А потом произошло небольшое вроде бы событие, но испортившее ей настроение. Маша танцевала с Мареком, тот, сбросив свою всегдашнюю серьезность, шутил, шепча ей на ушко веселые глупости, Маша смялась, глядя ему в глаза. И Марек вдруг ее чмокнул в губы, невинно. Но Эдик решил приревновать. Вытащил Марека на палубу бить морду, остальные потянулись за ними, чтобы поглазеть и одновременно не допустить смертоубийства.

Глава 13.

Веселье кончилось внезапно. Мария сразу расстроилась, тогда Федор, спокойно наблюдавший за всеми перипетиями, шепнул ей на ушко:

— Маруся, самое время исчезнуть по-английски. Тебе не кажется?

— Ты прав.

И пока там снаружи выясняли отношения, они исчезли. Корабль был большой, и спрятаться так, чтобы тебя не нашли, там было где. Они устроились на носу с пивом. Ночь, звезды, море, жутко романтично.

— Всегда было любопытно, откуда пошел старый русский обычай лакировать все пивом?

— Не знаю, но обычай хороший, — весело ответил Федор.

Сидеть рядом и молчать было уютно, потом он запел.

— На речке, на речке, на том бережочке, мыла Марусинька белые ножки, — Федя дразнил ее, а Маша смеялась.

У него приятный голос, думала Маша.

Он все время плавания постоянно наблюдал за ней, она ему очень нравилась, но была в ней какая-то тайная боль. Федор спросил:

— Маруся, и все-таки, что с тобой произошло.

— Долгая история.

— А нам спешить некуда.

— Только если ты тоже расскажешь. Идет?

— Ладно, я буду первым, — он откинулся назад, потом начал свой рассказ:

— Я любил одну женщину, смешно да?

— Нет.

— Так вот, я любил одну женщину, а она поиграла мной, а потом вышла за другого. За моего друга. Но, видимо ее ожидания не оправдались, и она снова обратила на меня внимание. Я был удостоен чести быть ее наперсником, — он отряхнул брюки, поправил волосы, потом продолжил, — Она жаловалась мне, лила слезы, я был готов сердце вынуть из груди... А она добилась ревности от него, и потом с победой к нему вернулась.

Маша сочувственно хмыкнула.

— Да... А мне осталось только отползти в сторону, и снова зализывать раны. Потом опять она поссорилась со своим... И опять... В общем, так она держала меня на привязи, то подтаскивала поближе, по отбрасывала. В конце концов, мне надоело. И вот, я сбежал. Вырвался на волю. Пусть ищет себе другого, кого она будет терзать.

Федор невесело рассмеялся. Мария 'слушала' его рассказ, его эмоции были искренними, он не врал. Они еще немного помолчали, потом Федор сказал:

— Теперь твоя очередь.

— Ладно.

Она отпила пиво, уселась поудобнее и начала рассказывать. Ей вдруг захотелось рассказать ему все подробно, в конце концов, куда спешить, пива оставалось еще много. И она рассказала, как в институт поступала, как с друзьями познакомилась, а потом влюбилась, а потом ее предали. Как сбежала в первый раз и начинала жить заново, про Бориса Яковлевича, про работу. Услышав про работу, он засмеялся, запрокинув голову:

— Так ты из информационной безопасности?

— Да ну? А где ты работаешь?

Он выпучил страшные глаза и зашептал:

— В своей собственной безопасности... Тшшшш! В одной очень серьезной конторе!

— Вот уж рыбак рыбака...

Они оба расхохотались. Потом Мария снова рассказывала, теперь уже про недавние неприятные встречи и горькие откровения, о том, как снова сбежала. Федор 'слушал' внимательно. Под влиянием момента Мария разоткровенничалась, рассказала, что никого не чувствует, кроме гада Славки.

— Что, совсем-совсем никого и ничего?

— Совсем-совсем.

— Ну-ка давай попробуем.

— Ой, перестань, Федька!

— Ты что, боишься? А Маруся?

— Иди к черту, ничего я не боюсь! Ну, целуй, я все равно ничего не почувствую.

И ведь поцеловал.

Сначала сладким дурманом заволокло, а когда за шею пониже ушка прикусил — словно ураганом снесло все мысли. А потом была безумная ночь.

* * *

Маша проснулась в его каюте. Федор спал.

Сказать честно, она была в шоке. Как же так. Как она могла. Вот так взять и опять, как течная сучка... Боже мой, Нет!

Нет! Она больше никогда никому не даст такой власти над собой! Надо быстро уходить, пока он не проснулся. Стыд какой... Прямо хоть сходи в ближайшем порту...

Она подскочила, стала судорожно одеваться и собиралась уже тихонько выйти, как он проснулся.

— Маша! Далеко собралась?! — голос был серьезен.

Она молчала. Федор мгновенно натянул одежду.

— Почему? Скажи, почему ты снова хочешь сбежать?! Маша! Я же не тот твой сопливый урод, который обманывал тебя, а потом предал. Маша?! Почему?

— Ты хочешь знать почему? Хорошо, я скажу.

— Так скажи, потому что я не понимаю!

— Я не могу больше никому дать такую власть над собой, не могу... не хочу, чтобы меня снова предали, — глухо сказала Маша.

— Но ведь ты имеешь такую же власть надо мной! Маша!

— Но я знаю тебя всего несколько дней! Я Славку знала столько лет, и то, ошиблась...

— Не сравнивай меня с этим козлом! Ты ведь меня 'слышишь', так ведь, Маша? Тебя же твой Борис Яковлевич научил, сама говорила? Слышишь мои эмоции?!

Она вскинула на него глаза.

— Не смотри на меня так, ты ведь знаешь, что и я тебя 'слышу', слышу твои эмоции. А если мы будем знать эмоции друг друга, мы не сможем обмануть друг друга, значит, и не будем обманывать.

Маша потупилась.

— Марусинька моя, если люди отдают друг другу власть над собой — это называется доверие, — Федор погладил ее по щеке, — Выходи за меня замуж, Маруся. Обвенчаемся прямо здесь, капитан нас распишет. А потом... захочешь свадьбу, какую хочешь, и платье, и море цветов... Все, все что захочешь, Маруся... Решайся!

Она не знала, как ей быть, слезы текли из ее глаз, а руки дрожали от волнения. Она так привыкла быть сильной, рассчитывать только на себя, а теперь... Он просит довериться ему...

Но ей хотелось довериться, узнать, наконец, каково это, быть женщиной, а не машиной, которая ничего не чувствует, зато идеально выполняет свою работу. Он с какой-то голодной жаждой смотрел ей в глаза и ждал. Наконец Мария робко проговорила:

— Федя, а ты построишь мне небольшой домик... И чтобы терраса была, и розы...

— Построю, Маруська, конечно, построю! Правда у меня уже есть дома с террасами, но я построю! Ты только захоти! — захохотал он, крепко прижимая Машку к своему сердцу.

Может это глупо и неосмотрительно, вот так замуж выскакивать. У нее же работа. И где они будут жить, и вообще, как и что будет. Мария не знала, но наконец-то была счастлива.

А он обнимал свое нежданное счастье и думал, что он смог. Слава Богу, он смог уговорить ее. Он не сказал ей всей правды, но он все расскажет! Все расскажет ей постепенно, чтобы не спугнуть. У них еще будет много времени, вся жизнь. Он надеялся, что сможет сделать ее счастливой, очень хотел этого, потому что она уже сделала его счастливым. Федор Михайлович был рад, что она сделала свой выбор, не зная о нем почти ничего. Что выбрала его, мужчину, а не то, кем или чем он является. У них все будет хорошо, уж он-то постарается.

Мужчина смеялся счастливым смехом, а женщина уткнулась носом в его грудь и почувствовала себя дома.

* * *

Свадьба на корабле — это и правда, очень романтично. Могла ли Маша предполагать, когда читала ту рекламку в интернете, что так все и будет? Собираясь в эту поездку, она думала просто отдохнуть от работы на пару недель и все. А тут...

Остальные кавалеры Машины слегка скисли, но быстро вернули себе хорошее настроение, и теперь с нетерпением и азартом ждали предстоящую церемонию. Дольше всех дулся Эдик, порывался поговорить с Марией, но и он остыл. Персонал все подготовил, Маша с Цилей нашли в бутике ужасно красивое платье. Расписались они на рейде в Венеции. Удивительно теплую церемонию бракосочетания на летней палубе провел капитан. Еще бы, не расстарался бы он для своего судовладельца! Маша так волновалась, что и не заметила, как из Марии Меркиной превратилась в Марию Борщевскую. Потом они немного посидели в самом уютном ресторане лайнера, украшенном гирляндами цветов. А сказка продолжалась, потому что на борт сел небольшой вертолет, и Федя утянул в него свою изумленную жену — в свадебное путешествие. Так и сказал, а еще сказал:

— Какое счастье, что я выбрал именно этот свой корабль. Мог ведь сесть на другой. И тогда мы бы с тобой никогда не встретились.

— И много чего я о тебе еще не знаю?

— Маруся, ты знаешь обо мне самое главное, остальное все мелочи.

— Ох, Федя...

* * *

Циля махала рукой счастливой Маше и вытирала слезы, а Нюма стоял рядом и улыбался. Циля повернулась к мужу и, глядя на него сияющими влажными глазами, победным тоном произнесла:

— Федечкина мама скажет мне такое спасибо!

— Еще бы, ей так давно хочется внуков.

— Нюма, ты снова мне проспорил. Давай сюда рубль!

Нюма протянул ей рубль, который тут же перекочевал в ее редикюль. Закрыв заветный кошелек и похлопав по нему ручкой, Циля сказала:

— Уже пятнадцать!

— Циля, В следующий раз мы будем справлять мой день рождения! А то так не честно, у тебя был уже три раза подряд!

— Нюма, о чем ты? — Циля ужасно развеселилась, и глаза ее горели.

Да ради того, чтобы увидеть, как загорятся азартом эти глаза, глаза его Цилечки, он был готов проспорить ей еще хоть тысячу раз, и так всю жизнь!

Глава 14.

Трое ребят из русскоязычной группы, только недавно бывшие дружными и незаметными Машиными поклонниками, разом подошли к Циле с Нюмой, и встали вокруг. Циля похвалила их:

— Отличная работа мальчики.

Все еще не въезжая в ситуацию и глядя вслед улетающему вертолету, Эдик с Мареком переглянулись и спросили одновременно:

— Это что было?

— Он кто?

Корабельный доктор вздохнул, пожал плечами и ответил:

— Он, ребята, владелец этого корабля, и не только.

Марек присвистнул. Эдуард презрительно скривился:

— Нуууу, теперь понятно, почему она его выбрала, продалась за деньги.

Циля повернулась к Эдуарду и внезапно из милой старушки превратилась в железную леди. Отповедь была жесткой:

— Молодой человек, такие женщины как она не продаются за деньги, они дарят свое сердце. Но вам этого не понять, у вас вместо сердца совершенно другой орган.

Потом она вытащила из ридикюля телефон и сделала короткий звонок. Через десять минут прилетел еще один вертолет, который забрал Цилю с Нюмой и этих троих. Уже в вертолете она сделала еще один звонок:

— Рита! Привет, дорогая! Я присмотрела за твоим мальчиком, как ты и просила. Риточка, я сделала лучше! Я его женила! И он сейчас вместе со своей женой летит к вам. Что? Почему не предупредила заранее? А как же сюрприз?! Рита, такая замечательная девочка, если бы у меня был внук, забрала бы ее себе. Да? Что? Уже подлетают?! Ну все, целую, мы тоже будем через пятнадцать минут!

Потом она хитро посмотрела на мужа и сказала:

— Ну сейчас Федечке достанется... Он же Маше ничего не сказал... Нюма, это будет очень смешно, Нюма! Это надо увидеть, как он будет выкручиваться. Ха-ха-ха!

— Даааа, — подумал Нюма, — Федю Борщевского ждет та еще головомойка.

