Невозвращенцы. Часть вторая

Предсказательница, которую все кликали Гретой, жила в пещере у отрогов гор, окружающих долину Святограда, на территории Словенского княжества. И встретила их весьма неласково.

— Пришли? Что тебе, витязь, тут потребно? Судьбу свою хочешь знать? Ну, давай, предскажу. А ее, пустышку, зачем привел?

— Да как ты, ведьма, смеешь так со мной разговаривать? — закричала Ольга.

— Да как ты смеешь? — вторил ей брат.

— А что вы мне сделаете?

— Да вот щас как развалю тебя саблей, до просагу! — разозлился воин.

— И не узнаете, то, зачем пришли.

— Ах, ты! — разъярился привыкший к почитанию молодой княжич и потянул из ножен саблю.

— Погоди, братец, — остановила его Ольга. — Расскажи нам, вещунья, что мы хотим узнать. Мы хорошо заплатим.

— Да знаю я, зачем вы пришли, иначе какая я вещунья? Не тебе судьбинушка интересна, сестрицу ты свою, пусточревую, — княжич скрипнул зубами и сильнее стиснул рукоять меча, — привел. Знать хотите...

— Да. Тяжко мне, ужели я зря всю свою жизнь проживу. Ужели не мужа, ни дома своего не будет? Подскажи? Всех мы объехали, всех спрашивали, на тебя указали. Помоги мне! Богами нашими прошу... — заплакала Ольга.

— Не рыдай — слезами горю не поможешь. Поди сюда.

Ольга подошла к ведунье. Она внимательно ее осмотрела, долго смотрела в глаза, мяла и рассматривала рисунок руки, проколола палец иголкой, выдавила каплю крови и растерла ее между пальцами, даже на язык попробовала. Потом закрыла глаза и долго сидела молча.

— Заронить жизнь в твое лоно может тока Бог или тот, кто равен Богам.

— А где же я его найду? И кто это?

— Этого я не вижу. Все — ступайте отсюда — видеть твою судьбу тяжко.

— Это тебе за труды, — протянул ведьме Ольгин брат тонко звякнувший мешочек. — Скажи, а неужели ты совсем не испугалась? Я ведь мог тебя убить...

— Ха! — усмехнулась ведьма. — Мать моя была посильнее меня, она мне предсказала, что я умру после того, как предскажу судьбу бога! Так что я бессмертна, ибо никогда этого делать не собираюсь!

С тех пор Ольга надеялась найти этого мужчину. И ее выглядевшим распутство — не распутство, а дикая надежда найти. Да и мало ли — все ошибаются, и найдется обычный человек? Или ошиблись все разом, такое ведь тоже бывает... ...

За окном шел дождь, зима в этом году в Киеве была дождливой. Злая, после разговора с братом: "Ее, видите ли, не пускают посмотреть на великую битву, в которой примет участие войско всех росских княжеств. Это, видите ли, опасно. Да ладно битву, даже на хурал поехать не дают!!!" Чтобы чуть-чуть унять съедавшую ее ярость Ольга распахнула ставни и попыталась дотянуться головой до льющегося с крыши потока воды, но выступ стрехи над стеной был слишком широкий, и до воды было не дотянуться. Она уже хотела с силой захлопнуть ставни, хоть на них выместить злость, но вдруг услышала голос своего брата. Видимо он тоже не захотел идти в дождь и разговаривал на крыльце.

— ... Ты проследи, друже, чтобы она не поехала мне во след. На тебя только могу положиться, остальных из дружины своей я с собой заберу.

— Возьми и меня с собой, Лихомир!

— Да ты же сам все разумеешь! Не могу! У тебя еще нога не зажила от итильской стрелы. Так что — изволь, послужи мне тут.

— Эх, — тяжко вздохнул мужчина, — оставляешь меня тут, на такую славную битву не берешь.

— Михайло, твоя битва сейчас — хранить сестру мою.

— Так с ней же остаются девки, дворовые, няньки...

— Да нету веры им. Ты же знаешь мою сестру: заморочит голову, обманет как лиса охотника, и вырвется. На тебя надежда...

— Будь по-твоему, княже.

— Утром я уже уеду, твое дело начнется.

Ольга тихонько прикрыла ставни и задумалась. За признание ее способностей брату, конечно, благодарность, а вот за пристава он ей еще ответит. Ее решение, во что бы то ни стало посмотреть на великую битву, встретило очередное препятствие. С другой стороны — одним больше, одним меньше, какая разница?

На следующий день Ольга решила погулять по городу. В сопровождении толпы дворни, следящей за каждым ее шагом, она прошлась по ярмарке, посмотрела недавно привезенные товары. А на киевской ярмарке можно увидеть купцов и диковинки со всего света! Ольга поторговалась с ромейским купцом за так приглянувшееся ей кольцо с изумрудом, обсмеяла ганзейских, боровшихся с новогородцами за лучшее место, с любопытством посмотрела на то, как продают ордынцы полон, с уважением знаками обсудила со степенным катацем тонкую работу выставленных на продажу статуэток. В кузнечном ряду восхищенно повертела в руках булатную саблю изящной суздальской работы. Испросив у одной из своих нянек кусок какой-то тряпки она легонько подбросила ее и взмахом клинка справа налево в воздухе рассекла ее. Немого поторговавшись, сабля стоила целое состояние, а купец ни на рубль не хотел сбавить, она приобрела ее. Для себя, сказав следовавшим за ней неотлучно надсмотрщицам, что в подарок. В предполагаемой дороге сабля будет ей нелишней, а брать что-либо из отцовской оружейной, кде были образцы и получше, она, чтобы не привлекать внимания, не хотела. И уже под самый конец прогулки, она подошла к своей истинной цели, торг это для отвода глаз, к небольшому кабаку на окраине торжища.

Кабак был не из лучших, дочери великого князя в таком уж точно было не место. Но когда сопровождающие захотели отвести ее в другой, она заломалась. Нужный Ольге человек часто бывал именно в этом трактире. Зайдя внутрь, княжна с удовольствием убедилась в правильности своих предположениях. Дан Кьярваль Сломанный Нос сидел на своем обычном месте и наливался пивом.

— Эй, половой, сбитня мне принеси сладкого, да пирогов с мясом, — громко, чтобы услышал Кьярваль, приказала Ольга.

Кьярваль ее конечно услышал. Был он обычным десятником в данской дружине, которую нанимали киевские купцы для путешествия по немецким странам. Для путешествия по орде или Итилю купцы нанимали какого-нибудь мелкого хана. В степи нурманская пехота бессмысленна.

Дан был давно влюблен в Ольгу. Но, хотя Ольге нравились северные мужчины, этого она под полог свой не пускала, предпочитая играть с ним. У нее было несколько таких несчастных, которых она опытной рукой держала на коротком поводе. Влюбленный мужчина ради предмета своей любви готов на любые безумства, что отлично знала Ольга, и чем иногда холоднокровно пользовалась. Вот, к примеру, как сейчас.

— Я сяду вот за тот стол, рядом с этим мужественным воином, — сказала Ольга и указала рукой на Сломанного Носа, — А вы, — она кивнула в другой угол своим сопровождающим, — там!

Няньки поморщились. Хотя целомудрие и воздержание не всегда считалось особой добродетелью, Ольга давно перешагнула за всякие, даже за такие широкие, границы. И не всем это приходилось по нраву.

— Здрав будь, Кьярваль Сломанный Нос, — скорчив озабоченную мину на лице, приветствовала десятника Ольга.

— И ты здрава будь, княжна.

— Мы же с тобой наедине просто Ольга и Хьярви...

Дан поморщился. Наедине они как раз не были. Максимум чем удостаивала его Ольга — это легкое прикосновение своей ладонью к его лицу.

— Все ли ладно у тебя, красавица?

— Да все ладно, не беспокойся, Кьярваль, — еще более посмурнела Ольга.

— Могу ли я тебе помочь чем, звезда моя?

— Да все у меня ладно!

— Да не спорь, Ольга, я же вижу.

— Все-то вы мужчины видите, ничего от вас не спрятать — польстила, в душе заливаясь хохотом, Ольга.

— Это потому, что люба ты мне. В чем горе твое?

— Да совсем мне жизни не дает один... муж. Я уж и так его пыталась отвадить, и эдак... Ничего не помогает... Ужель придется покориться ему?

Кьярваль повеселел. Помочь Ольге, да еще и в том, что ему самому по нраву, а убивать он, как любой дан, любил. Да еще и соперник к тому же!

— А как звать его?

— Да он из дружины моего брата. Даже на битву не поехал, раной оговорился ради того, чтобы со мной остаться. Ходит как привязанный. Шагу не ступить. Не люб он мне.

— Дозволишь ли ты, княжна, помочь тебе в этом?

— Да я даже не знаю, Михайло сильный воин, я не хочу потерять тебя, мой друг. Ты с нм не справишься, — сделала последний стежок Ольга.

Какой воин останется холоден после такого? Уж точно не воинственный дан. Трезвея на глазах Сломанный Нос стал собираться.

— Я помогу тебе, Ольга! Кто бы он ни был! — и выскочил из-за стола.

"Как просто управлять мужами. Все их чувства — как листок на ладони. Пошевелишь одним пальцем — так изогнется, пошевелишь другим — по-иному...", — подумала Ольга, удовлетворенно улыбаясь. "Стоит лишь усомниться в их храбрости, чуть поманить улыбкой — и они готовы на все...".

Вечером, перед трапезой, дворовые девки принесли свежие сплетни, до которых Ольга была большой охотницей. "Какой-то дан вывалил на Михайло, из дружины княжича который, ушат кваса в корчме за обедом. И еще непотребными словами усомнился в мужестве Михайла, когда тот предложил помириться. Их там же растащили, пришедший сотник старшей дружины молвил древние слова: "разбирайтесь мечами своими — чей острее, того и Правда". Михайло, хоть и хворый еще от копченой стрелы, а от подмены отказался. Ну, а в поле он этого нурмана — многие дворовые девки сохли по красавцу Михайло, — споро успокоил. Голова буйна дана только так с плеч скатилась! Вот только и Михайло зацепилb, топором бедро раненное разрубил. Теперь опять, нашему то, тут с месяц отлеживаться!" — облизнулись девки.

Чего и следовало ожидать. Что какой-то простой десятник может сделать с ближником княжича? Ничего. И только то, что тот был ранен, позволило Кьярвалю зацепить его. Да и правда была на стороне Михайло — это дан искал ссоры. Ольга разогнала всех и стала собираться. Осторожно достала с самого дна сундука завернутую в холстину булатную кольчугу тонкого плетения, пару метательных ножей, с которыми она обращалась не хуже брата и охотничий, толстый кожаный костюм.

"Моя душа чиста, — думала Ольга, гладя ладошкой колечки кольчуги, — я говорила ему, что воин сильный. Теперь он в своей Валгалле пьет с златокудрыми девами мед и звенит клинками с дружиной Одина, как любой, кто умер с Его именем и оружием в руках. Но самое главное, теперь дорога свободна. Завтра! Завтра я уже буду в дороге!"

Догнать брата сразу же ей не удалось, все в его дружине вели за собой по два заводных. Да она и не старалась она особо. Чем дальше он отъедет от престольного Киева, тем больше шансов, что ее не отправят под охраной обратно домой.

А вот в то, что охранять ее все же надо, что от досадных случайностей никто не застрахован, Ольгу немного убедил случай, произошедший с ней в дороге.

Случилось все уже на территории великого княжества Суздальского. Ее любимая лошадка по кличке Репей, на которой она отправилась в путь, прозванная так за любовь к Ольге, шла неторопливым шагом. Наездница ее особо не подгоняла, заводных то нету, и кобыла, как будто чувствовала это. Вовсю проявляла свой мерзкий характер, огрызалась и не хотела переходить на бег. Может именно поэтому все произошло именно так, так произошло.

Лесная дорога делала резкий поворот, лошадь шла тихо, поэтому несколько разбойного вида итильских охранников ганзейского купца ничего не увидели и не услышали, полностью поглощенные происходящим. А занимались они очень интересным делом: пытались связать и спрятать в телеге словенского (светлого цвета волосы, коса до пояса, косынка, расшитые красными защитными узорами сарафан и богатый амулет Росских Богов на шее) вида девушку. Купец благосклонно взирал на это, явно прикидывая, какой барыш можно получить за такую красавицу на рабском рынке в Золотой Орде. Не знающая, что предпринять, Ольга так и сидела в седле, лошадь все так же шла тихонько по дороге, поэтому когда ее заметили, до кибитки купца оставалось саженей двадцать.

— Шайтан! — закричал один из охранников.

— Вы глядите, как удачно! Еще одна! — довольно воскликнул купец. — С изрядным прибытком приедем! Надо только провезти ее, а там никто не достанет. Похоже, надо ехать быстрее... — забормотал про себя купец. — Вяжите ее и поехали, — громко скомандовал он своим наемникам.

— Эй, девка! Слезай с лошади, руки себе вяжи и в телегу садись.

— Да какая я тебе девка! — возмутилась Ольга. — Я княжна!

— Вай, вай — какой выкуп получим! — сказал другой охранник, — А ну слазь по-хорошему.

— Вы совсем разум потеряли? Вы знаете, что с вами за это сделают?

— А кто узнает...

— Хватит болтать, Рахим! Вяжи ее уже, а то еще стража явится! — поторопил купец.

— Ну, девка, смотри, не хотела по-хорошему... — начала один из работорговцев и начал разматывать аркан. — Будет по-плохому... — и резко кинул аркан.

Дальше уже у Ольги заработали рефлексы, вдолбленные на многочисленных тренировках с братом и его дружинниками. Резко пригнувшись и пришпорив лошадь, она рванулась вперед. Вылетевший из ее левого рукава метательный нож, блеснув в воздухе, как лосось чешуей на перекате, по хват вонзился в глазницу второму охраннику с арканом. Первый пока не был опасен — пока он смотает и опять приготовит аркан, у нее есть время. Потратив второй метательный нож на ближайшего охранника, который уже начал натягивать лук (когда только успел накинуть тетиву?), Ольга потянула из ножен саблю. Разогнавшаяся Репья мигом очутилась около оставшихся двоих пеших охранников — один сматывал аркан, другой тоже вытащил саблю. Поводьями скомандовав Ольга подняла лошадь на дыбы, и тренированная кобыла со всей силы опустила подкованные копыта на чавкнувшее от такого обращения тело охранника с саблей. Всадница же одновременно с этим перегнувшись через седло сильно взмахнула саблей и обрушила ее на охранника, пытавшегося рефлекторно защититься арканом от вертикального сабельного удара... Потянув саблю из рассеченной груди Ольга огляделась. Оставшийся конный охранник, ехавший в конце поезда вытащив саблю скакал в ее сторону. Не имея щита, на который можно было бы принять сабельный удар, княжна приготовилась парировать его саблей. Приняв чужую саблю на свою и слегка повернув руку, чтобы чуть-чуть задержать следующий удар, Ольга быстро взмахнула левой рукой и шарик кистеня полетел в голову ее противнику. Тот успел заметить движение и даже подставить под возможный удар оружия в другой руке наруч. Но кистень — не клинок. Изогнувшись об наруч, шарик кистеня только ускорил свое движение и попал вместо виска, куда метилась Ольга, в челюсть охранника. От дикой боли в превращенной в кровавое месиво костей сломанной челюсти, выбитых зубов и кожи охранник слегка поплыл. Собрав все силы он все же пришел в себя, но было уже поздно. Последнее что он увидел — это полоса света, которая прошла под его подбородком.

Все сильнее расширяющимися глазами ганзейский купец смотрел на эту бойню. Его охранников, как цыплят перерезала эта валькирия. Следующей мыслью, которая пришла ему в голову, была о том, что с ним сделают эти варвары за попытку взять в рабство двух свободных, да еще жен. Уже понятно, что прибытка не будет. Охрану перерезали, платить за новую, но это не самое страшное. Главное, это избавиться от видаков. Но если первую девку можно легко прирезать, то от этой, Падший знает — может действительно княжны, избавиться неизвестно как. И тут его взгляд упал на упавший прямо рядом с ним лук убитого охранника. Вытянув из тула первую попавшуюся стрелу, бронебойную, купец натянул лук. Всадница всего в десять саженях — тут и ребенок не промахнется...