Продолжение 13

Смотрю поверх их голов на сопровождавшего дозорного, тот отрицательно качает в ответ головой. Ни лукошек, ни корзинок, ни самих грибов при них не было.

Только сейчас замечаю, что девчонка укрывает под рваной безрукавкой маленького лопоухого щенка с лапой, перемотанной тряпкой, на которой расплылось бурое пятно. Несмотря на нервную дрожь, которая сотрясает худенькое тельце, по мордочке, оскаленным зубам и негромкому, отчаянному рычанию понятно — песик готовится вступить в свой, наверное, первый и последний бой. Погибнуть, но попытаться защитить свою хозяйку.

— Ну, хорошо, грибники, а звать-то вас как?

— Мяне — Василём, а яе — Паулинкай...

Санинструктор, дядька уже в возрасте, с побитыми сединой усами, но еще крепкий, как дуб, достает "комплект первой помощи" и, подойдя к парню, осматривает его голову, затем обрабатывает глубокую запекшуюся царапину не макушке перекисью водорода и обмазывает ее мазью Павлова. После чего поворачивается к поднявшей на него испуганные и ничего не понимающие глаза девчонке и медленно протягивает руку к щенку, тихонько приговаривая:

— Ну-ка, волкодавище, показывай, что там у тебя...

Девчушка сначала отшатывается, затем тихонько протягивает своего четвероногого друга. Тот прячет клыки и настороженно обнюхивает ладонь. По всей видимости не найдя вражеского запаха, дает развязать и осмотреть раненую лапу. Ну, это всё лирика, а нас время поджимает...

— А что твоя сестра все молчит? Немая, что ли?

— Не, яна баицца.

— Так что нас бояться? Мы же свои. — Притворно удивляюсь ответу. Сейчас главное — разговорить мелкоту, важные вопросы немного погодя задавать будем. Парень молчит, но по его виду понятно, что свои — они тоже разные бывают...

— Так вы в самих Барановичах живете, или окрест?

— У Барановичах, як жа. — Пацан даже пытается расправить плечи, показывая, что, типа, городские мы, а не какая-нибудь деревенщина.

— А провести нас незаметно в город сможешь? Или сказать, где и сколько германцев?

— А грошей скольки дадзице?..

Неожиданный поворот сюжета на мгновение повергает в ступор. Это что за пародия на Мальчиша-Плохиша нарисовалась?.. И только потом замечаю голодный, доведенный до отчаяния взгляд. И начинаю кое-что соображать...

— Вы когда последний раз ели, грибники?.. Есть хотите?.. — Оставив вопросы без ответа, поворачиваюсь к "кентаврам". — Народ, поделитесь маленько пайкой с мальцами!..

Маленько пайки хватило наполнить подставленный подол рубахи с горкой. Малый, глядя на внезапно очутившееся в руках богатство, судорожно сглатывает слюну, его сестра тоже не отрывает глаз от смеси консервных банок и галетных пачек, где затерялось несколько брикетиков фруктово-ореховой смеси. Один из эскадронных унтеров с молчаливого начальственного согласия достает саморазогревающийся плов с мясом и, вскрыв его ножом, объясняет принцип пользования:

— Глянь-ка сюды, хлопче. — Он показывает на ключ грелки. — Вось етую загогулину внизу крутани и могёшь бежать за тарелкой, скоро горячее будет.

Парнишка понимает это, как указание к действию, и несется к своему шалашу, затем прибегает обратно с щербатой глиняной миской и неизвестно откуда у него взявшейся трофейной ложкой. Вываливает две трети содержимого в посудину и протягивает сестренке. Та отрицательно качает головой, беззвучно шевеля губами.

— Еш, Паулинка, у нас цяпер шмат ежи!

Девчонка, наконец, начинает работать ложкой, парнишка не отстает, вылавливая мясо рукой прямо из банки, пара кусочков сразу перепадает щенку, который начинает жадно жевать. Двое конных разведчиков, не желая отставать, достают заначенный трофейный "железный паек" и открывают еще пару банок...

Разговор возобновляем, когда все емкости были вычищены почти до зеркального блеска, а у едоков началась эйфория от сытости.

— Ну, так что, Василь, сможешь провести нас?..

Девчонка прерывает нас в самый неподходящий манер. Сначала она каким-то затравленно-пугливым и немного сумасшедшим взглядом обводит меня, Дольского, Пепеляева, бойцов, стоящих за нами, затем берет брата за руку и опять губы шевелятся, но ничего не слышно.

— Так, всё-таки, она не говорит? — Прорывается любопытство Анатоля.

— Не, яна гаворыць, тольки спугалася. — Парень настаивает на прежней версии, затем, немного помедлив, продолжает. — Ци можна мяне?.. Тольки с самым галоуным камандзирам?..

Отходим побеседовать в сторонку всё же втроем: мальчишка, я и Анатолий Николаевич. Малой долго собирается с духом, затем выпаливает:

— Дзякуй вялики вам. Не трэба мяне грошау, зделаю усе, тольки паабяцайте (пообещайте), што забьеце германау, яких я пакажу...

Оп-паньки, вот это поворот!.. Но тут парень начинает рассказывать такое, что я и без его просьбы!.. На тряпочки, бл...!!!..

— ... Адзин з йих па русски вымауляе (разговаривает) трохи... Яны утроём прыйшли у хату и казали, што яны, германы, лепше (лучше), чым мы... И таму усе наши бабы павинны (должны) раджаць ад них... И пачали шукаць Паулинку, яны яе яшчэ раньш прымецили. А мамка, як чуяла, у сарай яе паслала схавацца у сене... Бацьку па галаве ударыли, ён без памяци упау, потым и мяне, кали на них кинууся... А потым адвяли маци у сарай, прывязали да слупа (столба) и... — Янка сжимает кулаки так, что костяшки белеют. — ... Паулинка зверху усе видала, цяпер баицца и не гаворыць громка... Так забьеце?..

— Да... Я тебе это обещаю... — Слова похожи на удары молотка, забивающего гвоздь. — Анатолий Николаевич, не имеет смысла напоминать мне о Конвенциях. Я сейчас этого просто не услышу!..

— Денис Анатольевич, я хотел бы принять в этом посильное участие. — Пепеляев буквально выдавливает эти слова сквозь стиснутые зубы. — Они сегодня получат À la guerre comme à la guerre!..

— Я вас правяду у горад и пакажу, дзе яны стаяць, дзе штаб ихни, дзе казармы, дзе склады! И палонныя! — Василь смотрит на нас, еще не веря в скорое осуществление мести. — Я такия сцежки (тропки) ведаю, што акрамя мяне нихто па их яшчэ не хадзиу!

Оп-па, тут еще и лагерь с нашими пленными! Интересное кино! Надо туда обязательно заглянуть...

— А германцев в городе много? — Задаю важный вопрос и только потом, глядя, как пацан загибает пальцы и шевелит губами, понимаю, что точного ответа, скорее всего, не будет...

— Сотни тры с паловай, альбо чатыры. — Юный математик справился с задачей, только величина погрешности измерения немного напрягает. — Яны па панядзелкам на плошчы выстрайваюцца, усе в зяленых кашулях, сам бачыу. Ёсць яшчэ на станцыи, там йих пад паусотни... Ну и у штабе... И за горадам верстах у трох яшчэ шмат их...

Так, интересненько!.. Зеленые рубахи... Егеря... Старые знакомые, или так, совпадение?.. Ладно, посмотрим... Сейчас меня больше беспокоит "шмат" гансов вблизи Баранович. Это может быть и батальон, и полк, и бригада. Надо будет в штабе разузнать...

Мы уже минут двадцать лежим за забором и смотрим на тыльную сторону нужного нам двухэтажного здания. Мы — это я и десяток спешенных "кентавров" со "стеньками" и большим запасом лимонок... Василёк, шлепая своими разбитыми вдрызг сапогами, которые даже не просили, а требовали каши, действительно провел нас до самого немецкого штаба. Не знаю, как в будущем, а сейчас половину Мариинской улицы можно пройти, не выходя из лесочка и любуясь неказистыми обывательскими жилищами по другую сторону дороги.

На месте последней остановки сводный отряд, как и было оговорено, разделился. Пепеляев со своими разведчиками и двумя десятками из штурмового эскадрона в качестве, если понадобится, пробивного тарана повышенной огневой мощности, уходил безобразничать на станцию, Анатоль брал с собой остальных "кентавров" с трофейными пулеметами, чтобы разобраться с пресловутыми егерями в казармах бывшей железнодорожной бригады и охраной лагеря пленных, расположившемся там же. Дорогу к ним Василь достаточно талантливо нарисовал огрызком карандаша на страничке из блокнота, поясняя какая кривулина какую улицу обозначает. В дополнение на другом листочке изобразил, как добраться до тюрьмы, куда в дополнение к криминальному люду насильно переселилась за всякие пустяки некоторая часть местного населения и теперь охранялась не очень многочисленной охраной. Еще два десятка должны были под моим чутким руководством перевести штаб со всеми обитающими там гансами из понятия реального в виртуальное. На месте оставался только один десяток, охранявший лошадей, оставленных теми, кто должен был воевать на своих двоих, недавние трофеи и Паулинку с ее щенком. Девчонка сначала боялась оказаться без брата одна в компании взрослых мужиков, но почти сразу же откликнулась на ласковое "дочка", произнесенное санинструктором и теперь не отходила от него ни на шаг. Щенок также признал в нем своего и постоянно путался под ногами...

Сигналом к всеобщему веселью должен был послужить шум на станции, но пока всё тихо и мы сквозь щели в досках забора наблюдаем за хождением двух часовых. Увидев их, парнишка буквально сжался в пружину и если бы не моя рука на плече, наверное, дернулся бы в драку. По отчаянному взгляду, брошенному на меня, сразу стало понятно, что как минимум один из них — теперь уже наш кровник. Тихонько спрашиваю парня:

— Кто?.. Справа, или слева?..

— Правы... — Шелестит в ответ шепот мальца. — Ён, паскуда...

Киваю в ответ, мол, понял, и еще раз напоминаю:

— Василь, помни, ты слово дал не вылезать, пока стрелять не перестанут. Залезешь в ту ямку, что я показал и, пока стрельба не утихнет, головы не показывай. Не подведи.

Теперь уже он кивает вихрастой, давно нечёсанной головенкой... Выстрелы на станции раздаются внезапно, хотя мы их и ждали, затем повторяется то же самое в другой стороне, но там уже заводят свой барабанный ритм пулеметы. Анатоль начал переселять егерей в другой мир ... Теперь ждем следующего сигнала. Десяток "кентавров" должен атаковать штаб с парадного входа, а мы пойдем им навстречу. Пока лежали, наш проводник, насколько знал, подробно описал внутреннее расположение комнат. Гансы устроили свой гадюшник в доходном доме Брегмана, первый этаж которого раньше занимали склады и магазины одежды, меховых товаров, шляп и даже филиал парикмахерской какого-то киевского кутюрье Бишенкевича. То бишь, внизу были большие помещения, в которых, скорее всего, располагались узел связи, оперативный зал и караулка. В съемных квартирах наверху, наверное, были кабинеты всяких маленьких и больших начальников вплоть до командующего армией генерала Войрша...

Со стороны станции снова слышится стрельба, оба наших часовых вскинули винтовки, пытаются из-за углов высмотреть что же происходит на улице. Дверь черного входа открывается, оттуда выбегает унтер и что-то пытается крикнуть своим подчиненным, но его вопли тонут в яростном волчьем вое... Пора!!!.. Двое выстраивают у забора живую лестницу, бегущий впереди меня боец взлетает вверх, приземлившись, уходит в кувырок и спустя мгновение его выстрелы укладывают одного ганса... Отстав на секунду, лечу следом, сцепленные замком руки, плечо, верхушка забора, еще в прыжке даю очередь по другому немцу... Кажется, попал... Земля толкает в пятки, перекат, еще раз жму на спусковой крючок... Вот теперь — гарантированно... Унтер пытается улизнуть обратно, дверь по диагонали перечеркивается длинной очередью... Мы уже на крыльце, ручку рывком на себя, секундная задержка... Внутри — никого, кроме трупа, залетаем в коридор, который под прямым углом пересекается с другим... Слева на нас выскакивает два ганса и тут же валятся небольшой баррикадой после нескольких выстрелов... На их месте появляются аж сразу трое, дистанция почти нулевая, бойцы ничего не могут сделать, потому, что я на линии выстрела... Сильный удар прикладом выбивает "бетю" из рук, но ганс тут же пропускает удар с левой в печень... Рычу своим:

— Вперед!!! Я сам!!!..

Двое других пытаются одновременно достать меня штыком и прикладом. Приседаю, закрываюсь согнувшимся противником, дернув его на себя и вниз, и направляю его на клинок камрада. "Оборотень", будто живой, сам прыгает в руку из-за голенища, подныриваю под приклад следующего егеря, выпрямляюсь, нож входит в живот, поворот кисти наружу, отмашка, ганс летит на пол, брызгая вокруг красным... Предыдущий немец никак не может вытащить свой штык из товарища, удар сапогом в висок прекращает это ненужное занятие... Бл...!!!.. Да сколько же вас тут, гадов!!!.. Из комнаты появляется еще одна сладкая парочка, но тут уже проще. Принять удар карабином по касательной, закручиваясь наружу от противника, правая рука — вверх, лезвие чиркает по шее... Уклоняясь от брызг, толкнуть мертвяка на еще живого товарища, заставив его развернуться спиной, нож входит в правую почку, всё!.. Наскоро обтереть клинок об егеря и — на место, подобрать выбитый ствол... Четверка "кентавров" разделяется по парам вправо и влево по коридору, по ушам тяжело бьет первый гранатный взрыв... С ноги распахиваю парадную дверь, ухожу на колено и начинаю расстреливать спины немцев, обороняющих штаб. Сверху и сбоку помогает мой "эскорт". Второй десяток, видя, что их поддерживают, переносит огонь на окна верхнего этажа, откуда сквозь грохот серьезных стволов доносятся негромкие хлопки маленьких Маузеров 1914... Звон разбитых стекол, кто-то из штабных летит на брусчатку, составляя компанию внезапно умершей охране... Ко мне подбегают бойцы, кричу старшему:

— Зачистить этаж, мы — наверх!..

С верхнего пролета по нам пытаются стрелять какие-то герои бумажных баталий...

— Лимонку!..

Ближайший боец сует мне в руки ребристое чугунное яйцо, выкручиваю запал и с диким воплем "Гранатен!!!" закидываю его наверх. Тут же, сломя голову, несемся по лестнице пока никто не очухался... Следующей летит уже настоящая эфка, по ушам даже через прижатые руки бьет взрывная волна, с потолка частым снегом сыплется известка, два ганса лежат у стены в конце коридора, опередившие меня бойцы уже у первой двери, рывок на себя с уходом в сторону, несколько запоздавших выстрелов оттуда, короткие очереди в ответ... Следующая дверь... Заперта... Пара пуль работают не хуже ключа... Внутри — никого... Следующая... Следующая...

Внизу бахают гранаты, трещат очереди... И вдруг наступает звонкая оглушающая тишина. Спускаюсь вниз, шаги отдаются хрустом штукатурки и битого стекла... Возле самой лестницы меня встречает вахмистр Половцев, командовавший "кентаврами". Смотрит на меня каким-то странным взглядом и не может связать двух слов:

— Там ета... Дык, как учили... Гранатку, потом стрелять... Дык мы так раз, и — всё... А там ета...

— Егор Иваныч, ты что, заговариваться начал? С какого перепугу?

— Командир, там ета... Вам бы самим глянуть надобно...

В сопровождении бормочущего вахмистра захожу в большое помещение, бывшее некогда каким-то магазином... Мама дорогая!.. Я столько генералов в одном месте никогда не видел!.. Раз... Два... Три... Четыре трупа с плетеными золотистыми погонами, не считая всяких оберстов и прочей мелкой рыбешки!.. Это что, мы не вовремя зашли и весь праздник им испортили?.. Здорово!..