Игры в чужой песочнице

-Следующее 'окно' для них откроется через три дня.

-Выходит, я не могу заказать вертолет, пока тут торчит эта штуковина? Досадно. Мне бы не хотелось пересекаться с пилотами.

-Это маловероятно, — ответил мэр и, морщась, сделал еще одну затяжку, — они сказали, что жить будут у себя на борту, хотя от местного питания отказываться не стали. Бочар каждое утро будет готовить им передачи.

-Разумно.

-Что именно, питание?

-И проживание тоже, — проворчал Содос.

-Ну, извините, пятизвездочных отелей у нас пока не построили. Прилетайте годика через два-три.

-Думаете, что-нибудь изменится?

-Обязательно! — кивнул Густав и, наконец, не вытерпев, бросил недокуренную папиросу на землю и раздавил ее ботинком, — и как он курит такую дрянь!? От меня Вам что-нибудь еще нужно?

-Нет, ничего. Я уже собирался возвращаться в поселок...

-Тогда не буду Вас задерживать.

-Я только хотел узнать, — вспомнил вдруг Содос, — эта женщина, доктор... как ее там... Оллани, что она Вам там выговаривала?

-Ой, не напоминайте! — поморщился мэр, — весь смысл ее существования заключается в том, чтобы регулярно отравлять мою, и без того несладкую жизнь!

-Чем же таким она здесь занимается?

-Да пес ее знает! Сидит безвылазно на своей станции в лесу, выползая только когда придумает очередную гадость!

-Что еще за станция?

-По сути, одно название, — Густав снова прислонился к машине, — еще на заре освоения, здесь, в оазисе, организовали пятачок для ученых, исследовавших Мохарру. Несколько вагончиков, гордо именуемых 'исследовательской станцией'. Биологи, ботаники всякие понаехали, человек десять где-то. Что они рассчитывали здесь найти, не знаю, но первоначальный энтузиазм быстро улетучился, и станцию благополучно забросили. Одна Машка и осталась.

-На что она живет-то?

-Остаточное финансирование ей какое-то сохранили. На пропитание хватает.

-И какие же гадости она Вам придумывает?

-Понимаете, она из этих, — Густав помахал в воздухе рукой, пытаясь поймать ускользающее слово, — ну, которые природу любят...

-Экологи?

-Ну да, они самые, черт бы их побрал. Знаете, если бы на свете существовало Общество Защиты Прав Тараканов, она стала бы его Почетным Председателем. Поверьте, лучшей кандидатуры не сыскать.

-Чьи же права она здесь защищает?

-Хайенн, конечно! Чьи же еще?

-Это каким же образом?

-В основном, при помощи воплей. Орет на меня каждый раз, как ребята кого-нибудь подстрелят. Вчера орала... сегодня...

-Ну, это еще ничего, — облегченно вздохнул Содос.

-Вы так говорите потому, что еще не общались с нашим доктором, — покачал головой Густав, — мне каждый раз после ее нотаций сердце прихватывает.

-А Вы не боитесь, что она сообщит куда-нибудь, куда не надо, про... — Содос кивнул в сторону джипов, в кузовах которых монтировались пулеметы, — мне не нужны неприятности, да и Вам, думаю, тоже.

-Забудьте, — отмахнулся мэр, — руки у нее коротки! Здесь, в 'Холмах', я — закон и правосудие. Если даже она и наябедничает в столицу, то это ничего не даст. Глава департамента перезвонит мне, мы дружно покрутим пальцами у виска и все.

-А если выше?

-Все равно, вопрос спустят к нам сюда. Никому не хочется ради разбирательства с одной-единственной жалобой, от которой попахивает паранойей, тащиться в такое захолустье.

-Вы так в этом уверены?

-Да она пробовала уже, — Густав усмехнулся, — то, мол, мы капканы расставляем, которые калечат бедных зверюшек, то отравленные фрукты разбрасываем, чуть ли не радиоактивные отходы распыляем! Бред сивой кобылы, одним словом. Бесполезно. Иногда оказывается очень кстати, что на наши проблемы всем начхать.

-Радиоактивные отходы? — удивился Содос, — Вы серьезно?

-Дальше идеи дело не пошло, — помотал головой Густав, — да и кто стал бы после этого покупать у нас продукты, которые 'светятся'?

-А отравленные фрукты?

-Было дело, да только все без толку. Пара тварей отравилась, после чего остальные резко поумнели. С капканами такая же ерунда. Хитрые мерзавки как... как... как я не знаю, кто!

-Что ж, я надеюсь, теперь ситуация изменится, — Содос завел мотор, — должно же и вам хоть когда-нибудь повезти!

-Я тоже на это надеюсь, — согласился Густав, — очень надеюсь!

Вернувшись в бар, Содос получил от Бочара поднос с обедом и расположился за столиком у стены. Хотелось, не торопясь, насладиться трапезой, пока не прибудут остальные фермеры, закончившие разгрузку челнока. Кроме того, он знал, что некоторая информация, как ее не скрывай, все равно, как сверхтекучий гелий норовит просочиться наружу сквозь малейшую щелочку. Почти наверняка дело не обойдется без заговорщических подмигиваний и, чуть позже, спустя пару ящиков пива, дружеского хлопанья по спине и заверений в том, что он очень даже отличный парень, хотя и очкарик.

Местное меню не баловало особым разнообразием, и обед сегодняшний походил на обед вчерашний как брат-близнец. Что, впрочем, Содоса не сильно огорчило. Он усмехнулся, прикинув, во сколько обошелся бы ему подобный набор блюд на той же Серене. Его поездка вполне могла окупиться за счет одной только кормежки!

Он как раз разделался с салатом и принялся за суп, когда входная дверь со стуком распахнулась, впустив внутрь ту самую женщину, которую он видел на аэродроме. Теперь Содос смог рассмотреть ее как следует. Мария была одета в неопределенного цвета мешковатый рабочий комбинезон с большими заплатами на коленях и карманами, формой и размерами напоминающими воздухозаборники спортивного автомобиля. Поверх когда-то зеленой футболки она накинула джинсовую куртку, выгоревшую на плечах до абсолютной белизны. В правой руке она несла большую железную канистру.

Мария направилась прямо к стойке, но, проходя мимо столика Содоса, вдруг резко остановилась, словно наткнулась на невидимую стену. Повернув голову, она уставилась на него, щурясь и моргая после залитой светом улицы.

Странно, но Содос ожидал увидеть костлявую престарелую деву лет пятидесяти в очках с узкими линзами, поверх которых чрезвычайно удобно зыркать на собеседника. Так выглядела его учительница биологии, и ее образ, заботливо сохраненный в памяти со школьных лет, автоматически проецировался на всех женщин-ученых.

Доктор Оллани, к его приятному удивлению, оказалась молодой и довольно симпатичной девушкой, хотя и несколько, хм, худоватой (вегетарианская диета, как-никак). На ее лице с острыми скулами выделялись большие глаза, изучавшие Содоса с некоторой тревогой, отчего она походила на испуганную лань. Не выдержав такого пристального внимания к своей персоне, он отложил в сторону ложку и как можно вежливей поинтересовался:

-Чем могу помочь, мисс Оллани?

Ничего не ответив, та отвернулась и зашагала дальше, высоко вздернув подбородок.

-Привет, Бочар! — поздоровалась она с барменом.

-И тебе привет, Маша!

-Накапаешь? — девушка передала через стойку свою канистру.

-Давай, только сегодня вода еле сочится, придется малость подождать.

-Ничего, я не спешу, — Мария взгромоздилась на круглый табурет.

-Есть будешь? — послышался из-под стойки голос Бочара, сопровождаемый звоном канистры и гулким журчанием тонкой струйки воды.

-Сейчас нет, заверни с собой.

-Ладно, — бармен вынырнул на поверхность, — давай свой палец.

Он повернул к ней кассовый аппарат, чтобы Мария могла приложить указательный палец к сканеру 'Дакти', подтверждая перевод денег. Покончив с этой формальностью, она крутанулась на табурете, повернувшись к стойке спиной и облокотившись на нее локтями. Ее взгляд снова впился в Содоса.

-Это что за павлин? — без обиняков спросила она, кивнув в его сторону, причем сказала это достаточно громко, чтобы он мог ее слышать.

-Вчера прилетел, — отозвался Бочар, — с Большой Земли. Наивно полагал, что сможет продать здесь кучу сеялок и комбайнов.

-И ведь продал, мерзавец! Видела я сегодня эти его сеялки и комбайны. Крупнокалиберные.

-Это ты о чем?

-Да про те самые, что в аэропорту сейчас разгружают. Вот только сеют они отнюдь не зерно, а смерть, да и жнут ее же.

-Но при чем здесь он? Не вижу связи.

-Ты что, Бочар, совсем дурак? — Мария раздраженно тряхнула головой, — ты поверил в ту лапшу, что он тебе на уши навесил?

-Людям надо верить, — нравоучительным тоном ответил бармен, — и потом, он мой постоялец и платит исправно. Остальное — не моя забота.

-Да тебе вечно на все наплевать! — девушка спрыгнула с табурета, — а вот мне — очень даже нет!

Она подошла к столику Содоса и остановилась напротив него, сунув руки в карманы.

-Вас можно поздравить с успешной сделкой, господин Не-Знаю-Как-Вас-Величать? — спросила она с вызовом в голосе.

-Юрий, — буркнул он, — Юрий Содос.

-Очень приятно! И сколько нарубили на этот раз?

-Вы что, не верите ни мне, ни ему? — он мотнул головой в сторону бармена.

-Дело не в том, что я кому-то не верю, а в том, что я знаю!

-Вот как? И что же Вы знаете?

-А то, что несколько лет в наши края не забредало ни одного коммивояжера, и тут на тебе, прямо торговая ярмарка какая-то! Что ни день — новые гости! И Вы хотите сказать, что это случайность?

-Да не собираюсь я ничего говорить! Думайте что хотите! — Содос обнаружил, что есть ему совершенно расхотелось. Столь шумная и несвоевременная реклама его персоны совершенно не радовала.

-Ладно, — хмыкнула Мария, — не хотите — не надо. Тогда скажу я.

Она наклонилась вперед, и Содос ощутил исходящий от девушки запах машинного масла, которое, по-видимому, заменяло ей духи.

-Вы, торгаши, всегда корчите из себя таких чистоплюев! — каждое ее слово буквально пропитывало презрение, — вам никогда ни до чего нет дела! Оружие, наркотики, мальчики, девочки... Лишь бы покупали! Был бы спрос — вы и намыленными веревками стали бы торговать. С инструкцией в комплекте. Для вас деньги не пахнут!

Мария вынула правую руку из кармана и демонстративно поддела пальцем лацкан его пиджака.

-А вот от Вас, господин Содос, за версту несет Большими Деньгами. Вы такой ухоженный, такой чистенький! Вам не нужно горбатиться на плантациях, Ваши руки никогда не знали мозолей. И Вас абсолютно не волнует, сколько крови прольет проданное Вами оружие. Невинной крови! Все, что Вас интересует — это прибыль.

-Я сожалею, но ничем не могу Вам помочь, — отодвинув тарелку, Содос пододвинул к себе стакан с соком и обхватил его двумя руками, чтобы унять просыпающийся в них зуд, — Вы обратились не по адресу.

-Хо-хо! Вы сожалеете!? Не смешите меня! — фыркнула Мария, — Вы можете сожалеть только об упущенном выгодном контракте, о деньгах, на которые наложил лапу кто-то другой!

Содос молча сидел и смотрел в одну точку перед собой.

-На Вас лично-то мне плевать, в конце концов! Ведь Вы не виноваты в том, вся человеческая история это непрерывный торг и дележ, Вы лишь умело вписываетесь в существующие рамки. Намылив свою откормленную задницу, протискиваетесь в щели, коими полны законы, писаные людьми и для людей. Человечество, выйдя в космос, взвалило на себя непосильную ношу вселенского судьи, хотя об этом его никто и не просил. Разобравшись с Землей, уничтожив на ней все, что им мешало, люди решили, что лучше Матери-Природы знают, кому что нужно, и полезли наводить повсюду свой порядок. Кто дал им такое право, кто!?

Человек родился и вырос на Земле, она его дом, и посмотрите, во что он превратил собственную колыбель! В вонючую радиоактивную помойку, с которой опрометью бегут все, у кого есть такая возможность. Ну, Бог с ней, с Землей, в своем доме каждый вправе распоряжаться сам, в конце концов. Но ведь люди начали то же самое творить, придя в гости к соседям! Мы здесь в гостях, понимаете, в гостях, на чужой территории, нам следует вести себя тише воды, ниже травы, а что мы видим? Это поначалу мы соблюдали жесточайший карантин, чуть ли не в спирте купали всякого, кто собирался ступить на Мохарру или другую обитаемую планету. А что теперь? Одна планета, две, три... Стоило только ослабить контроль, и понеслось! Чуть что не понравилось, хватаемся за бульдозеры, топоры, оружие. Начали поговаривать уже о терраформировании других биосфер! Еще недавно, помнится, солидные люди таскали друг друга за волосы, споря о допустимости преобразования пустых безжизненных миров. Теперь же производство климатических установок поставлено на поток, и никого это особенно не волнует. Почему человек решил, что он всегда прав, почему все должны потакать его капризам, почему другие должны потесниться, чтобы он мог расположиться вольготно и с комфортом?

Нужна земля под огороды? Значит надо вырубить уникальный лес, росший, возможно, в течение тысяч лет. Какие-то зверушки путаются под ногами? Перестрелять всех к чертовой матери, и дело с концом! Жестоко? Ничего подобного, это вопрос выживания, а выживает, как известно, сильнейший. Тем более что они такие безобразные, мясо у них невкусное, шкура тоже ни на что не годится. Сплошное недоразумение. Ладно, стреляйте. Боже мой! Человек — самое уродливое и отвратительное существо во всей Вселенной! А Вы — просто типичный представитель рода людского. Ничем не лучше и не хуже других.

Вот только не надо думать, что вам все всегда будет сходить с рук. Ослепленное собственным могуществом, человечество закусило удила и несется, сломя голову, само не зная куда. Такой беспредел не может продолжаться вечно, рано или поздно вы, люди, споткнетесь и будете чрезвычайно удивлены и испуганы, обнаружив, что в мире есть вещи, неподвластные вашим ружьям и бульдозерам и способные легко и непринужденно свернуть вам шею. И, чем дальше вы зарываетесь, тем сильнее и неожиданнее будет потрясение. Это всего лишь вопрос времени.

Пока Мария буквально на одном дыхании выдавала эту тираду, Содос даже не пошевелился, надеясь, что если он не будет реагировать, то его оставят в покое. Он ошибся.

-Что загрустили? Я вроде как с Вами разговариваю, — девушка своими тонкими холодными пальцами взяла его за подбородок и повернула лицом к себе, — или Вы боитесь посмотреть мне в глаза?

-Маша, прекрати! — послышался оклик Бочара.

-Не мешай, видишь, мы беседуем! — отмахнулась она от него.

-Мне нечего Вам сказать, мисс Оллани, — процедил Содос, глядя на ее раскрасневшееся лицо.

-Отчего же так? Кишка тонка? — Мария рывком отпустила его подбородок, стараясь сделать этот жест как можно более оскорбительным, — тогда уматывайте отсюда подобру-поздорову. Чем скорее — тем лучше!

-Всенепременно!

-И постарайтесь больше не попадаться мне на глаза, чтобы потом не пришлось и из Вас выковыривать вот это! — с этими словами девушка вынула что-то из кармана и бросила Содосу в стакан.

Резко выпрямившись, она вернулась к стойке и, взяв в одну руку канистру с водой, а в другую — собранный Бочаром пакет, быстрым шагом прошла к двери и выскочила на улицу. Содосу почему-то подумалось, что гневное цоканье острых каблучков могло бы эффектно подчеркнуть ее стремительное дефиле, но старые стоптанные кроссовки с распущенными шнурками могли лишь астматически сипеть при каждом шаге. Уход Марии сопровождался только дуновением пахнущего машинным маслом воздуха и стуком захлопнувшейся двери.