"Будь всё так просто, — говорила она, — и такую хрень уже давно бы использовали. А если свечу потушат? А если она прогорит?".
"Я зачаровывал на неугасимое пламя, — раз за разом парировал Вит. — А касаемо прогорания... что ж, мы и так ограничены двенадцатью часами сна. Вот нам ещё один лимит".
Свечи работали. Непонятно как, "на соплях и предположениях", но работали. И Братство окунулось в круговерть авантюр и приключений. Время в различных реальностях текло для них по-разному, и бывало так, что за ночь они успевали прожить по нескольку недель, а то и месяцев. Их сила и опыт росли, они не боялись ни демонов, ни гнева богов, они жили и дышали полной грудью.
А жизнь тем временем текла своим чередом.
Лис убил год на тщательнейшее расследование, выжал все соки из команды и не без помощи Совы выяснил-таки расу их отца — он оказался инкубом, демоном совращения. На том дело и остановилось.
Сова безуспешно пыталась отыскать прежних друзей со своей Грани, но пока что эти поиски так ни к чему и не привели. Она сосредоточилась на изучении тех, кто был ближе к ней на тот момент, — на членах Братства. Опытным путём добралась до того, что помимо полукровок Вита и Лиса в команде присутствовала ещё одна — Кит. Нама осчастливили известием об одной четвёртой части "чужой" крови в его жилах, а недовольной Багире досталась одна восьмая. Теперь пришелица с иной Грани билась над тем, как выяснить, "кто с кем когда-то переспал". Однозначно разъяснить пока что вышло только Вита и Лиса, на большее не хватало средств: была нужна полноценная лаборатория.
Кит училась контролировать свои возможности метаморфа и отчаянно мухлевала на экзаменах, проклиная тот день и час, когда её понесло на МатМех.
Багира превосходила профессию каскадёра, жесточайшим образом отстаивая своё право на это "исконно мужское" занятие.
А Нам, спустя три года после того, как в астральных слоях впервые прозвучало слово "Сумеречные", познакомился с девушкой и ещё через полгода сделал ей предложение руки и сердца.
Она назвалась Син и не признавала иного имени. В ней была странная сила, совершенно не похожая на возможности Братства, но не менее, а то и более могущественная. В дела команды девушка никогда не встревала, считая, что её жених вправе заниматься тем, что ему нравится. Тем не менее даже Сова, при всех её навыках, часто обращалась к Син за советом. Знания этой странной, почти не рассказывавшей о своём прошлом молодой женщины поражали. Ясно было одно: она точно была с этой Грани, где-то обучалась тому, что знала, но дальнейшие расспросы по этому поводу вызывали лишь лёгкую улыбку и смену темы беседы. Всю правду о ней знал только Нам, поклявшийся кровью перед сходившей с ума от паранойи Багирой, что его невеста никогда не причинит вреда ни Братству в целом, ни его членам в отдельности.
Нам поднял голову.
— Да, — прошептал он. — Примерно тогда всё и началось.
Сперва Вит, образно выражаясь, пошёл по девушкам. За три месяца он сменил едва ли не двадцать любовниц, каждая из которых оставалась с ним на день-два. Лис в шутку начал называть брата совратителем, намекая на кровь их родного отца, и тот с неожиданной гордостью принял это прозвище. А потом как-то внезапно стало ясно, что Вит без ума от невесты старшего из братьев. Более того, ему было всё равно, что думает об этом Нам. Правда, он покуда не рисковал испытывать на ней свои способности. На этой почве у побратимов уже состоялось несколько серьёзных разговоров, и никто не сомневался, что проблема далека от своего разрешения.
Лис попробовал было сунуться в ситуацию, получил в качестве отката безобразный скандал, едва не перешедший в драку, и плюнул. Вит лелеял свои душевные метания и потихоньку начал прикладываться к бутылке. Тем не менее он оставался командиром хотя бы потому, что до сих пор был сильнейшим в Братстве.
Нам легонько стукнул себя кулаком по колену.
— Надо что-то менять, — твёрдо произнёс он сам себе.
— Что именно? — Син снова стояла в дверях, взирая на жениха с сожалением и лаской в чёрных глазах.
— Не знаю, — пожал плечами тот. — Но определённо надо. А то малой рехнётся.
— Вы давно устраивали что-то серьёзное? — негромко спросила Син, подходя ближе. — Давно выбирались на иные Грани ради настоящего дела, как это называет ваш командир, "операции"?
Нам покачал головой.
— Месяца четыре назад. После того, как мы с тобой назначили дату свадьбы.
— Вот тебе и ответ, — она положила руку ему на плечо. — Сначала вы привыкли к чуду, и оно начало становиться обыденностью. Потом ты решил, что раз у тебя впереди семейная жизнь, то ты должен себя оберегать.
— Ты же сама...
— Я помню. Просила не ввязываться в опасные авантюры. И теперь жалею об этой просьбе. Вам нужно и всегда будет нужно что-то новое. Неожиданное. Что снова вас сплотит. То, за чем забудутся мелкие дрязги, разваливающие Братство. Действуй. Считай, что обещание взято назад.
Нам перевёл взгляд на телефон, усмехнулся и поднял трубку.
— Лис? Знаешь что, а приезжайте-ка лучше ко мне. Совратитель с похмелья, а я сегодня никуда не хочу выбираться. Да, давай, переводи всем стрелки. Жду. Отбой.
Он повесил трубку, благодарно кивнул Син, вышел в прихожую и стукнул кулаком по двери ванной.
— Никуда не едем, все притащатся сюда! — прокричал он, перекрывая шум воды. Дверь приоткрылась, и в неё высунулась встрёпанная голова с зубной щёткой во рту.
— И нафига быво межа бузить? — осведомилась голова, истекая пастой. Нам пихнул его в лоб открытой ладонью:
— Уйди, мерзкое создание. Кофе будешь?
— Угу. Шпашыбо.
Вит вернулся к процессу очищения зубной полости от остатков вчерашнего алкоголя. Через пару минут сплюнул пасту в раковину и поднял глаза. Из зеркальца на стенке взглянула помятая физиономия начинающего выпивохи.
— Как же мне хреново... — прошептал юноша, утирая губы. — От этой тоски свихнуться можно. Надеюсь, никогда в жизни мне больше не придется испытывать такого. Ладно, Витти. Соберись. Плюнь на всё, сосредоточься на каком-нибудь деле. А рано или поздно всё будет. Ты уже начал работать над сутью, доставшейся тебе от отца. Главное — ни о чём не жалей. И не останавливайся.
Он провёл ладонью по отражающей поверхности, стиснул кулаки и вышел из ванной.
* * *
2009 год. Июль. Поезд "Воронеж — Санкт-Петербург".
Вит поморщился и повернулся на другой бок. Воспоминания поблёкли и отступили, давая возможность вернуться к обычным снам, которых он не видел уже много лет. Ему снился дождь, светлыми струями падающий с чистого неба. А ещё — море. Синяя бесконечность, над которой медленно кружили птицы. Одна из них подлетела ближе — почему-то это был орёл. Он сел на берегу рядом с Витом, посмотрел на него одним глазом, потом другим, открыл клюв и сказал...
— Молодой человек, Санкт-Петербург. Просыпайтесь.
Глава седьмая,
в которой упоминаются различные тайные организации, происходит непростой разговор, и начинает раскрываться истинная подоплёка многих событий.
2009 год. Июль. Санкт-Петербург, центр города.
Маленькую комнату заливал свет десятков горящих свечей. Они были повсюду: в подсвечниках и без, в простых стеклянных банках и в хрустальных бокалах. Множество маленьких язычков пламени колебались под еле уловимым движением воздуха. Эрик с мрачным видом сидел на низком стуле и осматривался. Здесь было не просто "место для сна", как у большинства холостых мужчин. Каждая вещь, каждая деталь в помещении обладала своей историей и душой.
В углу возле самой двери огромной глыбой возвышался старинный двустворчатый шкаф. Тёмные дверцы были украшены затейливой резьбой, а на боковой стенке кто-то вырезал перочинным ножиком короткое бранное слово, что, несомненно, снижало стоимость раритета в несколько раз. Массивный приземистый комод в изголовье кровати — судя по цвету дерева и отделке, совершенно из другого набора мебели — тем не менее, смотрелся в помещении вполне естественно. Пушистый тёмно-коричневый ковёр на полу и ещё один, белый, — будто в насмешку над общественным мнением — на стене.
Кровать с резными спинками, судя по виду, семнадцатого века. Два вполне современных кожаных кресла и изящный журнальный столик. С потолка тут и там свисали длинные цепочки, унизанные то ли хрустальными, то ли полудрагоценными шариками и каплями. Вещицы переливались, отбрасывая на стены причудливые тени. Электричество сюда не было подведено, но в комнате было светло как днём.
— Какого дьявола ты столько тянул? — тихо спросил Эрик. — Не знал, сколько тебе остаётся?
— Осталось мне ещё достаточно долго, — слабым голосом возразили ему с кровати, — в каком виде, это уже другой вопрос.
— Мелкий, ты идиот. Ну почему ты не позвонил мне сразу же?
— Я хотел... — чуть задыхаясь от слабости, отозвался светловолосый, — ...хоть что-нибудь сделать сам. Всю жизнь. Ты мне помогал. Спасал меня. Учил, выручал. Даже эта квартира. Куплена и обставлена на твои деньги.
— И поэтому ты живёшь в бывшем чулане?
— У меня с некоторых пор агорафобия.
— Чудесно. Чем ещё ты успел обзавестись? Геморроем?
— Успокойся. Так и так я был бы тебе не помощник. В нашем тандеме я — мозг, а ты универсальный исполнитель. Мы много раз поступали наоборот. Выходило чёрт знает что.
— Ладно, "мозговой центр". Что, как и когда тебе колоть, чтобы ты не отдал концы через неделю, я усвоил. Давай, излагай свои соображения. Что делать-то будем? Связываемся с Намом или начинаем поиск их пропажи самостоятельно?
— Придётся связываться. Сами мы его не отыщем.
— Ну, вообще-то, — Эрик задумчиво почесал щетинистый подбородок, — я могу вспомнить о своём статусе объекта "сто восемнадцать К" и обратиться к спецслужбам. Или в Агентство.
— О первом и думать не смей. Забыл, как тебя военные гоняли по всей Европе? А второе... Они хранители, а не консульство. Просто так, по первому требованию перевести кого-то через Рубеж — это не к ним, это именно к Сумеречным. Психологически они до сих пор подростки. А Агентство не знает, что мы здесь, и пусть дальше не знает.
— Ну, предположим, не просто так. Мне есть что предложить этим "хранителям". И потом, помимо Агентства есть ещё и другие... конторы. Мелкие, но...
— Но, во-первых, они не занимаются подобными делами. Они помогают таким, как мы, адаптироваться здесь. А во-вторых, они "на карандаше" у Агентства, все до единого. Поверь, я всё обдумал, — Мелкий тяжело вздохнул, — кроме Братства, нам рассчитывать не на кого. Телефон Нама записан у меня в мобильном.
— Утром позвоню. Спи.
— Добрых снов, Эрик. Не гаси свечи, я к ним привык.
— Хорошо. Спи крепко, Мелкий.
Эрик поднялся, огромный, тяжёлый, обманчиво неповоротливый, подошёл к кровати, ласково провёл широченной ладонью по непослушным светлым волосам друга и вышел, аккуратно притворив за собой дверь. После мерцания свечей электрический свет показался ему мертвенно-бледным.
Осторожно ступая, Эрик прошёл по светлым просторным комнатам на кухню. Открыл холодильник, хмыкнул, вытащил бутылку ликёра.
— Кто ж на морозе сладкое держит? — пробормотал он и свернул крышку. Сделал несколько глотков из горлышка, шумно выдохнул. Залез в карман плаща и вытащил мобильный телефон, в его лапище казавшийся игрушкой. — И всё же ты не прав, дружок. Братство — далеко не единственные, с кем можно работать, — ухмыльнулся он. Несколько секунд задумчиво смотрел на название в списке контактов "Ливси, Блад и Холлидей — Доки Своего Дела", затем покачал головой и набрал совсем другой номер, отмеченный в телефоне как "Жульё":
— Алло? Фил, ты? А, Руди, прости, опять спутал вас. Узнал? Вот и хорошо. Где вы сейчас? Швейцария? Так, ребята, ноги в руки и летим в Санкт-Петербург. Нет, тот, который в России. Вы мне нужны. Да. Не обижу. Так, в худшем случае послезавтра я жду вас здесь. Не знаю, хоть Слейпнира ловите. Отбой.
* * *
2009 год. Июль. Санкт-Петербург, Дачный проспект.
Старая квартира встретила Вита тихим шумом сантехнических труб, гудением пожилого электросчётчика и тяжёлой волной воспоминаний, накрывшей бывшего командира с головой. Он постоял в прихожей, закрыв глаза и вслушиваясь в такое знакомое и в то же время такое изменившееся помещение, потом тряхнул головой:
— Надо же, как вы тут всё перестроили, — голос сорвался, и последнее слово прозвучало совсем тихо. Нам со странной улыбкой разглядывал брата.
— За мной, — коротко сказал он. — Только разуйся.
Они прошли в гостиную, свернули налево, в небольшую комнату, и Вит застыл, уставившись на большое чёрное кожаное кресло у окна. Ему подумалось, что если бы этот предмет интерьера обладал человеческой мимикой, то на его роже красовалась бы ехидная ухмылка.
— Это... — сдавленно начал бывший командир.
— ...то, что позволит, наконец, поверить тебе, — закончил Нам, плотно закрывая дверь. — По крайней мере, я точно смогу. Поверить. Садись.
Вит медленно покачал головой.
— Ты решил меня доконать? — негромко произнёс он. Старший брат глубоко вздохнул.
— Если ты сейчас же не сядешь, то останешься в этой комнате до завершения наших поисков. А то и собственной жизни. Печати на косяках и рамах уже работают — сам чувствуешь. Всё, братец. Ты в ловушке. Опускай задницу, будь столь сказочно любезен.
Вит скрипнул зубами, осторожно приблизился к креслу, закрыл глаза, помотал головой, но всё же медленно опустился в него. Во взгляде Нама появилось нечто, очень похожее на удовлетворение.
— Я не буду извиняться за то, что сейчас делаю, — сказал он, доставая мобильный. — Потому что ты это заслужил. Как ты любишь говорить, "по полной программе".
Нам набрал номер и перевёл телефон в режим громкой связи. Вит рванулся, поняв, кого он сейчас услышит, и обмяк. Мягкая, но невероятно мощная сила удерживала его на месте. Бывший командир знал эту обманчивую мягкость. И помнил, чем она может смениться в любой момент.
Гудки завершились негромким щелчком установившейся связи, и лоб сидевшего в кресле мужчины покрылся холодным потом.
— Здравствуй, Витти, — произнёс в звенящей тишине низкий женский голос. Опальный основатель Братства опустил голову.
— Здравствуй. Син, — глухо ответил он. — Я знал, что наш разговор состоится, но не полагал, что он будет таким.
— Каким? — поинтересовалась женщина.
— Телефонным, — пояснил Вит, не поднимая головы.
— Ну, извини, — раскаяния на том конце провода явно не было. — Дела заставили меня уехать прежде, чем вы влезли в очередную историю. В этом деле я вам не помогу. Почти. Ты ведь помнишь это кресло, Витти? Помнишь, что в нём произошло? Точнее, на нём.
— Лучше бы я не помнил, — через силу ответил тот.
— Боль и стыд, — задумчиво сказала та, кого назвали Син. — Это хорошо, что я слышу в твоём голосе именно эти эмоции. В этом кресле остался твой след. Твоё пламя, твоя страсть и твоё удовлетворение. Я не могу быть рядом с тобой сейчас, но смогла вложить в эту вещь и свою силу.
