Изменить прошлое

А еще расскажи мне о будущем, — с иронией в голосе попросила Ванда, удобно устроившись на руке у Игоря. — Как это женщины дошли до такой свободы нравов.

Игорь засмеялся в ответ, вспоминая, о том, что он когда-либо слышал о борьбе женщин за свое равноправие.

— Женщины добились того, что даже в семье обязанности по уходу за домом делятся поровну, ну почти поровну, — сразу добавил Игорь.

— Что мужчины стоят у корыта, а женщины читают газеты? — засмеялась Ванда.

— Стирка вообще не проблема, — с энтузиазмом стал рассказывать Игорь никогда в жизни не постиравший ни одной вещи даже в машине-автомате, — изобретут такие стиральные машины, их называют автоматы, они подключены к водопроводной воде, канализации и к электроэнергии. Складываешь грязные вещи в барабан, закрываешь дверцу, наживаешь несколько кнопок. Машина сама стирает, сама нагревает воду, сама отжимает, сама несколько раз полоскает, потом подает сигнал, что все готово. Достаешь и развешиваешь, но есть машины, что еще и сушат. Так, что мужчинам справится со стиркой очень просто.

— Вот ты здорово придумал, — восхищенно сказала Ванда, — ты в каком-то фантастическом романе это вычитал? — Игорь не отвечая, засмеялся.

— А в будущем люди живут по двести лет? — снова спросила Ванда.

— Нет, примерно по семьдесят, хотя для многих, неизлечимых сейчас болезней, изобретут лекарства, но взамен появятся новые болезни. Кстати самая частая смерть от инфаркта, инсульта и рака, почти также, как и сейчас.

— А люди будут красивее, чем сейчас?

— Люди будут такими же, а вот стандарты красоты значительно изменятся. Красивыми будут считаться высокие, очень худые девушки, с определенными размерами груди, талии и бедер. Знаешь, Ванда, — вдруг на каком-то порыве добавил Игорь, — ты такая красивая, и ты считалась бы красивой в любом будущем, каким бы оно не было.

Ванда польщено засмеялась. Потом ее глаза как-то заговорщицки-возбужденно блеснули.

— А ты когда-нибудь слышал такое слово "Камасутра"? — стараясь быть загадочно-таинственной, спросила она, твердо уверенная в отрицательном ответе. Игорь засмеялся, засмеялся так, что слезы выступили на глазах.

— Да, — посерьезнев, ответил он, заметив, как нахмурилась Ванда удивленная его странной реакцией, — я слышал, и это слово и рассматривал картинки из этого трактата. Кстати в будущем, методики, технологии, называй, как хочешь, получения максимального сексуального наслаждения достигли таких высот, что этот индийский трактат даже не детский сад, а какие-то ясли, по сравнению с ними. Ощущение наслаждения, удовольствия находится в голове, — со значением сказал Игорь. — Поэтому все техники внешнего воздействия несколько однобоки, теперь главным считается эмоциональное, психическое стимулирование, и достигают этого такими методами... — Игорь с надеждой посмотрел на Ванду, решая, поймет она или нет, если он ей чуть-чуть расскажет о некоторых атрибутах сексуальных игр, таких, как наручники, плетки, латексные маски. Посмотрел, посмотрел и понял, что если он коснется этой темы, то потеряет ее, однозначно, — ... о которых тебе пока лучше не знать, — быстро закончил он. Она сильно удивилась такому его ответу, но переспрашивать не стала.

— Ты так обо всем рассказываешь, что и в правду начинаешь верить, что ты из будущего, — медленно сказала Ванда. — Хотелось бы мне, хоть одним глазком взглянуть на все, о чем ты говоришь. Завтра приезжает отец, — резко сменила она тему разговора, — пару дней мы не сможем видеться, а потом я вас познакомлю. Ты не против? Отец у меня очень хороший. Умный и добрый. Кроме него у меня больше никого нет. Я очень хочу, чтобы вы понравились друг другу.

Игорь понимал, о чем, не говоря, говорит Ванда. О том, что он ей нравится. О том, что то, что сегодня случилось, ее не разочаровало. О том, что их отношения серьезны, о том, что она хочет, чтобы они продолжались.

— Я с радостью познакомлюсь с твоим отцом, — ответил Игорь. А, что он еще мог сказать?

Глава 10

Эйфория после этой невероятной ночи захлестывала его. Хотелось сделать что-то грандиозное, перевернуть весь мир. И вдруг Игорь подумал о такой самой обыкновенной самой банальной вещи... о подарке, подарке для Ванды, он ведь еще ни разу ничего не дарил ей. А ведь отец вбил ему в голову, как аксиому, подарки и другие знаки внимания — это то, что девушки ценят в первую очередь. У него было свободное время, и он радостно помчался в ближайший магазин в галантерейный отдел. Добрался до витрины и застыл, как вкопанный, от того, что увидел. Самая утонченная вещь, что можно было подарить девушке — это одеколон. Он присмотрелся к флаконам с грубыми аляповатыми этикетками, что были одна хуже другой. Нет, дарить такой кошмар, у него не поднимется рука, да он потом сгорит от стыда за такой подарок. Отдел женского нижнего белья, куда он по дурости сунулся, заставил его волосы шевелиться на голове от ужаса. Хлопчатобумажные трусы, выглядевшие, как небольшой надувной шар, рейтузы с начесом, коричневые старушечьи чулки, а потом он увидел бюстгальтеры. Игорь рванул прочь из магазина, и чтобы немного вернуть свою нежную психику на место вспомнил тончайшие шелковые чулки, что были на Ванде. Прикасаться к ноге сквозь эти чулочки уже было наслаждением. Игорь даже в какой-то момент подумал, что именно их он бы с удовольствием перенес в свое время. Он перетрогал много женских ножек в современных колготах, такого невероятного ощущения они даже близко не вызывали. Игорь не удержался и спросил Ванду, откуда у нее такие вещи. Девушка рассмеялась.

— Отец был в командировке во Франции, и у него был роман с владелицей магазина нижнего белья. Только это страшная тайна, — напомнила она Игорю. — И вот два раза в год она присылает нам посылки с подарками, для меня шелковые чулки и другие вещи женского белья. У нас таких не купишь, — добавила она с сожалением. Припомнив этот разговор, Игорь решительно направился в ювелирный магазин. Он решил купить Ванде кольцо или сережки. Ассортимент золотых изделий его горько разочаровал. Мало того, что он был очень скуден, да еще и все украшения были с революционной символикой. Игорь теперь уже политически был очень хорошо подкован, и поэтому знал, что таким образом государство борется с остатками НЭПовского разгула, глубоко порицая и уничтожая любые излишества и роскошь. Так, что сережки, украшенные серпом и огромным молотом, он покупать не стал. Игорь не удержался и посмотрел столовое серебро. Его отец был тонким ценителем подобной роскоши, и хоть Игорю было всегда плевать, чем есть, да хоть бы одноразовыми пластиковыми вилками, увлечения отца он втайне уважал. И вот теперь он с интересом рассматривал серебряные подстаканники в количестве шести штук, украшенных изысканным рисунком паровоза с дымящей трубой, тянущего за собой насколько вагонов. Игорь тихонько хмыкнул и вышел из магазина.

Ноги сами собой привели его на блошиный рынок. Рынок был огромным. Игорь ходил вдоль рядов, разглядывая товары. Чего тут только не было, в основном мануфактура, но и продукты также часто встречались. Что Игорь надеялся здесь найти он и сам не знал. Его внимание привлекла старушка, стоящая недалеко от выхода. Он сразу опознал в ней недобитую буржуйку, поскольку пожилая женщина разительно отличалась какой-то врожденной интеллигентностью от окружающих ее торговок. Он с интересом взглянул на товар, каким торговала старушка. Что-то небольшое, завернутое в платок, который она удерживала двумя руками, словно боялась, что у нее его выхватят из рук. Из платка выглядывал лишь небольшой кусочек, вернее уголок. Игорю одного взгляда хватило, чтобы понять, что у старушки в руках шкатулка, скорее всего серебро с позолотой, и что эта шкатулка бесценна. Это настоящий подарок для Ванды. Игорь шагнул к женщине, одной рукой прикрывая уголок шкатулки, второй рукой цепко вцепляясь бабушке в рукав, чтобы она не убежала.

— Сколько? — выдохнул он старушке в ухо. Она сперва испугалась, сразу было видно, что на рынке в качестве торговца, она не частый гость, но потом, поняв, что Игорь не собирается отбирать насильно ее сокровище, робко выдохнула:

— Четыре фунта муки, полфунта сахара, бутылка растительного масла, бутылка керосина. — Было видно, что старушка сама испугалась своих запросов, поскольку жалобно смотрела на Игоря, готовая торговаться. А Игорь сморщился. Он ненавидел эти старые меры веса, и сейчас мысленно высчитывал, сколько это в килограммах. Получалось что-то около полутора килограмм муки, и двести грамм сахара. Мысли Игоря заметались в голове, ища выход. Сахара он может и наскреб бы стакан, а вот муки у него точно не было, и, тем не менее, он знал, что никому не даст перекупить эту шкатулку, поэтому сказал, снова склонившись к старушке, очень внушительно, пытаясь вызвать ее доверие:

— Сейчас мы поедем ко мне в общежитие, а обратно я Вас с продуктами отвезу домой на легковой машине.

Женщина дернулась, пытаясь что-то возразить, и вдруг сникла, соглашаясь на условия Игоря. Он не повез ее в общежитие, на трамвае они доехали до места работы Игоря, именно там стояла легковая машина директора одного из заводов, двигатель в которой попросили Игоря отремонтировать. Там не было ничего сложного, потек патрубок радиатора, Игорь управился еще вчера и вот теперь эта машина так ему пригодилась. Во дворе он увидел нескольких курсантов. Он приказал им нарубить, напилить три вязанки дров из старых полусгнивших досок, что валялись за корпусом. Сам он быстро налил в бутылку очищенного керосина, старушке наверняка он понадобится для примуса или масляной лампы, потом усадил ее в одном классе за парту, а сам хотел мчаться в общежитие собирать необходимые продукты по знакомым. Хорошо, что он не успел убежать, а встретил одного из инструкторов и рассказал, что встретил родственницу, и что ей нужны продукты, а у него пусто.

— Так пойди в столовую, попроси, чтоб тебе дали в долг, в счет продуктовой карточки за следующий месяц. Тетя Маша никогда не откажет, она же тебя знает.

— Много я тебе дать не могу, — сразу жестко пресекла буфетчица его просьбу, — и учти, ч только потому согласилась, что через два дня получка и выдача карточек.

— Хорошо, хорошо, — Игорь соглашался на все.

— На, держи. Муки нет, но есть макароны, перловая крупа, маргарин, сухое молоко и сахарная пудра. В этот раз вместо сахара выдали сахарную пудру, — посетовала она. — Не иначе, как ее смешали с крахмалом, — возмущенно добавила буфетчица, видимо, не понаслышке зная о процветающем воровстве в некоторых структурах.

Игорь сграбастал все кульки, расписался в каких-то ведомостях и быстро помчался к бабульке. Она тихонько сидела на том самом месте, где он ее оставил, сухонькая и очень несчастная.

— Вот, — радостно сказал Игорь, показывая кульки. — Муки правда нет, но есть макароны, перловка и сахарная пудра, сейчас заедим в общежитие, там у меня масло и картошка я их Вам тоже отдам.

— Не надо, не надо, — замахала руками старушка. — Этого хватит. Но ведь Вы не рассмотрели шкатулку, она немного поломана, — честно прибавила бабушка и развернула платок, в которой была укутана эта вещица. Игорь не ошибся, это было настоящее сокровище. Серебряная шкатулка, крытая позолотой, украшенная растительным орнаментом, листья растений лепестки цветов были инкрустированы разноцветной эмалью. Игорь перевернул шкатулку, чтобы взглянуть на клеймо. Буквы были закрашены чем-то черным, но все равно некоторые можно было прочитать "Импера... дв...", пытался прочесть Игорь, Старушка испугано ахнула. Чтобы успокоить ее, он деловито спросил:

— Вы сказали, что шкатулка поломана. Где?

Женщина открыла крышку, ее руки слегка подрагивали.

— Вот видите, — стала объяснять она, — раньше, когда крышка открывалась, играла музыка, но что-то случилось, и она перестала играть.

Игорь решительно захлопнул крышку и испытующе посмотрел на женщину.

— Эта шкатулка стоит намного дороже, чем я за нее могу дать, — начал говорить он, но бабушка его перебила.

-Возьмите, прошу Вас, у меня ее все равно отберет соседка. Пусть лучше она достанется хорошему человеку. Это свадебный подарок, — тихо добавила она и на ее глаза набежали слезы. У Игоря от жалости защипало в носу. Он не выносил женских слез.

— А что за соседка? — немного грубо спросил он, чтобы только отвлечь женщину от тяжелых воспоминаний.

— Нелли, моя соседка, злая и наглая. Говорит, что ее зовут Нелли, но почтальонша сказала, что ее настоящее имя Ненила. Чего спрашивается стесняться? Когда меня нет, она заходит в мой дом и берет, что захочет. Я ей говорила, что так нельзя делать, а она меня толкнула и сказала, что если я хоть кому-нибудь пожалуюсь, то она меня убьет. Мне так не хочется, чтобы эта шкатулка досталась ей, — в голосе старушки не было никакого страха за собственную жизнь, только горечь от того, что ее самые дорогие для не вещи, достанутся плохому человеку.

У Игоря сузились глаза от гнева. Он быстро натянул кожаную куртку и повел женщину к машине.

— А как Вас зовут? — спросил он.

— Антонина Андреевна.

— Я буду называть Вас тетя Тоня, а Вашей соседке скажу, что Вы моя тетя, и если она еще раз Вас обидит, ей не поздоровится.

Три вязанки дров лежали около машины. Дрова были аккуратно порезаны, как раз, чтобы хорошо помещаться в чугунной круглой печке-буржуйке, какими отапливали дома почти все граждане. Игорь сложил дрова в багажник, кульки на сиденье машины, помог тете Тоне занять место рядом с собой, потом побежал в мастерскую взял несколько реек, гвозди, молоток, замазку для окон, машинное масло, отвертку, еще какие-то инструменты, потом сел в машину и они поехали к Игорю в общежитие. В своей комнате он похватал все, что попадалось под руку. Картошку, масло, кусок мыла. Шкатулку засунул в свой мешок и спрятал его под матрас. В комнате с ним жили неплохие ребята, во всяком случае друг у друга не воровали и по сумкам не лазили.

Потом Игорь повез тетю Тоню к ней домой. Она жила с старом некрасивом домике, рассчитанным на двух хозяев. Едва машина подъехала к крыльцу, как соседка соизволила выйти во двор полюбопытствовать, к кому же это приехали. Молодая женщина, лет тридцати, дородная, неряшливая, она мгновенно вызвала в Игоре чувство омерзения, а когда на попыталась с ним кокетничать, его чуть кондрашка от возмущения не хватила. Он помог занести тете Тони вещи и громко сказал, что если его любимую тетю хоть кто-то обидит, то он этого негодяя или негодяйку, громко добавил Игорь разорвет на куски. За стеной была тишина. Игорь удовлетворенно хмыкнул. Тетя Тоня подвела его к своей двери. Такого замка Игорь еще не видел. Нет замок в двери был, но он уже давно не открывался. Старушка закрывала дверь на веревочку, которую она наматывала на штырь вбитый в наличник. Игорь только вздохнул. Он стал оглядывать комнату, в которой жила старушка. Комната являлось одновременно и спальней, и залом, и столовой, и даже ванной с санузлом. За занавеской стояло ведро, впрочем, так поступали все жившие в частных домах и не имевшие теплых туалетов.

Игорь увидел дыру в углу за кроватью, прогрызенную красами. Отодвинул в сторону кровать, ножом обточил деревяшку до подходящего диаметра, забил в дыру, сверху прибил небольшую доску, и это все, чем он мог помочь. Понятно, что крыса скоро прогрызет другую дыру, но хоть какое-то время тетя Тоня могла спать спокойно. Потом Игорь поменял фитиль в лампе, прочистил иглой засоренные форсунки в примусе. Потом снял с двери замок, разобрал, почистил и смазал его. Теперь тетя Тоня снова могла запирать двери. Рамы за лето рассохлись и плотно не закрывались. С окнами Игорь провозился до глубокой ночи. Рамы не закрывались, стекла прилегали неплотно, пришлось оконной замазкой промазывать их почти полностью. Как не стыдно было Игорю объедать пожилую женщину, но он не смог отказаться от предложенного ужина. Тех же отваренных макарон, что он ей сам дал, политых сверху растопленным маргарином и присыпанных сахарной пудрой. Такая вкуснятина, куда там спагетти под разными соусами, что он любил заказывать в ресторанах. Голод — лучший повар. Ужинали при свете масляной лампы, этот дом не был электрофицирован, даже столбов с проводами на их улице еще не было.