Ученик

— Что, птенчик, поиграем!? — мужик наступал.

И тут опасность включила наработанные реакции. Швырнув стол в нападающего, Николай допрыгнул до лавки, дальше ласточкой выпрыгнул в окно и занял боевую позицию у двери. Надо было выманить врага на тренировочную площадку, там у него будет шанс.

Боя он почти не запомнил. Когда голова врага слетела, и вырвался смерч энергии, Николай замер в немом изумлении. Потом его смяло под напором силы, и он остался лежать на берегу реки, так и не выпустив меч. Он умер, умер как вчера, только сознание никуда спасительно не уходило. Он не знал, сколько пролежал на земле, потом заставил себя подняться и потащился к дому.

Вчера закончилась мартовская сессия АН СССР. На

заключительном заседании академик В. И. Вавилов сделал

доклад о строительстве физического института академии

наук и завода точных приборов...

Правда. 16.03.1937.

До станции оставался один переход мимо прикрывавшей их ущелье горы, когда в направлении станции Джордано увидел вспышку. Остановившись на мгновение, он сбросил с плеч добытого козла и бегом пустился вперед.

Он оставил мальчишку одного. Теперь все было кончено. Забыв обо всем, он нёсся по крутой тропе, не разбирая дороги. Ярость задушила даже зачатки анализа. Мысль о том, что выброс силы был слишком силен для полугодовалого бессмертного, лишь коснулась его сознания. Только выскочив на площадку и увидев труп, он остановился. Сел на пятки, тяжело переводя дыхание. Прислушался. От тренировочной площадки до станции было достаточно далеко, и зов слышался на самом пределе. Николай был в доме один. Джордано спрятал меч.

К станции он подходил медленно, анализируя следы произошедшего здесь поединка. На уровне фона родилось удивление, что ученик не вышел его встречать.

Открыв дверь, он увидел полный разгром в комнате и не сразу в полумраке разобрал, где сидит Николай. Прижавшись к печи и продолжая сжимать рукоять клинка двумя руками, тот, похоже, был в полной прострации.

Джордано подошел, сел рядом и стал, как вчера, разжимать сведенные пальцы. С трудом отобрал оружие. Судорога или рыдание прошли по позвоночнику ученика.

— Ну, успокойся, все уже закончилось.

— Зачем ты ушел? — Николай поднял глаза. — Ты ушел, а я его убил. Теперь я такой же, как ты! Я теперь тоже монстр, да!?

— Всего лишь — монстрик.

— Ты смеешься!?

— А что, надо плакать? Барышня девственность потеряла! Или ты в прошлой жизни никого не убивал?

— Ты не понимаешь! — Николая била крупная дрожь, и Джордано даже растерялся, не зная как прервать готовую разыграться истерику.

— Послушай, парень, ты вкалывал последние полгода как негр на плантациях, терпел мои выходки, чтобы сделать то, что произошло сегодня. И судя по выбросу энергии, тот тип, — Джордано кивнул в сторону тренировочной площадки, — впервые воскрес не вчера. Так что работал ты, похоже, не зря. И мне нужно тебя теперь пожалеть!?

Глаза Николая широко раскрылись:

— Ты думаешь?

— Я думаю — ты молодец, да и я, кажется, не зря тратил время. — Джордано улыбнулся. — А интеллигентское самокопание оставь на потом. У нас еще много дел на сегодня. Давай, поднимайся!

Джордано видел, как ученик начал приходить в норму, дрожь прекратилась, и в глазах появилось осмысленное выражение.

— Иди, проверь кабели, работает ли антенна и передатчик. Если все в порядке, сними показания. Еще не хватало без связи остаться, — озабоченно проворчал Джордано, переворачивая на место стол и поднимая разбросанные табуретки.

— Да ты встанешь сегодня!?

— Уже встал, — в голосе Николая послышалось раздражение, он действительно поднялся и направился выполнять указания.

Когда через час Николай вернулся в дом, убедившись, что мачта и кабель, по крайней мере, на вид целы, сняв показания приборов и запустив дизель, то застал учителя за довольно странным занятием. Одежда убитого валялась на полу и Джордано, сидя рядом с кучей барахла, сосредоточенно прощупывал швы на одежде.

