-за презрительно-пренебрежительного отношения ко всем и вся, кроме своей драгоценной персоны. Отчасти, из-за навязчивого внимания.

— Что есть, то есть! — буркнула она, успев ухватить нож за секунду до того, как его коснулись чужие руки.

— Ну, посмотреть дай! — заныл парень, но Катя уже запихала ассан в сумку и достала тетрадь.

— Обойдешься, — не поднимая головы, ответила она и заработала недовольный взгляд одногрупника. "Ну и ладно, — подумала девушка. — Можешь обжаться сколько влезет, все равно я тебе не позволю прикоснуться к ассану. В целях твоей же безопасности".

— Жадина! — буркнул парень и отвернулся, а Катька сделала вид, что что-то усиленно изучает в тетради. Рядом подозрительно поглядывал Никита.

— Катён, а, в самом деле, что это за ножичек такой? Ты раньше нам его не показывала, — шепотом на ухо поинтересовался он. — Мне-то посмотреть разрешишь?

— Потом, — одними губами ответила девушка, повернувшись, и замерла. Неприятных, чужих багровых отсветов в глазах парня стало больше. Что-то хищное появилось во взгляде и от самого Никиты, казалось, тянет мертвенным холодом. Отголосок зла и смерти, тот же, что с утра девушка почувствовала в гробнице. Неприятный холодок скользнул по плечам. Катёна с трудом удержалась от того, чтобы посмотреть назад. Изучающий взгляд пощекотал щеку и затылок. Неприятно, кажется, что тебя разглядывает кто-то чужой. Вряд ли кто из одногрупников, значит, все неприятные ощущения вызваны близостью Ника.