Илония. часть 1

— Я рад, что ты наконец-то это заметил. Я делаю это, чтобы переломить тебя, мой мальчик. Ты не желаешь подчиняться, а если подчиняешься, то с многочисленными оговорками. Ты беспрекословно должен исполнять все приказы отца и короля, также как впоследствии нового короля, своего брата.

— Господи, отец, крестьянин имеет больше свободы, чем я.

— Ты принц, сын мой, это твой удел на всю жизнь, на нас лежит ответственность за Илонию, мы не можем позволить себе простые человеческие чувства.

— О каких чувствах вы говорите, отец? О тех, которые испытывает Ринол, топча крестьянские поля или Сарл, преследующий бедную прачку?

— Хватит, Корн! Я не желаю слушать, как ты распускаешь здесь сопли. Где ты был?

Король впился глазами в сына. У юноши на лице отразилась вся гамма противоречивых чувств, овладевших им. Если он не скажет, отец обязательно придумает очередное наказание, но и говорить он не собирался. Как же проще было бы обмануть, но поздно, отец обязательно догадается, да и не умел Корн лгать, обычно он что-то недоговаривал, или ловко уводил разговор в сторону. Зная это, отец насмешливо наблюдал за ним, и было ясно, что сейчас это не пройдет. Он требует четкого и ясного ответа. Надо было сказать что-то сразу, например, что ездил в лес, остановился на постоялом дворе, что подразумевало бы охоту, вряд ли отец принялся бы проверять. А он, на тебе, принялся добиваться каких-то прав.

— Не скажу, — наконец решился Корн, надеясь, что его голос прозвучал твердо и не дрогнул

— Что ж, — произнес король равнодушно, — ты сам знаешь, на что идешь. Итак, время до свадьбы твоего брата, ты проведешь в камере. Сам пойдешь и передашь мой приказ? Или тебе помочь, позвать стражников.

— Ну, уж нет, отец. Я считаю, что вы не правы. Добровольно я не пойду, хватит.

С этими словами Корн поклонился и выбежал из кабинета отца. Сбив в дверях двух стражников, ворвавшихся в кабинет на призыв короля, он кинулся к лестнице.

Но на громовой приказ короля, разнесшегося на ползамка: "Взять принца!", по лестнице уже поднимались еще несколько стражников. Стражники были из его отряда, он сам обычно разводил их в наряд на охрану замка, но это ничего не меняло. Приказ короля был приказом короля, и он не обсуждался. Переглянувшись, стражники медленно направились к отступившему и обнажившему меч Корну.

— Ваше высочество, вы бы сдались нам сразу, — начал один, постарше, — все равно ж мы вас возьмем. Да и не в первый раз король на вас серчает, а так и задеть ведь вас можно будет.

— Да, Мекис, я знаю. Пускай вы меня возьмете, но добровольно я никуда не пойду.

— Я сказал взять его, а не уговаривать, — раздался грозный окрик короля.

И Мекис, вытащив меч, бросился на Корна. Странная эта была битва. Оба боялись причинить друг другу какой-либо урон, вместо этого стараясь выбить из рук противника меч. Корн к тому же пытался обойти Мекиса, чтобы добраться до лестницы. Но когда он все-таки прорвался к ней, то оказался между двух огней, между Мекисом и еще тремя стражниками, поднимавшихся по лестнице. Но трое бойцов мешали друг другу и Корн сумел, в конце концов, пробиться и сквозь них.

Когда он прорвался к лестнице, его ждал неприятный сюрприз. По лестнице поднимался Ринол и насмешливо поигрывал мечом. Если знакомые стражники бились со своим принцем аккуратно, боясь поранить его, то от Ринола этого ожидать не приходилось. Он рад был бы оставить на теле братца несколько существенных царапин. Но и Корн, отбросил осторожность в сторону и ринулся на Ринола со всей решительностью. Что, впрочем, не помогло, с легкостью отбив его первый удар, он тут же задел плечо Корна. На Корне была куртка, поэтому меч только слегка царапнул его, но Корн стал осторожней. У Ринола к тому же была более выгодная позиция, на лестнице снизу вверх, ему было удобнее наступать. И постепенно он вынуждал Корна подниматься все выше и выше, туда, где его ждал Мекис.