* * *

Федор несколько раз звонил кому-то, но Маша не обращала внимания, ей так нравилось смотреть на мир, она впервые летела на вертолете.

— Федя, а куда мы прилетели? — спросила Мария, когда увидела, что вертолет приближается к какой-то вилле.

— К моим, Маруся, познакомишься с моей семьей, с дядей, с мамой, с бабушкой, с сестрой, — внешне Федя был невозмутим, но в душе-то волновался.

Она удивленно воззрилась на него, когда тот продолжил:

— Они все тут на вилле, я их три дня собирал, будут нас встречать, — попытка улыбнуться натолкнулась на упрямое нежелание жены принимать новости с бездумной веселостью.

Он готовился к разносу, который вполне могла устроить Мария. И точно, Маша опустила голову и напряглась:

— Федя, скажи мне, кто ты и кто твой дядя?

Он назвал дядину фамилию, Маша так и осталась сидеть с открытым ртом. Потом завозилась и обиженно спросила:

— Это что же получается? За кого они меня примут? За охотницу за деньгами? Ты должен был сказать...

— Что сказать? Маша?! Что это был мой корабль? Чтобы ты решила, что я слишком богат для тебя? Чтобы ты мне отказала?! Ты же чертова гордячка! — взорвался Федор.

Мария еще больше нахмурилась.

Но Федор не унимался:

— Ну чего надулась? Я все тот же Федя, тот самый мужчина, который обнимал тебя сегодня ночью, тот, которому ты сказала да чуть больше часа назад. Подумаешь, имущества у меня чуть больше, чем ты ожидала. Что теперь, не будешь меня за это любить? Накажешь? Маша?!

— Ты должен был сказать...

— Тогда бы ты вышла за меня?

— Не знаю... Нет, наверное... Не знаю.

— Вот и молчи. И не надо дуться, Марусенька, — он мягко обнял ее, потом нежно взял Машино лицо в ладони, погладил большими пальцами ее нахмуренные брови и ласково сказал, глядя ей в глаза, — Не надо, улыбнись, пожалуйста, смотри, нас встречают.

Ну как на него дуться, когда он такой...

Но Мария не просто дулась, она была зла на него.

— Начинать жизнь со лжи, с первого же дня...

Он не дал ей закончить, он тоже разозлился:

— В том, что мужчина чувствует к женщине, я тебе ни разу не солгал. В конце концов, ты за кого выходила замуж? За мужика или за его деньги?!

— Ты сам прекрасно знаешь!

— Вот и жить будешь с мужиком, а не с его деньгами!

Федя так забавно бушевал и ерошил растопыренной пятерней свои темные волосы, что она все-таки улыбнулась. Да и что говорить, слова были правильные. А вертолет уже заходил на посадку, внизу толпилось Федино семейство. Маша вдруг почувствовала, необычайное возбуждение и предчувствие начала чего-то нового в своей жизни. Мысли пронеслись мгновенно, она сказала себе:

— У тебя всегда все решалось в один миг. Вся жизнь — череда внезапностей. Вот так решила подавать документы на тот факультет, так в Славку вдруг влюбилась. А потом узнала о его предательстве и сбежала, в один миг ведь все решила. И на работу устроилась также. А потом вдруг снова Славка всплыл. Снова сбегать пришлось, да еще как! Просто когти рвать. Последние твои дела и вовсе... В одно мгновение вдруг решила к мужику в постель прыгнуть. Но зато, к какому мужику! — она снова невольно улыбнулась и покраснела, — А замуж за него как выскочила?! Как с парашютом прыгнула! И ты еще будешь рассуждать о благоразумии?! Он прав. Раз уж прыгнула с парашютом, так вот и лети теперь, и радуйся жизни!

Он напряженно следил за сменой выражений ее лица и, увидев легкую улыбку и румянец, немного расслабился, а она посмотрела на него, прищурив один глаз, и выдала:

— Но ты, конспиратор хренов, мне все расскажешь!

— Мария Владимировна, как вы выражаетесь... ай-ай-ай...

Федор весело рассмеялся, его отпустило окончательно, он прижал Машу к себе, поцеловал в лоб и сказал: