Аррекс

Сколько себя помнил Красс всегда был военным. Из патрицианской семьи он поступил на службу империи в чине помощника младшего центуриона, едва войдя в совершеннолетие. Но несмотря на высокое происхождение Этий никогда не кичился своей кровью, честно деля с простыми солдатами все нелегкие тяготы армейской службы. Потом было несколько походов на восток, кровавые стычки с Мечами в ближнем приграничье и долгие годы мира и застоя, которые, говоря начистоту, были Крассу совсем не по душе. Как и всякий воин он мечтал о славе и военных победах, которых было не достичь, сидя безвылазно в безопасных, полностью подконтрольных империи землях.

Нет, конечно, даже там нередко бывали проблемы с чересчур расшалившимися разбойниками, Но они, как правило, очень быстро и умело решались обычными, а то и младшими центурионами и полусотней-сотней обученных легионеров. Этого с лихвой хватало чтобы отправить возомнивших о себе "рыцарей дорог" на свидание с пеньковой невестой.

Старшему центуриону, в чине которого Красс пребывал на протяжении последнего десятка лет, на таких вылазках было попросту нечего делать. Он уже совсем было отчаялся и смирился с тем, что на его век так и не придется ни одной по настоящему крупной войны, и вот неожиданная удача. Набег южных варваров, разоренное, выжженное до тла приграничье, множество убитых и растерзанных безжалостными язычниками благочестивых чад Всевышнего, и император на фоне праведного гнева знати и народных масс решает послать войска в степь.

Красса как одного из самых лучших и опытных военачальников, к тому же блестяще отразившего недавнее нападение превосходящих сил степняков на Орроу, назначили командующим, невзирая даже на то, что, как правило, подобную должность дают людям в чине не меньше легата. Императорский посол прямо заявил ему, что это фактически очередное повышение, которое он, Этий, должен подтвердить своей блистательной победой над степняками, и что аррекс не потерпит провала, и в случае поражения старшему центуриону лучше и вовсе не возвращаться в империю и погибнуть на поле брани.

Тем не менее старший центурион совершенно не волновался. Скорее его существо охватил азарт сходный с азартом гончего пса, наконец, почуявшего вожделенную добычу. Как бы там ни было у дикарей нет ни малейшего шанса против его обученных ветеранов, каждый из которых сполна прошел жестокую легионную муштру и кровавую школу порубежных боев. Десять тысяч отборных легионеров должны были огнем и мечом пройтись по стойбищам варваров и раз навсегда отбить у них охоту соваться в земли священной Аррексии.

Первого стойбища они достигли к вечеру следующего дня. Варвары совершенно не ожидали нападения однако, судя по суете царившей в их лагере, по всей видимости были готовы вот-вот сняться с насиженных мест. Впрочем, теперь было уже поздно. С грозным боевым кличем девятый легион пошел в атаку. Тяжелая конница прикрывающая пешцев с флангов первой достигла врага и осыпала его залпами бельтов из ручных арбалетов, целя преимущественно во взрослых мужчин.

В стойбище возникла паника. Вольные оказались не готовы к столь скорому прибытию врагов и потому теперь растерянно метались по лагерю, не в силах дать имперцам хоть сколь-нибудь внятного отпора. Ведь даже с учетом женщин и детей их было как минимум вдвое меньше нежели солдат Аррексии, и посему у них не было ни единого шанса. Столкнувшись с начавшим было вызревать очагом обороны степняков, железный строй аррексийцев играючи сломил нестройные порядки варваров и рассеял их, а затем началась обычная резня столь привычная в подобного рода войнах.

Легионеры безжалостно преследовали разбегающихся вольных и методично убивали их, не делая различий между мужчинами, женщинами и детьми. Все эти люди были язычниками а, значит, согласно учению Святой Церкви не служивали никакого снисхождения. К ночи все завершилось. Если неукротимые кочевники в своих нападениях были подобны диким зверям, то аррексийцы скорее напоминали некие диковинные боевые механизмы. С безжалостной методичностью специально сотворенных для войны смертоносных машин они перебили всех вольных до единого, не пощадив даже грудных младенцев и оставив лишь нескольких воинов для допроса. Требовалось выяснить места дислокации иных кланов, а также их силы и ближайшие планы.

Все эти вопросы Этий Красс задал одному из пленных, чернявому загорелому гитану лет тридцати. Тот в ответ злобно ощерился и плюнул ему в лицо. Флегматично стерев плевок, старший центурион холодно приказал своим помощникам калить железо. Осенние ночи были длинными, а командир аррексийцев никуда особенно не торопился.

* * *

Уголь неподвижно лежал на земле надежно укрытый густыми придорожными зарослями. Вот уже третий день кряду они поджидали вожделенную добычу. Если лазутчики Гарона не обманули, то эскорт принца должен был вот-вот показался. И тогда здесь станет по настоящему жарко. Атаман взял на эту вылазку сорок лучших своих людей, но охрана принца даже по самым скромным прикидкам насчитывала не менее полусотни отборных воинов. Против них играл лишь тот факт, что имперцы вряд ли ожидают нападения и обороняться им придется на открытой местности.

Уголь прекрасно помнил, с какой пугающей легкостью вольные разделались с псами господними во время его плена. Однако теперь все будет иначе. Богатырь чуял это каким-то глубинным наитием, плюс ко всему у него имелся свой собственный план идущий абсолютно вразрез со стратегией Гарона. Ведь как ни крути, а даже всем воинам великой степи вместе взятым не победить империю в открытом противостоянии. И потому сегодня его рука не дрогнет. Он сделает ровно то что должен сделать чтобы отомстить за гибель Зивиры и прочих невинных жертв, ставших поживой для хищного зверя Аррексии и кровавых служителей Атона. Отомстить по настоящему, а не просто красиво и бесполезно погибнуть с громким боевым кличем на устах. И он искренне надеялся, что Гарон и остальные когда-нибудь сумеют его понять...

Мрачные размышления парня прервал постепенно нарастающий далекий стук копыт. Он быстро переглянулся с лежащим неподалеку одним из вольников и тихо кивнул. Все было ясно и без слов. Личный отряд аррексиона был на подходе. Уголь напряг и распустил могучие мышцы в предвкушении. Он командовал отрядом залегшим с правой стороны, и в его задачу входило начать обстрел эскорта лишь после того, как это сделают люди Гарона, расположившиеся на противоположной стороне. Совсем скоро все начнется. Да помогут ему высшие силы...

Кортеж принца, наконец, выехал на открытое пространство. Пять десятков молодцеватых воинов в позолоченных доспехах с гербом черного имперского дракона на груди. Подобные знаки отличия имели право носить лишь члены императорской династии или их личная охрана. Впрочем, ныне это сыграло против них. Передвижение отряда было крайне легко отследить, плюс у нападавших не осталось никаких сомнений относительно того, кто перед ними.

Раздался тихий свист, и один из всадников окружающих карету принца свалился со стрелой в шее. Началось. Мгновением позже к первому стрелку присоединились и остальные вольные.

-Прости меня, брат. — Прошептал Уголь и разрядил свой массивный арбалет в лежащего неподалеку от него воина, а затем бесшумно покинул укрытие, ползком двинувшись вглубь зарослей.

Тем временем имперцы уже успели разобраться что к чему и вскинули круглые обитые железом деревянные щиты, заняв круговую оборону и окружив карету принца тесным сплошным кольцом. Они стреляли в ответ, разряжая арбалеты в густые заросли и пару раз их бельты умел найти свою цель, поразив двоих нападавших насмерть.

Уголь же тем временем совершенно неслышно подкрался к месту лежки одного из своих людей и, навалившись сзади, легко свернул ему шею. Двинувшись дальше вдоль укрытий, он методично уничтожал своих собратьев, убивая их словно курей. Каждый раз ему без труда удавалось задуманное, ибо хотя степняки и были бывалыми, опытными воинами, они совершенно не ожидали предательства. Богатырь успел перебить половину своего отряда, прежде чем вольные решились, наконец, перевести противостояние в ближний бой, исчерпав стрелы. Телохранители принца действительно оказались штучными вонами. Степнякам удалось перебить лишь треть и ранить с десяток. Остальные были целехоньки и горели жаждой защитить своего господина и сполна воздать трусливым разбойникам нападающим исподтишка за все.

Оглашая воздух воинственными кличами, люди Гарона выбегали на открытое пространство, сжимая в руках мечи и боевые топоры. Имперцы в ответ на это подняли длинные военные пики, стремясь встретить нападавших в монолитном строю. Аррексийцы подобно варварам сражались пешими, покинув седла еще в самом начале битвы, ведь всадники были куда более видной и легкой мишенью для стрел. Их кони были переведены в центр поближе к карете, чтобы их ненароком не зацепила случайная стрела.

Впрочем, степняки и не желали причинять вред лошадям, благо среди гитан и им подобных кони считались чуть ли не священными животными, и они крайне неохотно калечили их во время боя или употребляли в пищу. Однако сегодня было не до сантиментов. Слишком многое было поставлено на карту. Гарон сражался вместе со всеми. Широкий метательный нож, пущенный его сильной умелой рукой тут же сразил молоденького темноглазого легионера, заставив его рухнуть под ноги его же товарищам.

Следуя примеру своего вожака, степняки принялись метать во врагов всевозможную снасть от простых ножей до тяжелых стальных шаров на цепях и малых боевых секир. Вольные подобно имперцам ныне сажались холодно и расчетливо, не давая слепой звериной ярости вести себя. И это сразу же дало свои плоды. Среди аррексийцев упало пять фигур. В ответ со страшной силой мелькнули длинные копья легионеров с гладкими как зеркало наконечниками. Эта атака стоила жизни троим нападавшим. Остальные сумели ловко увернуться и избежать гибельного подарка имперцев.

Рукопашная меж этими воинами оказалась и вовсе достойна того, чтобы внести ее во все учебники о тактическом противостоянии меж малыми отрядами и искусстве взаимодействия между воинами во время битвы. Гвардейцы нерушимо держали строй, понимая, что в этом их основное преимущество перед противниками, однако вольные в отличие от большинства варваров не перли дуром на их копья, вместо этого волчком вертясь в непосредственной близости от их рядов и стараясь поймать того или иного бойца на ошибке и выдернуть его из строя.

И степнякам то и дело улыбалась удача. Телохранители принца были превосходными, великолепно вымуштрованными воинами, однако большинство из них не имело реального боевого опыта. И хотя их и готовили в условиях максимально приближенных к настоящей битве, этого сегодня оказалось недостаточно. Они храбро сражались, то и дело обрывая жизнь того или иного вольного, но среди их рядов убитые падали все же несколько чаще.

И когда исход сражения повис на волоске, на поле боя появилась еще одна фигура. Огромный великан в темных доспехах вооруженный гигантским двуручным мечом, неистово рыча, бросился на степняков, одним ударом рассекая их надвое. Вольные настолько опешили от нежданно негаданно прибывшей к их врагам подмоги, что на несколько секунд растерялись, полностью потеряв нить боя.

Этим сполна воспользовались их соперники, не дав варварам ни малейшего шанса вновь перехватить инициативу. Все закончилось буквально в считанные минуты. Все нападавшие неподвижно лежали в лужах собственной крови. Гарон погиб одним из последних, будучи до конца не в силах поверить в предательство собственного ученика. Меч Угля раскроил ему череп, и сердце старого гитана остановилось навеки.

-За императора! — хрипло прорычал залитый кровью своих товарищей Уголь, глядя на выживших гвардейцев. Тех осталось всего пятеро, включая центуриона, и теперь они в свою очередь настороженно поглядывали на великана, не спеша опускать свое оружие.

-Кто ты. — Прищурился центурион. — Назови свое имя и звание, если оно у тебя есть.

-Уголь, господин. — Выдохнул вольный, почтительно склонив голову. — Я человек старшего центуриона Этия Красса. — Он узнал о готовящемся покушении на принца и приказал внедриться в их шайку чтобы помешать их планам.

-Почему мои люди не были поставлены об этом в известность, и почему ты был один? А если бы тебя раскрыли, или с тобой приключилась еще какая беда. — Нахмурился центурион.

-Мой господин узнал обо всем этом слишком поздно. Нам ничего не оставалось делать кроме как действовать быстро и по ситуации. Да и потом меня специально готовили для подобных дел. В одиночку я убил больше десятка разбойников, а внедрить большее число агентов не представлялось возможным. Они были слишком опытными и подозрительными. Мне повезло. Из-за моего облика — Уголь провел ладонью по своей блестящей черной коже — меня в детстве едва не сожгли на костре. Я сызмальства жил на улице и потому мне легче находить общий язык со всяким отребьем нежели прочим.

-Чуть не сожгли на костре, говоришь... А с чего это псы господни пощадили тебя? Или ты сбежал от них?

-Благочестивые пресвитеры сохранили мне жизнь, оттого что я не демон, как обо мне порой судачат, и не темный колдун. Мое тело в детстве искалечил лесной пожар, а это не является грехом.

-Ты с большим почтением говоришь о святых братьях. Стало быть, ты добрый атонианец?

-Истинно так, господин. — Склонил голову Уголь, демонстрируя центуриону стальную нагрудную звезду Атона, которую он до этого прятал под доспехами и благочестиво осеняя себя его знаком.

-Оставь его, Антоний. — Раздался насмешливый молодой голос, и из роскошной кареты показался стройный красивый юноша одетый в дорогую расшитую золотой нитью тогу. — Этот человек отважно сражался за нашу жизнь и достоин поощрения... Приблизься. — Кивнул он Углю, и тот почтительно подошел к аррексиону, упав на колени и поцеловав протянутую ему изящную, пахнущую дорогими благовониями ладонь.

-Откуда ты? — усмехнулся принц, разглядывая гиганта со смесью одновременного восхищения и легкой брезгливости.

-Отсюда с юга. — Не стал врать богатырь. — Много лет провел в степи, добывал сведения для Этия Красса.

-Я знаю Красса. По-моему, он напыщенный солдафон не видящий дальше собственного носа. Но мой царственный отец считает иначе... Как ты познакомился с ним?

-Почтенный Красс подобрал меня, когда я был совсем мальчишкой изувеченным огнем. Это он научил меня сражаться и всему тому, что я знаю. — Низко поклонился Уголь. — Я с радостью умру за него если придется.

-Похвальная преданность. — Холодно усмехнулся аррексион. — А если я, скажем, прикажу тебе убить твоего господина. Ты выполнишь мой приказ?

-Мой господин учил меня, что воля императора и членов его семьи превыше всего. Если таков будет ваш приказ, я сделаю это, хоть мне и будет больно.

-Чувства плебеев меня мало волнуют. — Поджал губы принц. — Ибо сказано мудрыми, что мягкотелый правитель — никудышный правитель. А если быть точнее — аррексион хищно усмехнулся — мертвый правитель... Впрочем, расслабься. Я не собираюсь заставлять тебя убивать твоего господина. Пусть он и дальше служит империи пока может. Что же касается тебя самого, то отныне ты переходишь в мою личную охрану в чине десятника. Такова моя воля. Я лишился почти всех воинов, и эти потери нужно восполнить в наикратчайшие сроки. Считай, что отбор ты прошел. Я никогда ранее не видел бойцов подобных тебе, однако не обольщайся на сей счет. В случае чего я не колеблясь отдам приказ казнить тебя, несмотря даже на то что ты спас меня сегодня. Ты меня хорошо понял?