Тогда Корн внезапно отступил, перегнулся через перила и, схватившись за один из штандартов, подвешенных к лестнице, начал стремительно спускаться, перебирая ткань руками. Добравшись до конца штандарта, он отпустил его и прыгнул. Но, к несчастью, тот в это время оторвался и упал сверху на Корна, помешав ему быстро вскочить. Пока он выпутывался из полотнища, подоспел Мекис со стражниками, и они наставили на него свои мечи.

Так и поднялся на ноги Корн с наставленными к нему мечами. Не смотря наверх, на отца и брата, он весело сказал Мекису:

— Ну, теперь, можно идти, так хоть веселей в вашей компании.

И только вздрогнул, когда сверху раздался голос короля:

— Мекис, передашь тюремщикам, десять ударов плетьми за устроенную драку.

— Извините, принц, — виновато прошептал Мекис.

— Да брось, ты. Ты думаешь, я не знал, на что иду. Да и десять-то — это мало, бывало и больше.

— Так это ж вас наверху, в зале, а внизу тюремщики лютые, могут десять всадить так, как все пятьдесят.

— Что ж, глядишь, несколько дней без памяти пролежу, срок короче будет, может, не успею заскучать, а то ведь сидеть мне до свадебных торжеств придется.

— Смеетесь вы, принц, — вздохнул Мекис.

— А что мне еще остается делать? — горько, с тоской произнес Корн.

Передав принца тюремщикам с рук на руки вместе с королевским приказом, Мекис поспешно ушел. Стражники и тюремщики недолюбливали друг друга. А так как принц теперь носил форму королевской армии, то к нему теперь и отношение другое было. И если раньше королевского сына старались определить в более сухую камеру, да кормить получше, то теперь с особым злорадством его поместили в наиболее сырую, из имеющихся свободных камер. Вернее не поместили, а принесли и бросили на топчан бесчувственное тело. Десять ударов искусного в этом деле тюремщика действительно лишили принца сознания, правда, не на несколько дней, как он шутливо мечтал, а всего на день.

Но что не сделал тюремщик, то сделала сырая камера, принц заболел. Испуганные тюремщики скорее перенесли его в сухую камеру, начали усиленно поить травами, но неделю Корн все-таки провел в полусознательном состоянии, и еще неделю был так слаб, что просто лежал или спал. Когда его здоровье поправилось, тюремщики пошли даже на то, чтобы передать его записки друзьям, а также принесли ему все то, что он просил у приятелей, свечи и книги. Остаток заключения он провел вполне комфортно, читая вволю и питаясь с королевской кухни.

Заключение неожиданно закончилось рано. За Корном пришел Мекис, и, ничего не объясняя, молча провел его к королю. На этот раз в кабинете короля была вся королевская семья, отец и мать невесты Ринола и несколько придворных. У всех был траурный вид. Королева даже прижимала к глазам платочек, постоянно поглядывая, однако, в зеркало, хорошо ли она смотрится, и не излишни ли покраснели у нее глаза.

Оглядев сына, король объявил:

— Сын мой, невеста нашего наследника умерла вчера от болезни, которая мучила ее последние несколько месяцев.

Под суровым взглядом отца Корн подошел к Ринолу и родителям девушки и выразил им свои соболезнования. Ринол выглядел искренне расстроенным. Несчастные родители девушки скорее испуганными возможной карой короля за то, что скрыли от него серьезную болезнь дочери. Но король, которого вполне устроило, что умерла девушка именно сейчас, не успев выйти замуж и, тем более, родить больного наследника, решил не усугублять положение, а просто кивком приказал Ринолу вывести тех прочь. Пока Ринол провожал явно обрадованных несостоявшихся родственников, Сарл подошел к Корну и язвительно прошептал:

— Как тебе повезло, братец, а? Сколько ты не досидел, месяц? Впрочем, ты, как погляжу, не особо бедствовал, совсем не похудел, так только, побледнел.

На выручку сыну неожиданно пришла королева.

— Сарл, прекратите! Мне стыдно уже перед придворными, которые только и делают, что обсуждают, когда, где и каким способом поссорятся в очередной раз мои сыновья и каким образом их накажет отец. Можно подумать, других тем для разговора нет.

В этом была вся королева Ладиния. Выбранная когда-то принцем Эмдаром за красоту, она не потеряла ее, подарив своему мужу и королевству трех сыновей — наследников, и по-прежнему оставалась для короля единственно желанной женщиной. Дорожа своей красотой, она не позволяла себе никаких расстройств, никогда не участвовала в королевских делах, любила свой мирок, состоящий из придворных фрейлин, музыкантов и поэтов. Любимое ее занятие было — одевать себя и окружающих. Выбор фасонов платья и ткани не только для себя, но и для мужа, сыновей, фрейлин и даже горничных — все ее время было занято только этим. И здесь ей беспрекословно подчинялись, и ни в коем случае не перечили. В противном случае устраивались такие скандалы и истерики, что даже король ходил растерянный и расстроенный.

Когда Ринол вернулся, все уже убрали с лиц траурный вид. А король сразу перешел к делу:

— На этот год Великий Бал проведем одновременно и для Ринола и для Сарла. — Заметив недовольный взгляд жены, которая любила балы, и явно не была обрадована объединением двух празднеств, он добавил специально для нее, — дорогая, на следующий год мы будем проводить Бал уже для Корна и боюсь, они нам надоедят раньше, чем следовало, поэтому не надо испытывать наше терпение. — Затем он продолжил, — Объезжать всех невест каждый год мы не намерены. Пусть Совет составит мне списки новых невест, и к ним мы съездим. К остальным пусть едут сами женихи по выбору. Сопровождение набирают сами. Корн, тебе десять дней на сборы. Потом с готовым маршрутом явишься на Королевский Совет. Все документы уже подготовлены, Совет только даст тебе инструкции. Все.

Корн постарался выскользнуть пораньше, чтобы не столкнуться с братьями и обрадовался, когда ему это удалось.

Первым делом он направился к Варгону и Салану. И они пошли отпраздновать его освобождение в трактир. Встретив Мекиса, Корн обрадовался и ему. Нашлись и другие старые знакомые, и вскоре небольшая пирушка превратилась в большое застолье. Осторожный Мекис, правда, не стал много пить, ему показалось, что принц Корн не столько пьет, сколько, все еще обиженный на отца, специально разыгрывает из себя пьяного, и явно нарывается на неприятности. Действительно, когда излишний шум привлек наряд стражников, Корн первым начал приставать к ним. Все могло бы кончиться печально для королевского сына, ибо несение караула в королевской армии было очень серьезным делом и сопротивление караулу при исполнении им обязанностей каралось весьма строго. Тогда Мекис незаметно нажал на шее Корна нужную точку и тот потерял сознание. Больше осложнений не было, трезвый Мекис быстро утихомирил остальных и стражники, которым тоже не хотелось осложнений с товарищами, удалились со спокойной душой.

Зато недовольным был на следующий день Корн. Ему хотелось сделать что-нибудь назло отцу, доказать себе или ему, что он его не боится, не боится его наказаний, что наказаниями его не сломить и не переделать. Высказав Мекису все, что он думает по поводу его подлого трюка, он неожиданно обнаружил, что его друзья в этот раз поддержали не его, а Мекиса. Втроем, а потом вдвоем, уже без обиженного Мекиса, они убедили друга успокоиться. А, напомнив про путешествие, направили, наконец, мысли Корна в другое русло. Вздохнув, Корн принялся за дело.

