Готовиться к экзаменам в этом году было сложно — после шести нам запрещалось выходить в коридоры, а в перерывах между уроками нас постоянно сопровождали преподаватели. Впрочем, улизнуть в библиотеку для меня не составляло труда. В ней постоянно сидели пятикурсники и семикурсники, которых ожидали серьезные испытания, и, судя по отчаянному виду, им было наплевать на всех василисков земли, лишь бы сдать экзамены.

Однажды днем я шел в библиотеку, в очередной раз прогуливая урок истории. Коридоры были пусты, и я надеялся, что мадам Пинс не станет слишком строго допрашивать меня, что это я делаю в читальном зале во время занятий. Внезапно я ощутил, как моя палочка начинает пробуждаться. Чем ближе я подходил к библиотеке, тем сильнее становились волны энергии, что она испускала. Я осторожно вытащил ее из креплений и осмотрел. Даже зажатая в ладони, она слегка вибрировала. Внимательно прислушиваясь, я добрался до начала коридора, ведущего к библиотеке, завернул за угол и остолбенел. В противоположном конце коридора ползла гигантская ярко-зеленая змея. Голова василиска уже скрылась за поворотом, и он не мог меня видеть. Я лихорадочно соображал, каким же заклинанием можно ударить с такого расстояния, но быстро вспомнил, что василиски устойчивы к боевым заклятьям, и победить их можно только магическим оружием (если, конечно, не считать петухов, которых у меня в рюкзаке не водилось). Значит, плеть, подумал я и быстрыми шагами направился вперед. Но тут василиск замер. Вот черт, подумал я и тоже остановился. Он меня услышал!

В следующую секунду тело змеи изогнулось, и она стремительно поползла назад. Я не представлял, как можно сражаться вслепую, да еще со змеей, движения которой были значительно быстрее и точнее моих. И когда ее голова показалась из-за поворота, мне пришло в голову только одно — я упал на колени и уперся лбом в пол, чтобы василиск не смог заглянуть мне в глаза. Палочка в моей руке вибрировала так, что едва не выскакивала из ладони. Змея приближалась, шурша чешуей по каменному полу; в коридоре разносилось ее сердитое угрожающее шипение. "Слово Акхепера" из книги о волшебных палочках... как же оно начинается?

— Великий Атум вызвал Тота и сказал: "Позови мне Геба, скажи ему "Поторопись!"... — нужные фразы не без труда всплыли у меня в памяти, и я начал говорить, всем сердцем надеясь, что это парселтанг, и василиск меня понимает. — Когда Геб появился, он сказал: "Береги змей, что находятся в тебе. Они проявляли ко мне уважение, когда я был внизу. Но теперь ты узнал их подлинную природу...

При этих словах василиск перестал шипеть. Теперь он замер рядом, и краем глаза я видел его огромное зеленое тело слева от моей руки.

— Отправляйся туда, где Отец Нун, и скажи ему, чтобы он охранял этих змей, будь они на земле или в воде. Теперь твоя работа идти туда, где находятся змеи, и говорить: "Следите, чтобы не никому не навредить!"...

Василиск снова задвигался, но на этот раз он пополз обратно. Я продолжал говорить, отчетливо понимая, что пропустил добрую половину "Слова", однако змею, судя по всему, услышанное вполне устроило.

— Берегись магических заклятий, что знают их рты, поскольку в них кроется сила. В своем величии я не стану охранять их, но передам их твоему сыну Осирису. Так они смогут приносить пользу, совершая поступки ради любви ко всему миру, используя магическую силу, что находится в них.

Василиск уполз, и когда палочка перестала дрожать, я встал с пола и со всех ног помчался к Макгонагалл. Однако дверь в ее кабинет была заперта, и я направился в учительскую.

В учительской, несмотря на учебное время, сидели деканы факультетов и вездесущий Локхарт. Они о чем-то шумно спорили, но когда я распахнул дверь и остановился на пороге, недоуменно замолчали.

— Василиск! — запыхавшись, выпалил я. — Там, у библиотеки!

— Василиск?! — потрясенно переспросила Макгонагалл.

— Да, он там полз! Может, он и сейчас еще там!

— Значит, я была права, — с удовлетворением в голосе заметила профессор Спраут. — Это все же василиск.

"Ничего себе, — подумал я. — Они, оказывается, не знали!"

— Хочешь сказать, ты видел василиска? — переспросил Локхарт. Я кивнул.

— Ага! — воскликнул он. — А вот и врешь! Если бы ты его видел, то обратился бы в камень!

— Действительно, Линг, если вы видели василиска, то как... — развела руками Макгонагалл. Я помолчал — мне не хотелось, чтобы преподаватели узнали, что я змееуст. Однако, если они не поймают змею, всем нам придется покинуть Хогвартс, и я ответил:

— Во-первых, я не смотрел ему в глаза, а во-вторых, сказал "Слово".

— Слово? — воскликнул Локхарт и ткнул в меня пальцем. — Он знает волшебное слово! Он и есть наследник Слизерина! Это он заклинал змею и науськивал на учеников!

— Он имел в виду "Слово Акхепера", — проговорил профессор Флитвик, глядя на меня с некоторым восхищением. — "Слово Акхепера" — это древнее заклинание, изобретенное великим египетским охотником на василисков Акхепера. Оно позволяет подобраться к змее и взять сброшенную ею кожу, которая, как известно, обладает мощными магическими свойствами и которую василиск сторожит два дня после того, как сбросит, ибо на третий день кожа теряет все свои магические качества и больше не представляет ценности. Только для того, чтобы змея это заклинание поняла, нужно говорить на парселтанге... — Флитвик вопросительно поднял бровь, но Снейп меня опередил.

— Он на нем и говорил, — холодно сказал он.

Преподаватели молча смотрели на меня, и не нужно было никакой легилименции, чтобы понять, что происходит у них в головах. Локхарт, раскрыв рот, тыкал в меня пальцем, а когда первое потрясение прошло, продолжил свою обвинительную речь:

— Это он, это он открыл комнату! Он знает какое-то там слово, он говорит на парселтанге, и чудовище его не тронуло! Его надо арестовать!

— Нет ничего удивительного в том, что мистер Ди — змееуст, — сказал Флитвик, повернувшись к Локхарту. — В Китае, в Индии, в Восточной Азии змееустов гораздо больше, чем в Европе. Там это не является каким-то редким даром. Возможно, потому, что змей там гораздо больше, чем у нас, да и отношение к ним, признаться, совершенно иное. Так что Линг просто унаследовал свой дар от предков. Я уверен, что он не открывал Потайную комнату. Но если по замку ползает василиск, Минерва, — он взглянул на Макгонагалл, — необходимо отослать учеников в спальни и поймать, наконец, эту зловещую тварь. И мистер Локхарт нам здесь очень пригодится.

— Я?!— потрясенно произнес Локхарт. — Но что я могу сделать?

— Вы же преподаете защиту от темных искусств, — язвительно напомнил ему Снейп. — Вы должны знать, как бороться с такими созданиями.

Локхарт снова ткнул в меня пальцем, но Макгонагалл, наконец, взяла ситуацию под свой контроль.

— Мистер Ди, возвращайтесь к себе в гостиную. Гилдерой, я прошу вас подготовиться, иначе завтра нам придется распускать школу и возвращать студентов по домам. — Я похолодел. Если за василиском пойдет Локхарт, змея просто оторвет ему голову, и хотя этим она только окажет нам услугу, уезжать отсюда все равно придется. — Учащиеся будут у себя, и этой ночью вы сможете, наконец, заняться делом.

Локхарт выглядел потрясенным и только открывал рот. Вот мошенник, подумал я.

— Ладно, пойду г-готовиться, — наконец, пробормотал он и бочком вышел из учительской.

— Возвращайтесь к себе, мистер Ди, — повторила Макгонагалл таким тоном, будто это я был виноват во всех нападениях. — И закройте за собой дверь.

Шагая по длинным коридорам, я впервые за два года подумал, не совершил ли ошибку, выбрав Слизерин. Возможно, шляпа все-таки была права, и мне надо учиться в Равенкло? Лучше всего у меня получаются чары, да и Флитвик ко мне хорошо относится, вон как защищал сейчас... А Снейп? Он ведь мой декан, это он должен был меня защищать, тем более еще зимой мы говорили о том, что я не открывал эту проклятую комнату. Но Снейп помалкивал и только выдал, что я — змееуст.

По коридорам разнесся магически усиленный голос Макгонагалл, призывавшей учащихся идти в свои гостиные. Вокруг захлопали двери классов, зашумели сотни ног. Через несколько секунд я оказался в окружении десятков учеников. Но царящая суета не отвлекла меня от невеселых размышлений. В глубине души я понимал, что вел себя неправильно, и если бы пошел за василиском, а не помчался бы в учительскую, то мог бы рискнуть и сразиться с ним... все лучше, чем Локхарт. Через секунду эта мысль показалась мне глупой, а через две — вполне здравой... Так или иначе, я не знал, как должен был поступить, и, вернувшись в спальню, улегся на кровати, отвернувшись к полкам у стены и все еще не придя ни к какому выводу относительно своих сегодняшних поступков.

16.

— Просыпайся! Да проснись же ты! — Кто-то толкал меня в плечо. Я откинул одеяло и зажмурился от яркого света, заливавшего нашу спальню.

— Что? Который час?

— Да какая разница! — Это был Нотт, и в его голосе сквозило восторженное нетерпение. — Поднимай свою задницу и пошли в Большой зал!

— Зачем? — Глаза у меня автоматически закрывались, так я хотел спать.

— Дамблдор вернулся! Кажется, им все-таки удалось найти чудище!

Я вскочил — сна как ни бывало.

— Пошли же! — Нотт ухватил меня за руку и потащил за дверь.

Толпы учеников вливались в празднично украшенный Большой зал. Столы ломились от угощений. Судя по всему, был уже глубокий вечер, если не ночь, но это никого не смущало. Мы расселись по местам. Идя по коридорам, я вспоминал, что происходило со мной в течение дня, и мое настроение постепенно ухудшалось. Среди преподавателей за столом я не увидел Локхарта, зато в центре восседал довольный Дамблдор, а рядом с ним — сияющая Макгонагалл. Однако даже всеобщая радость по поводу избавления от василиска и возвращения пациентов мадам Помфри не могла стереть моей подавленности.

Еще больше она усугубилась, когда я узнал, что василиска победил Поттер: он не только его выследил, но и спас от его зубов Джинни Уизли. По большому счету мне было все равно, Поттер это, Локхарт, или кто другой. Я думал о том, какой смысл был в моих ежедневных упражнениях и в преследовании пней, если при столкновении с реальным противником все, что я сделал, это побежал в учительскую? Меня даже не обрадовала отмена экзаменов для всех курсов, кроме пятого и седьмого. Что с того? Подумаешь — экзамены... у меня, можно сказать, тоже был экзамен, и я его провалил.

Флетчер снова переживал по поводу того, что из-за последних событий Гриффиндор по очкам опередил Слизерин и взял кубок.

— Да расслабься ты, — сказал ему Пирс. — Тоже мне, большое дело — кубок. Жестянка блестящая. По крайней мере, теперь мы нормально доучимся, и школу не закроют.

Малфой выглядел понурым и ни на кого не смотрел. Нотту было все равно — он радовался тому, что этой ночью можно не спать и есть всякую вкуснятину, а в следующем году сбрендивший Локхарт не будет преподавать нам защиту. Через несколько часов вернулся Хагрид, и это, пожалуй, было единственным, что меня немного порадовало.