— Для чего ты это все притащил?

— Похоже, ты сегодня шлепнул на самом деле зверя.

— Что еще случилось?

— На, смотри, — Николай увидел на ладони Джордано простенькие золотые сережки с капельками бирюзы.

— Что это?

— Это... Помнишь Федора на пляже, летом?

— Да, но...

— А к осени его Галина собралась замуж, и он подарил ей такие же.

— Ты думаешь?!

— Ничего я не думаю. Смотри дальше, — Джордано поднялся, положил на стол пистолет и протянул Николаю документы убитого. — Вот сюда на фотографию смотри. Видишь!

— Ну и что тут?

— Срез не ровный. Эта липа хуже твоей. И, вот еще, — Джордано протянул трубочку, из которой торчал кончик папиросной бумаги.

— Ни черта себе!

— Так что, надо быстро пристроить эту дохлятину подальше от наших апартаментов.

— Зачем?

— Ты что, совсем дурак? К утру, крайний срок к завтрашнему вечеру, тут будет куча народу. И ты собираешься им рассказать, как снес голову этому типу?

— Но ведь все это надо отдать! — Николай кивнул на компромат, разложенный на столе.

— Отдать!?

— Они же должны знать!

— Да они уже знают суть! Лучше подумай, что они узнают дополнительно.

Николай опустился на табурет, тяжело вздохнул.

— Ты считаешь, что это нормально всю жизнь врать и изворачиваться?

— Так... Послушай меня внимательно! Когда будешь жить один, можешь делать, что захочешь. А здесь пока распоряжаюсь я, — похоже, последнее терпение начало оставлять бессмертного.

— Да я молчу!

— Передатчик проверил?

— Уже иду!

Оказалось, что передатчик не работает, кабель где-то подгорел. Когда Джордано, бросив разбросанные на полу тряпки, чертыхаясь, отправился прозванивать линию, Николай решил, что он совершенно никчемный человек. Ему хронически не везло, он совершенно не понимал своего учителя. Нет, проблемы с трупом до него дошли сразу, и то, что за ним наверняка идут, было понятно, а собственные проблемы с документами вообще не обсуждались, но... Но дух противоречия заставлял спорить с Джордано, спорить несмотря даже на то, что вчерашний урок сегодня, похоже, спас ему жизнь.

Еще раз вздохнув, он встал и направился в кладовку, где хранились запасные детали, некоторые измерительные приборы и главное: бухта с запасным кабелем. Уже достав нужный ящик, он услышал, как запищал оживший приемник, и вернувшийся Джордано с порога крикнул:

— Давай быстрее отправляй и прими сообщения.

— Я думал, придется новый тянуть.

— Не сегодня. Там немного прогорело, и я так соединил. Если будут сильные помехи, тогда поменяем. Ветер поднимается, снег точно пойдет.

Некоторое время каждый занимался своим. Когда Николай принимал сообщение, Джордано, прислушиваясь, подошел к столу и стал читать выползающую из телетайпа ленту.

— Смотри! Вот о твоем типе. Завтра утром отряд будет здесь, если ночью снег их не задержит.

— Что будем делать?

Джордано нервно побарабанил пальцами по столу.

— Надо его так пристроить, чтобы товарищи его нашли, а до нас он вроде как не дошел... А башку, хорошо бы, волки отъели.

— Может лавина?

— Может и лавина. Только нужна вчерашняя или сегодняшняя. Или камнепад...

— Давай на Каменную речку!?

— Что он там забыл?

— Ну, заблудился.

— Заблудился! — Джордано передразнил Николая. — Разве что заблудился! Он должно быть идиот!

Джордано нервно пробежался вокруг стола. Остановился у кучи барахла, все еще валяющейся на пороге.

— Ладно. Каменная речка, так Каменная речка...

Домой они вернулись часам к четырем утра, пристроив труп в расселине у камнепада, свалив ему на голову полутонный валун и присыпав более мелкими камнями.

За ночь на станцию через разбитое окно намело снег, ледяной ветер гонял по полу обрывки бумаги и шевелил листы журнала наблюдений, брошенного открытым на столе. Негнущимися от холода пальцами Джордано зажег лампу. Обвел комнату взглядом, задержавшись на посеревшем от холода и усталости лице Николая, опустившегося на лавку у двери.

Единственным желанием самого Джордано было залезть в пусть даже холодную постель и выспаться, но принимать завтрашних, нет, уже сегодняшних гостей в этом разоре было нельзя, и, вздохнув, Джордано погнал мальчишку вытаскивать осколки разбитого стекла.

К шести утра снег и мусор из комнаты были убраны, стекло вставлено, а в печи горел огонь и закипал чайник.

— Ну что, парень? Шмон мы навели, крестника твоего прибрали. Считай, к приему готовы. Одно плохо, кормить незваных гостей нечем. Что там у нас осталось, пшено? Попотчуем твоих коллег как уток! — Джордано наконец разделся и плюхнулся на лавку у окна.

— С чего это они мои коллеги?

— Ты ж вроде в ЧК служил?

— Теперь это НКВД называется. А служил я в реввоенкоме.

— Нi вмер Данiло, так болячкой задавiло.

— У тебя ж заначка на чердаке — кусок солонины, и сала кусок еще есть.

— Сало? А ты не помнишь, мы сегодня завтракали?

— Мы и вчера не обедали, — Николай улыбнулся, ощутив, что есть хочется больше чем выспаться, — Я, между прочим, вчера кулеш сварил.

— Да ты что? — Джордано вскочил с места и направился к печке. — То-то я все вспоминал, какую из обязанностей моя Золушка вчера не выполнила. Я, надеюсь, вы его с дружком не сожрали? Где он у тебя?

У Николая от проворства учителя аж язык зачесался, и он не удержался:

— Так горшок вчера разбился!

Джордано как будто натолкнулся на стенку и обернулся к Николаю:

— Ну, ты — гад!

Николай несколько мгновений держался, глядя в обиженные глаза Джордано, потом засмеялся:

— Да целый он. В печке, — и Николай поднялся за тарелками.

Часть 4

Лондон 16. Сегодня утром пять самолетов мятежников бомбардировали Барселону. Бомбардировке подвергся порт. Одна бомба упала близ французских военных судов. Убито 4 человека, ранено 13.

Комсомольская правда. 17.03.1937

Когда часов в одиннадцать Джордано открыл глаза, в окно заглядывало солнце, было тепло от еще непрогоревшей с утра печки и раннего завтрака. Он выбрался из-под одеяла и подошел к окну. О ночной буре напоминал лишь снег, вновь по-зимнему укрывший станцию и повисший на ветках окружающих низкорослых сосен и пихт. Белизну окружающего мира не портили даже утренние следы Николая, протоптанные к будкам с метеорологическими приборами.

Бессмертный натянул штаны, рубаху и вышел в общую комнату. Прислушался, из чуть приоткрытой двери комнаты Николая слышалось тихое посапывание ученика. Похоже, надо было возблагодарить бога за посланного им сумасшедшего бессмертного, так удачно погасившего неизбежный, казалось, конфликт.

'Надо же, а я, оказывается, по-настоящему привязался к мальчишке', — подумал Джордано, отчетливо вспомнив ощущение пустоты и бессилия, охватившие его в момент, когда он подумал, что Николай убит.

'А как бы ты отомстил, особенно учитывая позавчерашнее!' — но даже сарказм вечного оппонента не испортил ему настроения.

Накинув полушубок, он взял журнал наблюдений, прихватил ведра для воды и отправился снимать показания приборов. Когда вернулся, Николай уже встал и чистил вытащенные из подвала полведра картошки, мурлыкая бодрый революционный мотивчик. На сковородке скворчало сало.

— Ты чего меня не разбудил?

— Спал ты, как сурок, — ему хотелось добавить что-нибудь о пользе отсечения голов для крепкого сна бессмертных, но, глядя на радостное возбуждение ученика, он промолчал.

— Слушай, а может надо им навстречу выйти? Вдруг, что случилось?

— Угу, стадо бессмертных набежало и порубало мужиков в крошку, — Джордано вдруг осекся, ощутив приближение чужого зова.

— О, черт! Это еще откуда? — он точно знал, что во властных и силовых структурах всех прибрежных районов вплоть до Сухуми не было ни одного бессмертного. Откуда взялся еще один? Два экземпляра за неполные сутки — явно было перебором.

'Если кто из малолеток постреволюционных, то греха не оберешься. Весь отряд можно положить', — Джордано с тревогой взглянул на своего 'малолетку', напрягшегося и готового вскочить за оружием.

— Уймись! Тебе вчерашнего мало!

— Но ты же сам говорил...

— Мало ли, что я говорил! Чисть картошку! Люди замерзли, их накормить надо.

Джордано, не спеша, поставил ведра на лавку у входа, бросил на стол журнал, снял полушубок и расположился в полуметре от пирамиды с оружием.

В дверь постучали, и тут же в нее просунулась голова в лохматой бараньей шапке:

— Живые есть?

— Ну, ты даешь, парень! А если б тут кто чужой был?

Дверь открылась, и в нее ввалился молодой мужик с древним дробовиком в руках. Джордано его знал по заповеднику. Остальные егеря удивлялись непутевости и бесшабашности этого человека, но то, что он умудрялся выходить сухим из воды, было фактом.

— Ты с ума сошел, Лешка! А если б подстрелили? Мне вчера сообщение о бандитах передали.

— Да брось ты! Мы ж их стоянку нашли! Постреляли они друг друга!

— Лешка! Да, я тебя, дурака, подстрелить мог. Откуда я знаю, кто прется.

В открытую дверь Джордано увидел, что, оставив внизу, у реки, группу человек в пять, по тропинке поднимаются двое. Один был местным — районный милицейский уполномоченный, а второй... Джордано вгляделся. В НКВД-ешной шинели, лихо перетянутой ремнями и сидящей так, как будто ее шили в 14-ом году в модном салоне на Невском, к станции подходил плотный человек татарской внешности. Несколько удивившись, Джордано облегченно перевел дух.

* * *

* * *

* * *

— Алексей Иваныч! Алексей Иваныч! Погодите, — смотритель догонял спускавшегося по лестнице Джордано. — Я Вас с обеда все выглядываю! Вам тут пакет передали, — запыхавшийся старик протянул запечатанный конверт.

— Так я ведь ассистента предупреждал, что в подвале буду. Там установку собрали.

— Ассистента? Это которого, не Петра Николаевича?

— Его. Что ж он Вам не передал?

— Запамятовал он, должно быть.

— Запамятовал! Опять барышня к нему приходила?

Старик молчал.

Джордано рассматривал конверт без подписи.

— Ладно, Семеныч. Спасибо, что передали. Кто приносил, не приметили?

— Мальчонка, посыльный, — старик потоптался на месте, — Алексей Иваныч! Вы ж Петра не ругайте. Дело молодое.

Джордано улыбнулся.

— Да ладно. А как думаете, дело у них сладится?

Старик облегченно улыбнулся. Баламута Петьку, несмотря на его подначки, на кафедре все любили.

— Да, хорошая у него барышня, серьезная.

— Ну, до завтра, Семеныч.

Джордано вышел из подъезда и под тусклым фонарем вскрыл конверт. Достал два билета в ложу Императорского Мариинского театра на завтрашний спектакль. Давали 'Баядерку' с гастролировавшей в Петербурге Павловой в партии Никии. Кроме билетов в конверте не было ни записки, ни визитки.

'Это ж кто меценатствует?' — недоуменно подумал Джордано.

По дороге к Дворцовому мосту, не встретив ни одной пролетки, он перебирал всех возможных кандидатов подобного приглашения. Отбросив мелкую шушеру, у него получилось трое претендентов, постоянно проживающих в городе, еще парочку могло занести из Москвы. Но никто из выбранных не интересовался балетом. Да и зачем затевать выяснение отношений прилюдно, тем более предлагая придти на встречу не одному.