Тонкая, тонкая нить

—  Пилипенко!

—  Я!

—  Что со спирометром?!

—  Так... Это... Сломался он... Наверное.

Хрбличка шагнул к гиганту.

—  Открыть забрало!

—  Да не... Сержант... Подумаешь, спирометр.

—  Исполнять!! — в голосе Яна звякнул металл. Канал связи донес чей-то сдавленный смешок. Ян скосил глаза на индикаторы. Ли. Новичок. Юморист ты наш. Ладно, потом разберусь.

Тем временем Хрбличка открыл шлем. Забрало Пилипенко тоже поползло вверх...

—  Господи! — отшатнулся Ян. — Где ты взял чеснок?!

—  Ну так... Лежали в заначке пара зубков, я посадил... Вот, вырос. А то, нам здесь долго куковать.

—  Понятно... Ремонт датчика за твой счет.

—  Сержант, а может, спишем на боевые потери? — заныл Пилипенко. — У нас вроде рейд намечается...

—  Я тебя спишу в боевые потери! Двадцать кредитов ему жалко! Куркуль! А нас, значит, не жалко... Холерове лайно!

—  Дык я всем предлагал... Никто не хочет. А он, между прочим, полезный...

—  Отставить базар! Паттон уже в хоппере и смеется, на нас глядючи. Так что хватайте задницы и на борт! Тридцать секунд, время пошло!

Один за другим десантники исчезли в проеме кормового люка, Ян взбежал по аппарели последним. "Per rectum ad astra", — сказал как-то Фил и сам же объяснил: "в задницу и обратно — героический путь десантника". Фил, Фил... Умница, язва, прожженный циник — одним словом, военный медик в третьем поколении. Когда ублюдок Зиновьев наложил в штаны на Сиринге и приказал отступать, бросив технику и раненых, Фил остался с пациентами. Яну до сих пор снилось спокойное лицо с грустной улыбкой. "Твоя работа — прошибать дырки, моя — штопать. Делай свое дело, а я закончу свое". Спустя пару минут Ян — тогда еще рядовой — трясся в фиксаторах выходящего на орбиту транспортника, а по щекам текли злые слезы. Он совершенно точно знал, что происходит сейчас внизу, он десятки раз видел общие планы в хрониках и крупные — на брифингах, где им снова и снова твердили о зверствах денгов. Впрочем, подобным грешили обе стороны, это неизбежно на любой войне, но именно сейчас в душе молодого парня догорали остатки романтических иллюзий.

Гибнут лучшие.

Ублюдки, как правило, выживают.

Выводы делайте сами.

Лязгнул арматур-ложемент, Ян смерил взглядом одетого в легкую полицейскую броню лейтенанта. Похоже, полиция Человека таки подрубила сук, на котором сама же и выросла. Выиграв героическую борьбу с интеллектроникой, ее офицеры теперь вынуждены заниматься совершенно несвойственной работой — например, борьбой с наркоторговцами. Что ж... По крайней мере, не пытается разыгрывать крутого босса.

Еле слышное журчание суппортов сменилось ровным гулом, хоппер мягко качнулся, отмечая смену вектора тяги, потом плотно "встал на крыло". Ян бросил взгляд в кабину пилотов. Территория базы "Гленливет" уже превратилась в желто-коричневое пятно в зеленом море леса, громадные лопасти радарных решеток смотрелись причудливым цветком четырехлистного клевера. "На счастье", — успел подумать Ян, прежде чем пилот закончил разворот, и база скрылась за кормой хоппера.

Теперь впереди раскинулось бескрайнее зеленое море. И где-то там, под кронами спрятался лагерь наркоторговцев — кампа.

Доисторические зенитки камперов полицию, может, и распугают, но против мощных машин десанта что хлопушки. Да и маскировка у хопперов — будь здоров! И все же пилоты идут на бреющем — кто хоть раз ходил в боевой вылет, впустую лихачить не станет.

—  Ну, парни, — Ян ткнул пальцем в голографический планшет, над которым медленно поворачивалась предполагаемая схема высадки, — легкая прогулка, на три счета. На сей раз, мы точно знаем, куда идем.

Изображение сменилось трехмерной схемой кампы.

—  Доверять местным не стоит, потому готовимся к худшему. Минные поля, колючка под током, сторожевые системы — тридцать семь удовольствий, одним словом...

Ян покосился на лейтенанта — самое время тому броситься на защиту собственных источников — но полицейский офицер промолчал. То ли слишком гордый, то ли не уверен в себе. Пожалуй, второе, — решил Ян, вспомнив, как держался молодой лейтенант на брифинге. Вряд ли он понимает в наркотиках больше, чем в десантных операциях. Как же его звать-то? Рипски? Липски? А-а, Рипли! Ладно, Рипли, чем больше молчишь, тем сильнее мне нравишься.

—  Высаживаемся в трех километрах, берем кампу в кольцо. С севера — мы, с юга — ребята Паттона. Так что на каждого по тридцать метров в обе стороны. Хопперы отработают с воздуха, наша задача — чтоб ни одна сволочь не ушла. Есть вопросы?! — Хрбличка выдержал паузу. — Большие шишки наверху решили прищемить хвост камперам, так что покажем ублюдкам, на что мы способны!

—  Полицейская акция, — буркнул Каттерс. — Мало нам прошлого раза...

—  Каттерс, — голос Яна заледенел. — Наше дело — выполнять приказы... Да, камперы — не наш профиль и не наш калибр, но это такие же враги, как денги или малах.

—  Нда, — бросил Каттерс, — врагов становится все больше...

—  Заткнись, умник, — в голосе Яна появилась несвойственная ему мягкость и Каттерс, почуяв неладное, замолчал. Вовремя, надо сказать...

А Ян подумал, что солдат прав. С тех самых пор, как майор Евстигнеев отказался участвовать в подавлении мятежа на Гиперборее, десантно-штурмовой батальон "Коршун" превратился в коллективного изгоя. Не в силах предъявить командиру законного обвинения — Евстигнеев действовал строго в пределах Устава — командование раскидало непокорный батальон по захолустным планетам, решив раз и навсегда отучить элитные войска иметь собственное мнение.

Суппорты сменили вектор тяги, хопперы зависли над относительно чистым участком джунглей. Десантная аппарель распахнулась, разматывая в черноту под ногами тонкие волокна тросов. Ян встал у края, привычно отсчитывая бойцов уходивших в фиолетовые сумерки. Сержант скривил губы и едва заметно воздохнул, вспомная десант на Зангу — последний оплот денгов в пространстве людей. Гигантские плоские туши транспортов, грозовыми тучами зависшие в пыльном сером небе, грохот атмосферных двигателей и лес голубоватых колонн — силовые лифты, словно лапы сороконожки вцепились в плоский такыр пустыни. Стремительное скольжение в безинерционной трубе, пьянящая легкость и ощущение всесилия... Потом рифленые протекторы "Огра" с неизбежностью судьбы врезаются в планетарную твердь, грубо возвращая к реальности, но эти секунды полета его и только его.

"Все, "коршун", отлетался, — вздохнул Ян, щелкнул карабин троса. — Теперь попрыгай, как жаба". Ветки деревьев метнулись навстречу, хлестнули по броне. Автоматически Ян погасил вращение, отцепился в метре над землей и привычно ушел в перекат, заняв боевую позицию. Сенсоры "Огра" высветили лес на полкилометра вокруг, но кроме едва заметных отметок местной живости, никаких шевелений не наблюдалось.

—  Вперед, — скомандовал Ян, и отделение, растянувшись редкой цепью, заскользило меж деревьев. В трехстах метрах по правую руку так же бесшумно заструилась еще одна призрачная змея — отделение Паттона.

Леса Авалона вообще-то не заслуживали такого названия. Разумеется, у них есть научное определение, абсолютно непонятное и совершенно зубодробительное, но Ян решил — раз есть деревья, значит лес. Отделение безоговорочно согласилось с сержантом. Попробовали бы они возразить!

Зеленый хаос, который Ян обозвал лесом, породил биоинженерный вирус Q-19. Сами терраформисты заслуженно прозвали его "безумный вектор". Терроформирование Авалона начали одновременно с главным материком Скальдии, но потом разразилась эпидемия "белой оспы", и работы на острове забросили. Оставленный без присмотра вирус пятнадцать лет перекраивал и смешивал геномы местных и земных организмов, руководствуясь старым, как мир принципом — "на кого бог пошлет". Потом, к счастью, исчерпал ресурс размножения — хоть об этом позаботились криворукие создатели. Но когда еще через пять лет люди ступили на берег огромного острова, то оказались в совершенно новом мире, непохожем ни на Землю, ни на Скальдию. Теплокровные деревья и укоренившиеся животные, панцирные слоны, ломающие заросли полуметровых, острых как бритва колючек и тигры-летяги, бесшумно планирующие к жертвам на водородных парусах... К счастью, и эти, и другие кошмарные порождения "безумного вектора", давным-давно сгинули, но и того, что осталось с лихвой хватало чтобы люди на Авалон не совались. Почти не совались.

Впрочем, сейчас все богатство живого мира Авалона делилось десантниками на две категории — флору, как возможное укрытие, и фауну, способную демаскировать. На роль последней претендовали местные крылатые, но судя по спокойствию их ярких термоотметок, заметить десантников в мимикрирующей броне им не под силу. Слава богу, лес редкий, ломиться сквозь заросли нет нужды. А перемещаться бесшумно десантников учить не надо — если не впитано с молоком матери, то вколочено стеком инструктора насмерть.

В очередной раз Ян подивился чувствительности местного зверья. Увидеть десантников можно только случайно столкнувшись нос к носу, броня в режиме рециркуляции, запахи наружу не выпускает — а вот, поди ж ты, хоть бы одна крупная отметка поблизости. Разве что пахнут сами "Огры"... Может, натереть птичьим пометом? Ян улыбнулся, представив такое зрелище. Хорошая подначка для новичков, надо будет разыграть кого-нибудь из пополнения... Если оно прибудет.

О! А вот и возможный источник помета — птичка арлекин. Сама невзрачная, но хвост яркий до невозможности. Спит, сунув голову под крыло. Ну спи, спи — недолго тебе осталось. На соседней ветке, едва видное в тепловом диапазоне, сжалось тельце чешуйчатого хищника с кошку величиной. Есть! Сенсоры донесли сзади звуковой слепок крохотной трагедии, миллионы которых и составляют фундамент жизни.

Тем временем окружающий лес изменился. Появились клубки кустов, усеянные пучками длиннющих игл. Живая колючая проволока. Наверняка работа камперов. Ну да, так и есть — кусты пошли сплошной стеной.

—  Пилипенко, вперед, — скомандовал Ян.

Массивная фигура закинула руку за спину, захваты едва слышно чмокнули, отпуская полутораметровую полосу "Ласточки" — цепного двуручника, уникального оружия, собранного хозяйственным десантником из двух стандартных электромечей. Одному каптенармусу известно, сколько труда, сил, обычных денег и "универсального эквивалента" вложено в жуткое орудие, спокойно управляться с которым мог только сам хозяин. Титановая режущая цепь, форсированный мотор, аккумуляторы увеличенной емкости... Тогда, на Занге, когда доведенная до отчаяния пехота денгов полезла в лобовую атаку без поддержки тяжелых машин... Ян вздрогнул, вспомнив волну паукообразных тел. Позицию просто захлестнуло, комендоры не могли стрелять по своим и только поливали живой ковер из малокалиберных лазеров, не производивших особого впечатления на свихнувшихся пауков. Пилипенко, зарычав раненым медведем, поднялся в рост, и первый же взмах меча расчистил полутораметровый круг, в котором дергались отрубленный конечности и корчились истекавшие отвратительной коричневатой жижей многоногие тела. "Коси, коса, пока роса, — ревел Пилипенко, — роса долой, и мы домой!" Один черт знает, откуда он выкопал древнее заклинание, но следом за мечи взялись и остальные десантники. Это была страшная жатва. Они шли вперед заляпанные вперемешку красным и коричневым, шли, скользя по вывалившимся внутренностям, рыча от ярости, позабыв о торчащих из-за плеч винтовках, шли, словно берсеркеры древности — и денги отступили.

Тот бой стоил им доброй трети бригады, но если бы не Олег — они легли бы там все. А так — большая часть вернулась домой. Вернулась, когда земля Занга впитала кровавую росу.

Но сейчас Пилипенко работал с хирургической аккуратностью, вырезая в живой изгороди арочный проход. Метр, два, три... Все. За изгородью лес снова изменился. Причудливые гибриды, напоминавшие осьминогов, арки, лабиринты или храмовые колоннады, исчезли. Зато появились дубы, осины и сосны, почти не тронутые воздействием "безумного вектора". Именно на них и паразитировала местная лиана, в обиходе попросту "вьюшка". Причудливое сочетание земного и скальдийского метаболизмов привело к интересному результату — в стебле и листьях вьюшки накапливался наркотик, наделявший человека невероятной реакцией, абсолютным бесстрашием и полной нечувствительностью к боли. Разумеется, за вещество руками и ногами уцепились военные, и кое-какие препараты в боевых аптечках десантников приготовлены именно на его основе. Для камперов же важнее другое — быстрое привыкание, сильнейший наркотический эффект и дешевизна производства.

—  Смотрите в оба, — скомандовал Ян, — здесь уже могут быть растяжки.

Однако ни на "плантации", ни на изрядно заросшей полосе перед линией настоящей колючей проволоки мин не оказалась. Да и сама кампа выглядела как-то странно — на вышках всего лишь полусотенные "вестингаузы", по проволоке не пропущен ток, ни следа хотя бы плохонького зенитного прикрытия. Правда, воздух над вышками колеблется и дрожит, накрывая расчищенное от деревьев пространство куполом оптических и радиоэлектронных искажений, но генераторы и должны быть лучшим и самым дорогим из всего оборудования кампы — иначе спутники слежения в одно мгновение предоставят полиции подробнейший рапорт.

А вот часовые на вышках, похоже, не спят. Ян снова навел оптику. Точно. Ближайший уставился в прицел "вестингауза", сканирует лес в режиме поиска. Давай, паренек, давай. Пугай ежа голой задницей. А вообще-то, хорошо бы на базе "Гленливет" ввести те же порядки. Скажем, заснул на посту — отправляйся в лес, в чем мать родила. На сутки всего, мы ж не звери. Может, и выживешь.

Так, что там с рассредоточением... Колечко замкнули, о'кей. Ну, крылатые, ваше время!

Две черные тени чиркнули по самому краю распухшего диска Меска. Лающим кашлем зашлись рэйлганы, воздух наполнился дождем оперенных урановых стрелок. Вышки рассыпались древесно-пластиковой трухой. В бараках вспыхнули окна, двор кампы наполнился бестолково мечущимися людьми. Большинство, правда, с оружием, и кое-кто истерично лупит в небо, пытаясь попасть по разворачивающимся для второго захода хопперам. Ян глянул на сигнатуры. С бору по сосенке... Маломощные или устаревшие образцы. Есть даже пороховые кинетики — вообще музейная редкость.

Хопперы дали второй залп — теперь по площади — и стрельба прекратилась. В компьютерной обработке смотрелось совсем не страшно — просто цветные фигурки прекратили суету, попадали на землю и замерли. Но Ян прекрасно знал, как это выглядит на самом деле. На тебя обрушивается гиперзвуковой дождь, и каждая капля — убивает. Даже в тяжелой броне устоять на ногах невозможно. Лежишь, буквально вбиваемый в землю урановым градом, и прекрасно знаешь, что все, с кем разговаривал еще несколько секунд назад — мертвы, мертвы, мертвы... И ты рычишь от бессильной ярости, невероятным усилием переворачиваешься на живот, подставляя беспощадному ливню пластину забрала, и лупишь длинными очередями по серым теням проекций, сквозь бурю помех... Одна из теней расцветает вспышкой анимированного взрыва, остальные исчезают в зените, но ты не чувствуешь ничего, лишь привкус крови с прокушенных губ. А потом поднимаешься и смотришь на остатки тех, кого должен был защищать. Тела, распоротые десятками крестообразных оперений, прибитые к стенам, распятые на земле... Этот, видимо, пытался ползти. А этот просто стоял — то ли замер от ужаса, то ли понял, что все равно не уйти... Мать, прикрывшая собой ребенка... Бессмысленный, инстинктивный жест. Заряды рэйлганов навылет пробивают пехотинца в легкой броне и человека без брони, стоящего за ним...