Вопрос с эскортом решился быстро. Варгон и Салан ехали обязательно, они же настояли на том, что бы взять Мекиса, который доказал свою преданность, проницательность и нужную трезвость, если надо. Ну и еще пару людей из тех, с кем они ездили в отряде Дарка. Все они были проверены, отношения с ними были отличными.

У каждого участника была своя лошадь, но Корн лично подобрал каждому еще по запасной. Варгон занялся снаряжением, Салан продовольствием. Надеясь покупать в дороге продукты и охотясь, они, тем не менее, взяли с собой запас вина, вяленого мяса, сыра и сухарей.

Королева, обрадовавшись новой затее, быстро организовала шитье дорожных и праздничных платьев. Сама придумала фасон, сама выбрала ткани, наблюдала за примеркой. Всем участникам похода пришлось безропотно подчиниться ей, а когда работа была завершена, не без удовольствия отметили, что все куртки, плащи и рубашки были сшиты на совесть и были весьма удобными и практичными, как для дороги, так и для приемов.

Ближе к отъезду принц Корн предстал перед Королевским Советом.

Напоследок Салан сказал принцу:

— Корн, мы с Варгоном надеялись, что для тебя эта поездка будет важной, но, судя по твоему стремлению специально поссориться с королем, больше ты так не думаешь. Но нам кажется, что ты был прав тогда, когда собирался в это путешествие. Оно докажет, что ты способен на что-то большее. И, — Салан вздохнул, — для нас этот поход тоже должен быть важным. Мы с Варгоном сможем повидать мир, другие страны и дворы. Мы можем приобрести нужные знакомства и связи. Прошу тебя, Корн, успокойся если не для себя, то хотя бы ради нас.

Корн понимал, насколько друзья правы и пообещал быть сдержанным и благоразумным.

Коротко объявив свой маршрут Совету, аргументированный тем, что лучше ему начать свою миссию с дружелюбной Вароссы, чтобы приобрести опыт церемоний, а закончить Торогией, как самой недружелюбной, он получил одобрение Совета. Затем советник Тирас дал краткую характеристику царственных домов и их отношений к Илонии.

Слушая Тираса, Корн все больше приходил в ужас. Его вольное, свободное путешествие на глазах превращалось в нудную церемониальную поездку. Уйма условностей, этикета, ритуала, все это он должен был соблюдать, чтобы достойно представить Илонию. И только напутственные слова Варгона и Салана придавали ему силы с серьезным видом дослушать Тираса до конца.

В конце речи, Тирас вручил Корну ларец с письмами, а также несколько исписанных листочков.

— Здесь, ваше высочество, изложено все, что я только что сказал вам для вашего более детального изучения.

Вот это было кстати. Прочитать все это и обдумать было гораздо легче, чем пытаться запомнить все сразу со слов советника.

После Совета король принял принца у себя. Он вручив ему увесистый мешочек с золотом, и несколько поменьше с мелкими монетами. А потом, внимательно наблюдая за реакцией сына, представил ему одного человека, судя по всему солдата. Солдат был худой, но жилистый, какой-то невзрачный, с полуопущенными глазами.

— Это Багис, я приставляю его к тебе специально для того, чтобы он следил за тобой, и доложил потом мне все, что касается тебя.

Корн потрясенно посмотрел на короля:

— Отец, этого не может быть, вы открыто посылаете со мной шпиона?!

— Да, — спокойно ответил короля, — я буду знать о каждом твоем шаге и берегись, если мне что-то не понравится.

Это был отличный повод послать подальше всю эту затею, но Корн сдержался. Ему показалось, что отец специально ждет его вспышки, и он заставил себя отступиться. Что ж, хоть и с соглядателем, но все-таки он будет, в конце концов, подальше от семьи и кто знает, как повернутся в дальнейшем события. Поэтому он только спросил: