Полюби меня, если сможешь.

— Как почему. Ты сам посуди. Посоветуй тебе бросить и забыть её, остаться в семье и жить, как жил все эти годы и что же? Всю жизнь, ты будешь думать, что, возможно, прошел мимо своей судьбы, которая изменила бы её и стала бы она другой. Не важно какой, лучше или хуже, но другой, это факт, а какой именно, все равно тебе не узнать, потому, как ты не захотел менять свою жизнь. А теперь представь, что ты бросил все, семью, детей, нашел бы новую судьбу с другой женщиной, и кто знает, как сложится она. Только все равно, жизнь будет тебе постоянно напоминать, что ты оставил семью, детей и, стало быть, их судьба сложится иначе, поскольку прошла без участия отца в самый сложный и важный период их жизни, когда они только входят в неё. Вот и выходит, как не советуй тебе, и как бы ты сам не выбрал тот или иной путь, всё равно, будешь жалеть, что поступил так, а не иначе.

— Так что же, выходит, выбора нет?

— Почему, выбор есть всегда, только какой из двух, вот в чем вопрос. Оба пути неизвестны и в обоих, ты будешь проигравшим.

— Что значит проигравшим?

— То и значит. Логика, Витя, великая вещь. Против неё не попрешь, хочешь ты того или нет.

— Да пошел ты, со своей логикой.

— Я-то пойду, мне что, впервой что ли, а вот куда пойдешь ты, это вопрос.

— А может ты и прав, куда я пойду, вопрос, на который никто не даст ответа.

— Вот это точно.

— А все же, ты бы как поступил, окажись на моем месте?

— А кто ж его знает. Во всяком случае, я тебе так скажу, не хотел бы я оказаться на твоем месте.

— А кто захочет.

— Да, попал ты как гусь во щи. Не, я тебе не позавидую.

— Чему уж тут завидовать. Главное, ты понимаешь, ведь бабенка не сказать что красавица, нет интересная конечно и при деньгах. Работает начальником, зашибает прилично, персональный водитель, тачка крутая, японская и всё такое. Но ведь не это главное. Главное что за человек. Вот возьмем, к примеру, мою Люську. Ну, ты её знаешь.

— Чего ж не знать, наслышан, хоть и видел не шибко много.

— Вот я и говорю. Ну и чего. Работящая, готовит нормально, так что с голодухи не помрешь. Опять же в постели, дай бог каждому мужику такую. Детей родила, любой позавидует.

— Это точно. Девчонки у тебя отличные. В тебя пошли.

— Ну и я про то. Короче чего еще мужику надо? Правда, вот характер с гавнецом. Так ведь извини меня, пятнадцать лет прожить с тещей, точнее ей со своей мамашей, ошалеешь. А последние три года вообще чума. Отсюда и Люська характер свой порой показывает такой, что хоть из дому беги. Но ведь если подумать на досуге, она во многом права. Вот намедни, иду домой. Смотрю, мерин подъезжает, а из него Вася, сосед выходит. Я к нему, говорю, крутой тачкой обзавелся? А он мне, да нет, это зять подвез. Представляешь, пацан, а уже на мерине ездит. А мы с тобой зарплату сколько приносим? На мерин подержанный всю жизнь собирать будем. А бабы, они ж ведь всё видят, как все изменилось. В любой магаз зайди, всё купить можно, хоть слона, хоть вертолет. Отсюда естественно вопрос встает, а мы что, тупые как валенки, что не можем заработать?

— Ну, это ты брось. Торгаши и спекулянты может деньгу и зашибают, только нам этого не дано. Мы как были работягами, так и останемся ими, а стало быть, на меринах ездить нам не суждено, разве что водилами быть, да и то, поздновато.

— Так и я про то. Но ведь видят все и сравнивают, оттого порой и выскажут, что, мол, денег мало зарабатываем. Я то ведь не скажу своей, дескать, иди на панель, капусту сшибай или там, торгашкой иди работать. Нет, а потому знаю, на что она способна и не думаю об этом. А вот мужик может и должен зарабатывать, чтобы семью обеспечить. А вот как, это другой вопрос.

— Нет, тут я с тобой не согласен. Что значит должен? Бабки большие не все могут зарабатывать. Иначе, что же было бы, если бы все много получали? Ерунда какая-то. И потом, бизнесменов единицы, а основная масса-то людей, вроде нас с тобой. Возьми вот продавцы, служащие, учителя и прочие, да они меньше нас получают. И ничего, живут.

— Существуют.

— Э, брось. Я вот, например не существую, а живу. Тяжело, это другой вопрос, но и с голоду не помираю. Квартира есть, одет, обут, вот недавно телевизор новый купил, жене в прошлом году шубу. Да чего горевать, в Москве, только ленивый с голоду пухнет. Вон тут по телеку показывали, пацаны лобовые стекла протирают у светофоров по пятьсот и более рублей в день сшибают, а бомжи в элементе бутылок и алюминиевой тары сдают по двести-триста рублей в день. А теперь посчитай, сколько это в месяц выходит.

— Да разве ж это работа?

— Извини, не все имеют такую квалификацию, как у тебя. Другое дело, что нам можно и больше платить. Так ведь, пожалуйста, вон устраивайся в частную фирму или на вольные хлеба ремонтом займись. Да с нашей квалификацией кафель положить — плевое дело. Я пробовал, ванну или полы на кухне без проблем. Начни работать и народ в очередь выстроится, потому как телефонное радио в момент про хороших мастеров и без рекламы свое дело сделает. И деньги другие будут. Только мы с тобой привыкли сидеть на одном месте, и считаем, что нас здесь обязаны облагодетельствовать. Хрен тебе. Хочешь бабки получать, иди, ищи, может, где и больше дадут и даже вероятнее всего, только что за работа там будет. Могильные оградки возводить любимым кошечкам новых русских, или на даче мрамором дорожки мостить, а то еще слушать доводы мамзель какой что шовчик бы между плиточками поменьше и все такое. Спасибо, я лучше здесь.

— Да согласен я с тобой во всем, кто бы спорил. Я о чем говорю-то, блин перебил ты меня своими кошечками с оградкой. Я говорю, что баба-то моя хорошая. И дети тоже. А то, что теща ..., так ведь и она рано или поздно коньки отбросит. И ведь жалеть буду, потому как много пользы принесла, пока дети были маленькими. И потом, может мы к старости, еще хуже характером будем, чем она сейчас.

— Это точно.

— Ну, а я о чем. Вот и получается, что сам не пойму что со мной и чего надо.

— Как чего, разнообразия. Закон природы.

— Какого к черту разнообразия?

— Как какого, обыкновенного. Ты вот со своей Люськой пятнадцать лет прожил. Всю её вдоль и поперек знаешь, а тут новизна. Сам говоришь, что она не опытная. Интерес появился, желание показать, научить, сравнить.

— Да брось ты.

— Я-то брошу, а разве не так?

— Может и так. Может и прав ты, даже, скорее всего, прав. Выходит что, интерес простой, новизну ищу?

— А кто его знает, может интерес, а может чего другое. Может и впрямь, зацепила она тебя. Ведь если вспомнить молодость нашу. Сколько баб-то мы поимели, прежде чем оженились, а? Вот. А всё почему? Потому, что вроде все одинаковые они были, а в жены взяли ту, которая так зацепила, что бац, и ты никуда без неё. Ни спать, ни есть, только и думаешь, как встретиться и увидеться, точно я говорю?

— Да, это ты в самую точку.

— Ну, я ведь тебе о чем толкую. Любовь, Витя, она вещь такая, неосязаемая. Её не пощупаешь, не померишь вольтметром, или еще каким прибором. Она войдет в тебя, и ты и так и сяк, а она тебя всего изводит. Вот потому я и говорю, что влюбился ты.

— Да!?

— Что да?

— Наверное. Только делать-то мне чего?

— Ну, Витя здорово живешь, я же тебе сказал уже. Это брат тебе решать.

Виктор тяжело вздохнул, понимая, что разговор вернулся, словно жернова, обратно к тому с чего начали, и решить сей вопрос, мог только он сам.

Виктор взглянул на часы. До конца смены оставалось полчаса.

— Ладно, все равно сегодня работы не будет, пошли по домам, он поднялся и пошел переодеваться.

Вагон метро, в котором он ехал, был, как всегда в это время переполнен людьми. Запах пота, духов и дезодорантов перемешались, создавая специфический аромат подземки. Тот, кто не пользуется метро, не поймет, что, значит, ехать в час пик, тесно прижавшись друг к другу, а, подъехав к своей остановке, протолкаться, чтобы успеть выйти. Виктор вышел из метро и в ожидании трамвая, облокотился на поручень, который ограждал трамвайные пути от проезжей части. Мимо медленно в сплошном потоке ехали машины в сторону области. На противоположной стороне шли дорожные работы, и шоссе сужалось, от этого машины перестраивались, образуя пробку.

Трамвайный звонок, заставил Виктора повернуть голову. Он вошел в открытую дверь и занял место возле окна на задней площадке. Ему ехать всего пять остановок, так что минут через десять он рассчитывал быть дома. Двери закрылись, и из динамика донеслось объявление о названии следующей остановки, а следом за этим реклама очередного чудо лекарства от ожирения. Виктор по привычке ухмыльнулся, так как наизусть помнил все рекламные объявления на маршруте вплоть до своей остановки. Проехав метров триста, трамвай сделал остановку и затем остановился у светофора, чтобы повернуть, в этот момент что-то загудело, и раздался длинный сигнал звонка. Виктор подумал, что произошла авария и невольно вертел головой, чтобы рассмотреть что произошло. Вышедшая из дверей кабины женщина водитель, громко объявила, что на трассе обрыв провода, и когда поедем неизвестно.

— Нетерпеливые могут идти пешком, а кто хочет, может оставаться в вагоне, — добавила она, открывая ключом переднюю дверь и предлагая пассажирам осторожно выходить из вагона. Виктор прошел до середины площадки, потом подумал и сел на освободившееся место у окна. Идти пешком, минут двадцать, подумал он, спешить некуда, все равно раньше освободился.

В вагоне осталось всего несколько человек. Молодая девушка впереди читала книгу. Юноша позади неё во что-то играл на сотовом телефоне, остальные пассажиры сидели позади него. Он уныло посмотрел в окно и подумал:

— Жизнь, как этот трамвай. Монотонно и буднично идет по рельсам по своему маршруту. Люди изо дня в день едут на нем с работы и на работу. И вдруг обрыв линии, и кто знает, что ждет тех, кто вышел сейчас и пошел, кто пешком, кто стал добираться другим транспортом? Возможно, сегодня для большинства из них ничего не изменится в этой жизни, разве что, кто-то опоздает на свидание или не успеет к своей любимой передаче, но ведь может произойти и иное. Кто-то попадет под машину или встретит свою любовь.

При слове любовь, Виктор поежился. Он вспомнил разговор с Костей и подумал:

— А может и правда, это любовь? А если так, то как быть, как жить дальше, как поступить? Или действительно прав Костя, как бы я ни поступил, в любом случае буду жалеть, что поступил так, а не иначе?

Виктор глядел в окно и ничего не видел в нем. Мысли были где-то далеко. Он вспоминал прожитые с женой годы, и в памяти всплывали один за другим эпизоды жизни, а вслед за этим несколько часов проведенные с Тамарой. Слова, лица, жесты, все перемешалось, словно он сидел и кружился на карусели, а мимо пролетали дни и годы его жизни.

Он не заметил, как трамвай снова тронулся и поехал, и чисто на автопилоте поднялся, когда тот подъехал к его остановке.

Выйдя, он не сразу пошел домой, а остановился, словно пытаясь стряхнуть с себя весь груз воспоминаний, который его только что одолевал и лишь спустя пару минут, зашагал домой, так и не придя ни к какому выводу.

Уже подходя к дому, он взглянул на окно квартиры на третьем этаже и, увидев на балконе стоящую жену, развешивающую белье, помахал ей рукой. Она заметила его и тоже помахала. Он сделал несколько шагов и прежде чем открыть дверь подъезда, обернулся. В легком порыве ветра сквозь ветки акации, росшей возле подъезда, ему послышался голос, который шептал:

— Я люблю тебя Виктор, слышишь, люблю, — и голос это был не Люськин, а Тамары. И ему даже показалось, что он увидел её глаза, словно она пряталась в листьях акации и смотрела на него.

Он отвернулся, словно испугался чего-то, открыл дверь и вошел в свой подъезд...

Москва 2006-2014 гг.