Переспать на удачу

Мысли мгновенно завертелись:

— Что она говорит? О чем? О чем мне должен рассказать Алик? Что это за тайны?

Майя продолжала, махнув рукой:

— Потом ты женился на своей Роксе, а я ходила еле живая, словно сердце вырвали из груди. Не хотела тебя больше видеть, хотела заснуть и все забыть. Но тебе еще что-то от меня было нужно, и ты пришел ко мне перед отъездом, на удачу, — она негромко, горько засмеялась, — Правда, получил немного больше, чем рассчитывал. Ну, в общем, получил и ушел из моей жизни навсегда. Вот тогда-то Муська и умерла в одиночестве и в страшных мучениях. И поверь, больше я не хочу ничего ни вспоминать, ни повторять, не хочу с тобой видеться, разговаривать. Да и тебе это ни к чему, ты двадцать лет не вспоминал обо мне, думаю, и дальше не стоит ничего менять.

Она говорила, а мужчину корежило чувство протеста. Нет, он не был согласен. Нет!

— Майка, дурак я, прости...

— Ничего, что было, то прошло. Давай, я пожелаю тебе удачи, чтобы у тебя было все хорошо. И потом ты уйдешь.

— Нет! Я не хочу! Майка! Я не хочу.

— А чего же ты хочешь?

— Скажи... — Влад потупился, вертя в руке вилку, — Ты замужем?

— Это тебя не касается.

Он поднял на нее глаза полные противоречивых чувств и сумасшедшей надежды:

— Майка... Сережа...мой сын?

Майя потемнела лицом и резко опустила голову.

— Сережа мой сын, это все, что тебе следует знать.

— Почему, Майя?

Она встала:

— Твое время истекло. Мне пора.

— Майя...

— Владик, тебе нет места в моей жизни. Не стоит больше приходить. Извини, ничего личного, я просто оберегаю себя и свою жизнь.

Мужчина встал, собираясь пойти вместе с ней, но она покачала головой и остановила его взмахом руки:

— Всего тебе наилучшего, Владик Марченков, прощай.

Она ушла, а Марченков тяжело опустился на стул. Вопросов стало еще больше. Он не приблизился к ней ни на шаг, наоборот, узнал о себе такое, что лучше застрелиться. И что такое ему должен рассказать Алик? Что за тайны, черт побери?! Ее холодность просто убивала. Лучше бы она злилась, оскорбляла его, проклинала. Все лучше, чем этот спокойный равнодушный тон.

— Господи... Неужели все потеряно? Нет. Нет... — он отказывался верить, — Как мне к ней пробиться? Как?

Он ушел к себе подавленный, мысли не давали покоя. Оставалось такое чувство, что прошлое, в которое ему предстоит влезть, еще одарит неприятными сюрпризами. Но влезть придется. Влад задумался о своей жизни, в первый раз задумался всерьез. Жизнь практически прошла, да, он еще не стар, но уже наступило время молодых, а таким как он следует потесниться. Как бы нам не хотелось, но время неумолимо, и нашего желания не спрашивает, а смена поколений естественный процесс.

Вот и настал для него момент сесть и заглянуть в себя, спросить:

— Чем будешь хвастаться?

А и выйдет, что хвалиться нечем.

Чего достиг? Фирму по грузоперевозкам приобрел? А взамен? Что взамен?

Талант угробил, если он, конечно, был, тот талант. Может и невеликий, но был. Он тоже мог бы стать... Ладно.

Три раза женился, а семьи нет, детей нет, тепла нет. В промежутках между неудачными браками пробавлялся случайно подвернувшимися подружками. Его передернуло. Если смотреть так, то все выглядит еще отвратительнее.

Друзья... Остался один Алька, с которым он видится теперь раз в несколько лет. Влад боялся даже думать про то, что лучшего своего друга, вернейшего ангелка, Муську, он, почитай, 'убил' собственными руками.

Получалось, что двадцать лет потрачено впустую.

Мужчина тяжело задумался. Бросил все, уехал за тридевять земель, куролесил где-то далеко, творил не пойми что, искал чего-то. А то, что он искал, всегда было там, откуда он ушел не глядя. И теперь обратно его могут и не принять.

А для чего ему все, что он смог заработать и еще заработает? Для чего? Если это оставить некому? Для кого ему трудиться...

Марченков налил себе еще коньку и стал набирать номер Беспольского. В прошлое надо влезть, даже если это вызывает неосознанное неприятие и дурное предчувствие. Иначе он ничего не добьется в будущем. В трубке пошли гудки, а Влад Марченков откинулся на спинку дивана и закрыл глаза.

— Привет.

— Привет. Ты на часы вообще смотришь?

— Алька... Я тут с Майкой встретился...

На том конце замерли, Влад прямо почувствовал это, потом раздалось:

— Как она?

— Почти не изменилась. Преподает в нашем старом Универе на мехмате, доцент.

— Даааа? Ай да Майка, — голос потеплел.

— Алик... У нее ребенок... От меня... Сын.

— Что... Ты уверен? Что... Как?

— Так, помнишь, я рассказывал... какой я дурак, Алька. Какой я дурак.

— Влад...

— Знаешь, она не замужем, и я так понял, что и не была.

— Влад...

— Алька. Она сказала, чтобы я спросил у тебя... что ты что-то знаешь про нее, про меня. Алька, что, что ты знаешь? Что ты должен мне рассказать?

На том конце послышались тихие ругательства, потом молчание, Влад ждал. Наконец Беспольский сказал:

— Это не телефонный разговор. Я приеду.

— Жду.

Он положил трубку.

На том конце Алик долго сидел, держа трубку в руках. Ну, вот оно, настало. Может и к лучшему...

* * *

Домой Майя пришла совершенно разбитая. Разговор ее вымотал. Сил не осталось ни на что, она попросила Сережу покормить кота, а сама ушла в свою комнату, прилегла, свернувшись калачиком.

Она все сделала правильно.

Пришел Василис, поглядел на хозяйку, тихо рыдавшую в подушку, и устроился сбоку. Понятно же, у мамы трудный день, нельзя ее беспокоить. Так он и сказал Сереже, заглянувшему в комнату проведать мать. Не нравилось сыну, как она выглядит, подавленная, мрачная. Кот сверлил его взглядом, пока он не закрыл дверь, потом плотнее прижался и начал мурчать, он знал, что это помогает. Майя обняла кота, зарылась пальцами в его теплую шерсть и потихоньку заснула.

А Сергей все размышлял над тем, что же могло так ее расстроить, и приходил к одному выводу. Тот мужик, что вылез внезапно, как черт из табакерки. Это из-за него она плачет. У парня аж зубы свело, так неприятен ему стал этот мужчина. И его прямой долг защитить мать, что бы там ни было.

Глава 10.

Утро было теплое, чудесное майское утро. Выходной день. Солнечные лучи заливали подоконник, на котором возлежал Василис, царственно взирая на весенний сквер, на голубей, воробьев, соседских кошек и прочую живность. Среди кастрированных персов его можно было считать редкостным экземпляром, потому что этот двенадцатилетний кот имел отменное здоровье, великолепный мех, жизнерадостный характер и волчий аппетит. Плевал на все диеты, очевидно выдуманные людьми специально, чтобы унизить кошачье достоинство. Он любил мясо, мясо и еще раз мясо, и еще хозяйкины котлеты.

— Тебе котлетки греть, или так будешь? — спросила его хозяйка.

Кот умудрился изогнуть бровь и на кошачьем языке ответил:

— Разумеется, греть, они же из холодильника. Только не перегрей, как в прошлый раз. Мне целых пять минут пришлось ждать, пока остынет.

Подошел Сережа, притиснул перса и взлохматил его шерсть:

— Ухххх, ты, пушистое жирное сокровище.

Кот с достоинством отстранился, промурчав в ответ:

— Во-первых, я не жирный, а упитанный, а во-вторых, я терплю твои фамильярности только потому, что сын хозяйки. Отойди, не мешай мне принимать солнечные ванны.

Но тут микроволновка дзынькнула, Майя достала две великолепные чуть тепленькие котлетки и кот, мявкнув:

— Отойди, короче, не стой между мной и провиантом, — сорвался с подоконника, потянулся, показав огромные когти, и как-то мгновенно очутился рядом со своей тарелкой, понюхал любимое лакомство и ушел в нирвану.

— Мама, ты ничего не хочешь мне рассказать?

— Нет.

— Я же вижу, ты расстроена.

— Это ничего, сынок.

— Мама...

— Сережа, — она отложила вилку и потянулась погладить его по щеке, — У меня все будет хорошо.

— Я же вижу, на тебе лица нет. Если у тебя какие-то неприятности на работе...

— На работе все в порядке.

— Тогда что?

Она встала из-за стола и отошла к окну, пожала плечами:

— Ничего.

— Это все из-за того типа? Что в тот день приперся? Из-за него? Он ко мне вчера подходил в Универе, выспрашивал...

Майя обернулась резко, в глазах тревога, которую женщина не успела погасить.

— Что выспрашивал?

— Кто я тебе, сколько лет?

— А ты?

— Я не стал с ним долго разговаривать, подозрительный тип, он мне совсем не понравился. Это все из-за него, я прав?

— Сережа... Я все тебе расскажу. А сейчас не спрашивай, хорошо? Сейчас мне трудно будет тебе ответить.

— Ладно. Но если он тебе угрожает, или еще как-то достает...

— Нет, Сережа, он мне не угрожает. Во всяком случае, не физически.

— Мама... Что?! Что? Он все-таки достает тебя?

— Нет, сынок, он просто ворошит мое прошлое.

— Я его...!

— Нет, он больше не появится. Мы вчера переговорили, и теперь он не появится больше. И вообще, закрыли тему. Чем сегодня заниматься будешь?

— До вечера у Борьки позанимаюсь, а вечером... — парень замялся, — Вечером хочу пойти в кино с ребятами.

Майя сощурилась, чуть склонив голову:

— С Леной?

Сын зыркнул на мать из-под бровей, улыбнулся и признался:

— Ага.

— Ну-ну, давай. А я, пожалуй, уборкой займусь, генеральной... — она оглядела дом, который и так сверкал чистотой, но мысль о генеральной уборке казалась удивительно удачной, и женщина кивнула своим мыслям, — Да. Генеральной.

Сытый Василис, облизывая усатую морду, взгромоздился обратно на подоконник, и, собираясь заснуть для лучшего усвоения пищи, подумал:

— Занимайтесь, чем хотите, только меня не трогайте.

Майя Михайловна садистически потрошила шкафы, в которых, в общем-то, и так царил образцовый порядок, и старательно боролась со слезами. Она молодец. Она прогнала его вчера. Прогнала. Единственного мужчину, которого любила в своей жизни. Молодец. Вот так.

* * *

Марченкову было тесно в гостиничном номере, он вышел на улицу, пройтись, подышать воздухом. Множество мыслей распирало голову, снова подумалось, что он как волна бьется в скалистый утес. Бесцельно. Бессильно. Безрезультатно. Надо дождаться Алика. По разговору с другом Влад понял, что тот приедет, как только сможет. Сколько ему времени понадобится, чтобы приехать? Как пережить это вынужденное ожидание?

Он сам не заметил, как ноги принесли его к Майкиному дому. Обнаружив себя там, мужчина мрачно усмехнулся, теперь вся его жизнь вращается вокруг двух обитателей этого дома, прямо как Луна вокруг Земли, Луна — это теперь точно про него. Оставалось только присесть на скамейку в сквере и время от времени посматривать на ее окно. Местные косились на подозрительного типа, но сквер-то общественный, сидеть в нем все имеют право.

Майя заметила его, случайно выглянув из окна кухни. Замерла, поглядев пару минут. Он сидел, опершись локтями в колени и опустив голову на руки, взгляд опущен в землю. Мужчина словно что-то почувствовал, стал поднимать голову, Майя тут же опустила жалюзи, скрывшись за ними. Встречаться с ним взглядом ей не хотелось. Настроение испортилось снова, пришлось с досадой признать, Влад просто так не уберется. Зло выдохнула и отошла от окна. Еще энергичнее занялась домашней работой, стараясь отвлечься. Больше всего ее бесило, что под всем тем слоем неприязни, которую она сквозь наплывающие слезы старательно в себе культивировала, вспыхнула радость оттого, что он здесь, что не ушел, когда она его прогнала. К черту!

Влад видел, как дернулись жалюзи в ее окне. Вздохнул. Не хочет его видеть. Он посидит еще, все равно идти никуда не тянет, некуда идти.

* * *

Документы у Алекса Беспольского были в порядке, не так давно ездили на похороны Нелькиной бабушки в Питер, так что выехать он сможет быстро. Неожиданно натолкнулся на несогласие жены. Высказанное с утра решение ехать в Россию было воспринято ею как нелепая блажь. Что значит, развивать бизнес? Марченков нашел удачное место вложения средств? Что он мог найти, этот неудачник, он только туда приехал? Откуда известно? Ей все известно. Что? Ему нужно ехать? Зачем? Зачем такие расходы? Ему нужно? Нет. Он никуда не поедет.

Тогда Беспольский впервые воспротивился и ушел, хлопнув дверью. Нелли была поражена, он никогда не делал ничего ей поперек, он никогда не предпринимал подобных необдуманных действий, он...

Кончилось это тем, что Нелли ночью сидела на кухне в слезах и усиленно думала, что же могло случиться, что ее муж ни с того ни с сего засобирался в Россию.

Может, Беспольский и не замечал, но она его любила. Да, не с первых дней, но постепенно Нелли прикипела к нему душой. Сначала он ей нравился, и она хотела его для себя, не смотря ни на что. Его аристократичный интеллектуальный вид, речи, манеры — все нравилось. В отличие от своей сестры Роксаны, которая кроме себя ничем не интересовалась и подобными вещами не заморачивалась, Нелли знала, что ждет ее лощеного красавчика на месте. Знала, что ему придется забыть о своих высоких планах и вкалывать, как папа Карло. И ей было даже больно видеть, как ему тяжело, во что превратились его холеные руки, не говоря уже о самооценке. Чувство вины за это она ощущала. Но. Она готова была ему помогать, тащить его на себе, если хотите, стать ему опорой. Вот из этой смеси влечения, ревнивого собственничества, некоторого духовного родства, чувства вины и желания помочь выросла любовь. Он всегда был её. Её!

А теперь он вдруг берет и уходит, хлопая дверью. Сердце женщины было разбито. Оставалось только напиться, а потом с утра обзвонить всех родственников, своих и его, оставшихся в России, чтобы получить более или менее внятную информацию. Ну, в чем-то муж прав, для развития дела обстановка благоприятная, можно съездить посмотреть, прикинуть. Но к чему такая спешка? Почему он вдруг сорвался вслед за этим своим дружком Владом? Она помнила тот ночной звонок, после этого звонка ее муж стал сам не свой. Если с бизнесом и с родственниками все в порядке, тогда в чем же дело?

Нет... Не может быть... Неужели у него... Это из-за женщины...

Сейчас она сопоставила, у него тогда, перед отъездом, был какой-то роман...

Когда к обеду навестить мать домой зашла дочь Эмма, уже два года жившая отдельно, ей представилась кошмарная картина. Мама в распахнутом халате с потеками косметики на лице сидела в кухне, накачивалась виски и рыдала пьяными слезами. Дочь даже присела от изумления. На ее вопрос о причинах такой скорби, мать, икая и всхлипывая, рассказала что знала, а также, что подозревала о поведении их мужа и отца. Дочь отнеслась к ее измышления с недоверием:

— Не выдумывай, наш папа не такой. Я ни за что не поверю, что он хочет тебя бросить.

— Ааааа... — рыдания продолжались, — Ты не знаешь...

— Ма! Ты тоже не знаешь, а говоришь! Короче, бери билет и тоже поезжай!

Да здравствует молодое поколение, выбирающее пепси! Потому оно генерирует революционные идеи! Да, она поедет! Уж она там за ним проследит! Шаг вправо, шаг влево — расстрел на месте!