Однако в последующие дни мое мрачное настроение только усилилось. Я забросил тренировки, поскольку был разочарован в себе, и все свободное время рисовал, благо экзамены отменили, готовиться к ним было не надо, и времени стало хоть отбавляй. Рисунки получались мрачными: череда полумертвых уродцев, напоминавших гибриды человека и насекомых, искаженные пропорции, кровь и грязь... Клайв Пирс снова прислал мне деньги и просьбу о новых рисунках. Я отправил ему несколько работ тушью и вновь погрузился в переживания по поводу своей неудачи.

Ко всему прочему, отправившись навестить Хагрида после его возвращения, я наткнулся на неразлучную гриффиндорскую троицу. Распахнув передо мной дверь, Хагрид приветственно улыбнулся и без предисловий подтолкнул меня с порога прямо к столу, за которым сидели Поттер, Уизли и Грейнджер. Сопротивляться Хагриду было невозможно — от его толчка я едва не врезался в столешницу. Гриффиндорцы неприветливо смотрели на меня. Стоит ли говорить, что я тоже не был доволен таким поворотом событий.

— Садись, — пригласил Хагрид и указал на колченогий табурет. Я сказал:

— Лучше я потом зайду.

— Никаких потом, — он хлопнул меня по плечу, и я против своей воли опустился на табурет. Передо мной тотчас возникла треснувшая кружка, в которой через пару секунд задымился черный чай.

Не знаю, о чем они говорили до меня, но после моего появления разговор не клеился. Впрочем, Хагрид не обращал внимания на наше угрюмое молчание. Он в красках живописал свое пребывание в Азкабане, рассказывал об ужасных охранниках-дементорах, антисанитарных условиях, о том, как тосковал по Хогвартсу и переживал за лесных подопечных. Я пил чай, желая только одного — поскорее отсюда убраться.

Пока я вполуха слушал Хагрида, мне вспоминалась жизнь до школы волшебства. Живя на улице, я чувствовал себя нужным. Ровесники меня уважали, взрослые поручали пусть и незаконные, но ответственные задания... мне доверяли серьезные вещи, и никто никогда не усомнился в том, что я смогу их выполнить. В интернате тоже было не так уж плохо — там, по крайней мере, меня если не уважали, то хотя бы боялись. А здесь? Расстроенный, я вертел в руках опустевшую кружку, дожидаясь удачного момента, чтобы вернуться в спальню и снова перемыть себе кости за проявленную перед василиском трусость.

Наконец, Хагрид иссяк, и я поднялся из-за стола. Вместе со мной начали прощаться и гриффиндорцы. Через минуту мы вышли на улицу и зашагали к замку.

Когда мы отошли подальше от хижины Хагрида, Поттер ухватил меня за руку:

— Почему ты не сказал нам про василиска?

— Я сказал, — буркнул я, погруженный в свои невеселые размышления.

— Ничего ты не сказал! — возмутился Уизли.

— А ты вообще заткнись! — повернулся я к нему. — Я все объяснил Поттеру, и если он не сообразил, что к чему, это его проблемы.

— Ты должен был сказать, что ты тоже змееуст, — продолжал Поттер.

— Во-первых, я ничего не должен, а во-вторых, я сказал! Чем ты слушал? Помнишь, я говорил, что ты слышишь слова, которые не слышат и не понимают другие? Что тебе еще было надо?

— Линг, но ты мог бы выразиться... ну что ли более понятно, — заговорила Гермиона.

— Ладно, — я резко остановился. — Чего же вы хотите от меня сейчас?

Троица молча переглянулась.

— Вот и хорошо, — я развернулся и быстро зашагал в замок. Что они могут от меня хотеть? Да ничего. Просто лишний раз напомнили, что я подлый слизеринец, всегда себе на уме. Возможно, так оно и есть. Однако после этого разговора моя меланхолия странным образом начала исчезать. Ее место медленно занимала глухая ярость. Я вам еще покажу, думал я, обращаясь к не уточненным "им". Черта с два я брошу свои тренировки. Нет уж, я буду работать, и в следующий раз, когда представится случай, все сделаю сам. Больше никаких Макгонагалл и учительских. Никаких тщетных надежд на чью-то помощь. Каждый сам за себя, думал я, входя в замок, и так оно и должно быть.