Счастье для Некроманта или божественная демонология

— Пятнадцать.

— И никто не задумался, почему ты играешь на улице, а не учишься в школе?

— Я просто избегаю полицию

— Ну-ну. И сколько ты так бегаешь?

— Год, наверное.

— Мне кажется, рано или поздно это для тебя может плохо кончиться.

На это Тадеуш лишь пожал плечами. К чему отрицать очевидное? Он старался просто не думать об этом, пока мог играть.

— Я предлагаю тебе остаться у меня, — вдруг сказал Франц.

Парень сначала подумал, что ослышался и даже переспросил:

— Что?

— Оставайся у меня. Живи в этом доме, как мой племянник.

— А на самом деле? Зачем это вам? — сразу насторожился Тадеуш. Он увидел самое дно городской жизни, и это отбило все легковерие напрочь. И веру в людскую доброту тоже.

— И на самом деле тоже. Ты мне понравился, и будет обидно, если сгинешь на улицах. Понравился совсем не в том смысле, не стоит на меня смотреть волчонком. Никаких непристойных предложений ни от кого в этом доме не последуют. Могу поклясться. Считай, что я решил тебя усыновить.

— Зачем?

— А ты упрямый, — улыбнулся Франц.

— Просто хочу понять. У вас, что, нет своих детей?

— Нет, и вряд ли будут.

— Но вы можете выбрать любого!

— Вот я и выбрал тебя. Когда-то мне самому пришлось побывать в роли приемного ребенка. Считай, это возвращение кармического долга.

На самом деле у Франца была еще парочка причин для такого поступка, но пока юноша был просто не в состоянии их понять. Возможно, через пару лет.

А парень задумался над всем сказанным. От него требовали очень серьезного решения, и он готов был растеряться.

Видя это состояние Тадеуша, мужчина сказал:

— Соглашайся. Если потом тебе что-то придется не по душе, ты всегда сможешь уйти. Обещаю, я не буду тебя удерживать.

— Не будете?

— Нет. И если что-то тебя будет... тревожить — ты всегда можешь сказать мне или отказаться. Принуждать к чему-либо я тебя тоже не собираюсь.

— Совсем?

— Ну, исключение, пожалуй, спасение твоей собственной жизни.

— А.

— Подумай. Тебе так хочется зимовать на улице?

Вот тут Франц был прав. Пусть зима здесь и не самая холодная, но "дома" отопления нет и не предвидится. Тут не только простуду подхватишь, но и до воспаления легких недалеко. Поэтому Тадеуш пробормотал:

— Не хочется

— Вот видишь. Оставайся.

Но парень был еще далек от доверия этому странному мужчине, и продолжал упорствовать:

— Но я не хочу причинять неудобств!

— Какие неудобства, если я сам тебя приглашаю?

— Это слишком... накладно. А мне нечем возместить Ваши затраты!

— Глупости! Разве я хоть раз упоминал о "возмещении"? Поверь, средств у меня более чем достаточно. Я могу содержать целый детский дом, и даже эти расходы будут каплей в море, не больше.

— Но...

— Ты не доставишь мне неудобств, — снова повторил Франц. — Я буду рад, если ты согласишься жить у меня.

— И все равно я не понимаю, зачем вам это, — упрямо повторил Тадеуш.

— Я не знаю, как тебя еще убедить, — вздохнул мужчина.

— А я, в самом деле, смогу уйти в любой момент?

Юноша казался таким невинным, когда задал этот вопрос, что Франц не смог сдержать улыбки, отвечая:

— Я клянусь тебе.

— Тогда я... я согласен.

— Уверен? — переспросил мужчина.

— Не очень. Но Вы пока лишь заботились обо мне, и не думали причинить какой-либо вред.

— Так будет и дальше. Отдохни немного, еще раз обдумай свое решение, а потом я представлю тебя домочадцам.

— Вашим родственникам?

— Нет. Помощникам. У меня нет родни.

Ответив, Франц вышел из спальни. Будь парень не так удивлен предложением, подумал бы, что спешный уход похож на бегство.

А мужчина стремительно вышел, чтобы будущий подопечный не заметил красноватого блеска в глазах. Две половинки расколотой души сошлись в одном — ему нужен был этот юноша. Не разрушить, не соблазнить, а именно помогать, опекать. Словно в парне было что-то, что дополняло его самого, рождая редкую нежность. И еще эта сладкая аура! Просто необходимо проверить свою догадку. Если она подтвердится, то Тадеушу понадобится еще один учитель.

Думая об этом, Франц столкнулся возле дверей своего кабинета с той самой сурового вида женщиной. Та окинула его неожиданно обеспокоенным взглядом и спросила:

— Что случилось? Ты весь пылаешь.

— Знаю. Он согласился, Эрмина.

— Кто бы на его месте отказался?

— Не знаю, но мне пришлось поуговаривать. Кажется, у него иммунитет к... некоторым вещам.

— Хм. С чего бы?

— Есть у меня кое-какие предположения. Но это потом. Все потом.

— Ты собираешься держать его в неведении?

— Первое время. Хочу, чтобы он пообвыкся, начал верить мне.

— По-моему ты ввязываешься в серьезную авантюру, Франц.

— Знаю, Эрмина, но иначе просто не могу. Веришь?

— Догадываюсь. Ты всегда был импульсивным в личных делах.

— Гены, не иначе, — усмехнулся мужчина.

— Возможно, — улыбка женщины оказалась неожиданно теплой.

— Я очень надеюсь, что с вашей стороны не будет никаких сюрпризов для мальчика.

— Если ты хочешь, чтобы мы его приняли, мы примем. Но с Лайнелом все же поговори.

— Конечно.

Верный телохранитель и старший товарищ оказался даже более сговорчивым. Почти военная выправка отучила от лишних вопросов.

Что до прислуги в доме, Франц о ней вообще не волновался. Тут будет так, как он скажет, иначе несогласные могут искать другое место работы.

Дела и хлопоты завертелись в стремительном водовороте. В первую очередь Франц запросил полную копию медицинской карты Тадеуша, чтобы знать масштаб бедствия и чем можно помочь. И одновременно пригласил своего нотариуса.

Если деньги и не правят миром, то очень близки к этому. Хорошо подмазанная нужными средствами система в считанные дни сделала Франца официальным опекуном юноши. Правда, самому Тадеушу мужчина предпочел пока не говорить об этом.

Вводить в свой круг постепенно было здравой идеей. Поначалу Тадеуш походил на пугливого олененка и предпочитал лишний раз не выходить из своих комнат без сопровождения Франца, а в некоторых частях дома не любил бывать даже с ним. Например, бассейн. Мужчина даже один раз спросил у подопечного:

— Ты не умеешь плавать?

— Умею.

— Тогда в чем дело?

Парень лишь нахмурился и отвел взгляд, не отвечая. Но кем-кем, а дураком Франц не был, и прекрасно понял, что к чему. Приобняв воспитанника за плечи, он очень тихо сказал:

— Ты же знаешь, что тебе необходимо заниматься спортом, и плавание подходит для этого лучше всего.

— Но...

— Я знаю, что тебя смущает. Не стоит. Здесь никто не будет насмехаться над твоими шрамами.

— Жалость не лучше, — буркнул Тадеуш.

— А это уже от тебя зависит. Веди себя так, чтобы никому и в голову не пришло тебя жалеть.

— Это как?

— В первую очередь — уверенно. А остальное со временем приложится. Ты молод, талантлив. Вся жизнь перед тобой.

Эта тирада заслужила недоверчивый взгляд юноши, но Франц так просто не отступил, пообещав:

— Так и есть. Со временем ты это поймешь. А пока советую начать с самого начала.

— Как именно? — похоже, Тадеуша удалось заинтересовать.

— Источник всех дурных мыслей — избыток свободного времени. Нужно закончить учебу. И если тебе так нравится играть на гитаре — на здоровье. Я могу пригласить учителя. Да и прежде чем в школу возвращаться, репетиторы помогут года за два наверстать упущенное.

— Два года?

— Запросто. При наличии твоего желания, конечно.

— Я как-то не думал об этом.

— А ты подумай.

— Но... — парень явно хотел напомнить о своем шатком положении, но Франц его опередил:

— Для всех вокруг — ты мой племянник. Со временем я начну брать тебя с собой, когда научишься соответствовать.

Тадеуш не верил своим ушам. Это походило на чудо, вот только верилось в такое с трудом. Франц чувствовал это его недоверие, поэтому и продолжил:

— Да, это не произойдет сей момент, но со временем непременно. Не спрашивай, почему. Это мое желание — помочь тебе. У тебя слишком много способностей, чтобы прозябать на улице.

— Способностей? Я же обычный, — свою главную "способность" — внешность, он считал скорее бедой. Уж слишком опасно было иметь хорошенькую мордашку при таком образе жизни.

— Вовсе нет, — тем временем продолжил Франц, отрывая парня от мрачных мыслей. — Скоро ты поймешь, что я был прав.

И, как ни странно, так оно и случилось. Потом Тадеуш долго ломал голову, как его попечитель смог разглядеть все это в уличном оборванце.

Франц сдержал обещание, и уже через пару дней к работе приступил целый отряд репетиторов. Все уровня лучших университетов, но готовых терпеливо заниматься со школьником. Сначала дело шло туго. Тадеуш многое подзабыл, но вскоре вспомнил и стал быстро наверстывать упущенное. Открылись недюжинные способности к математике и биологии. Когда выпадала минутка, юноша продолжал играть на гитаре, читать, и иногда наведываться в бассейн.

Постепенно Тадеуш начал доверять своему опекуну, да и прочим домочадцам, а за этим пришла и привязанность. Очень давно никто не был так добр с ним и, отогревшись, хотелось ответить.

Окончательно укрепил эти чувства один случай с репетитором. Он преподавал юноше химию, а между делом старался выяснить о нем побольше, потом пошли в ход двусмысленные намеки.

Францу тогда пришлось едва ли не клещами вытаскивать из парня, что же его так огорчало. Тадеуш не хотел говорить, но опекун мог вытянуть все, что угодно. Когда Франц узнал, то пришел в ярость. Позвал Лайнела, и они долго беседовали с учителем, после чего тот вылетел из дома, как пробка из бутылки, и больше никогда не возвращался.

Тадеуш мог поверить, что никто не заподозрил его в обмане, но так оно и было. Лайнел потом еще подошел к нему и сказал:

— Если что-то подобное повторится — немедленно скажи Францу или прямо мне. Я наглецу лишние конечности-то повыдергиваю.

— Из-за меня?

— Ну конечно, — Лайнел улыбнулся, от чего его суровые черты лица чуть смягчились. — Ты же нам не чужой.

Тадеуш потом еще долго повторял про себя эту фразу и начинал верить в нее. И еще его покорило то, что Лайнел никак не прореагировал, увидев его шрамы, лишь посоветовал, какие лучше делать упражнения, чтобы не нарушилась подвижность и эластичность тканей. Порой в этих занятиях к ним присоединялся и Франц.

Телосложение опекуна могло заставить умереть от зависти любого атлета. Под деловым костюмом почти незаметно, что он поджарый, как породистый скакун. Ни грамма жира, можно четко проследить рельеф мускулов. Широкие плечи, узкие бедра, золотистая кожа. Во всем этом великолепии бросалось в глаза два момента: полное отсутствие волос на теле и проколотый сосок. Последнее никак не вписывалось в облик респектабельного бизнесмена, но очень понравилось Тадеушу.

Францем просто нельзя было не восхищаться! И лишь позже юноша понял, что опекун словно источает соблазн. Достаточно понаблюдать, как на него реагируют другие люди. Расположить к себе незнакомца за считанные минуты — это для него было в порядке вещей.

Но у опекуна имелось и немало странностей. Например, очень уж большая физическая сила, чувствительнейшее обоняние, а еще глаза. Обычно темно-карие, почти черные, но иногда в них словно вспыхивало по еще одному ободку огненно-алого цвета. Всего на пару секунд, но Тадеушу удавалось подметить. Но и это нисколько не отталкивало парня, скорее наоборот. Стоило рассеяться сомнению и недоверию, как им на смену пришло восхищение.

Франц вовсе не был мягким человеком, и бизнес вел довольно жестко, но все это куда-то девалось рядом с подопечным. К Тадеушу он относился с такой заботой и вниманием, будто он ему и правда сын или племянник.

Юноша даже пытался припомнить, не говорили ли родители о каких-либо грехах молодости. Но прошлое Тадеуша походило на рассыпанную мозаику, которая никак не хотела собираться в целое. Пришлось оставить эти попытки.

Глава 9.

Через полгода активных занятий с репетиторами всех мастей Тадеуш вернулся в школу. Вернулся, конечно, сильно сказано. Франц подобрал ему один из лучших колледжей, где учились дети весьма обеспеченных родителей. Впрочем, юношу приняли, как равного. С таким-то "дядей"!

Поначалу Тадеуш очень боялся, что ученики узнают о нем или, что еще хуже, о его шрамах. Но Франц пообещал, что этого не будет, если он сам никому не расскажет, и обещание сдержал. К тому же Лайнел после уроков забирал его на машине.

Учиться Тадеушу нравилось. Тем более он оказался очень хорошо подготовлен. Да и занятия велись интересно. Но полной неожиданностью для парня стало то, что ученики к нему тянутся. Причем обоих полов. Хотят видеть его своим другом, а то и больше. Вот только сам Тадеуш еще не был к этому готов, и сторонился большинства, стараясь сохранять приятельские отношения, не больше. Приблизиться удалось лишь двум парням. Настолько разным, что преподаватели только диву давались.

Вот только, как всегда, не обходилось без "но". Чем больше Тадеуш учился, тем более странным казался сам себе. Он ощущал гораздо больше других, причем это были довольно необычные вещи. Он чувствовал смерть. Например, чуть ли не до обморока напугал одноклассницу, принеся соболезнования в связи со смертью бабушки, хотя она сама еще не знала об этом.

Из-за подобных странностей Тадеуш замкнулся в себе, но это его состояние не могло долго оставаться незамеченным. И двух дней не прошло, как Франц после ужина увел парня в свои комнаты. Не в кабинет, а в гостиную, соседствующую со спальней.

В этой домашней атмосфере мужчина усадил юношу рядом с собой на диван и вкрадчивым голосом, от которого у Тадеуша мурашки побежали, проговорил:

— В последнее время ты сам на себя не похож. Что-то случилось?

— Н-нет, — голос парня прозвучал очень неуверенно.

— Извини, но это не так. Я же вижу. Расскажи, уверен, мы сможем с этим справиться! — про себя Франц подумал, уж не влюбился ли парень. Возраст самый тот.

— Нет. Ты отвернешься от меня, — сокрушенно выдавил парень, заставив Франца уже всерьез забеспокоиться.

Мужчина положил руку на плечо Тадеуша, а другой коснулся его подбородка, заставляя посмотреть на себя, и сказал:

— Что бы ты не сделал, я никогда не отвернусь от тебя.

— Но...

— Никогда! Так что, можешь смело мне все рассказать. Уверен, все не настолько страшно.

Юноша внимательно посмотрел на своего опекуна, потом отвел взгляд и очень тихо проговорил:

— Я... я ненормальный!

— С чего ты взял? — не разрывая контакта, Франц принялся осторожно поглаживать парня по спине, как бы поощряя продолжить рассказ.

— Я вижу, чувствую такие вещи, которые никто больше не ощущает. И... это многих пугает.

— Например? — Франц заговорил нарочито ровным голосом, догадываясь, в чем дело.

— Я... я вижу смерть. Иногда еще до того, как она произошла.

— Это тебя пугает?

— Но это же ненормально!

— Отвлекись от этого и постарайся ответить: это тебя пугает?