Он, ухмыляясь, ткнул пальцем в сторону шкатулки.
— Ай— яй— яй. Браслет висит. Я ж не слепой.— Он поднял закатившийся под ноги флакон духов. Не удержавшись понюхал их. "Ничего!"— Вот духи нашлись. Найдём и разложим по местам всё остальное. Знаешь, при появлении проблемы не надо вопить и драть нервы. Выход один и простой— искать решение.
— Детективы что ли почитываешь?— скривилась она в насмешке. Через минуту выругав себя прищемила язык зубами: "Одна в такой ситуации с чужим мужиком, чего кусаться"
Он выслушал. Его понесло на обочину делёжки впечатлений и обговаривания вкусов, естественно, критического наклона. Правда, и деловое предложение тоже последовало:
— Ну уж нет. Эта мура мне быстро надоедает. Я сатанею от неё. Кстати, такой подход, похоже, достаёт не только меня: кто-то сказал, что знаменитые писатели и поэты вымерли почти все. Закончилась эпоха, в которой стихи были больше, чем стихи, а проза жизнью. Присоединяюсь. Да и мечтательность тоже не числится среди головных примет времени. Хорошо, если наше мышление предметно до цинизма, хуже— его нет вообще. Но это отступление. Раз уж попал в такой водоворот, давайте помогу. Ваша заявка всё равно была последней.
Удивление не показывала, но предложение помощи смутило её окончательно.
— Да здесь за неделю не разберёмся,— застонала она.
Но парень озорно сверкнул глазами и расплылся в улыбке.
— Как там говорят: глаза страшатся, а руки делают. Рискнём! Тем более, куда ж деваться-то не жить же в таком свинарнике. Будем работать.
Нельзя сказать, чтоб идея помощи ей не нравилась... А тут ещё и обида на весь белый свет вырвавшись из глубин души фонтаном ударила в голову. Её гнёздышко назвали свинарником. Вопль несомненно был слышен на лестничной площадке.
— Господи, за что?— взвыла она, шлёпнувшись опять на кровать и принявшись колотить подушку.
Он хладнокровно отнёсся к её стенаниям. Правда, немного удивился: думал, железная баба, а оказалось, самая обыкновенная женщина. Подождав пока выдохнется, сходил в кухню и принёс воды. Потом встряхнул её как следует, словно копилку или грушу, толкнув на кровать вполсилы, так что она села, а не легла, сунул чашку к постукивающим зубам, и велел:
— А ну прекрати истерику. Представление устроила; руки ломает она...— дальше его ровный голос перешёл на бас:— Подумаешь, тарарам устроили. Уберём не вопрос. Вопрос в другом — что искали?
Наступила тишина. У неё начал проясняться взгляд. Она, испуганно тараща глаза, не заметив в этот раз его крутого перехода на "ты", замотала головой. Потом зачем-то выболтала про смерть мужа и такой же тарарам в его апартаментах.
— Не знаю. Честно говоря, я и сама в растерянности. Муж погиб, недавно похоронила, так в его квартире тоже самое, несколько дней тому назад сделали,— глотала слёзы она.
— Теперь послушай меня, детективша хреновая, поднатужься и думай.— Бросил он зло ей.— Раз с его квартиры начали, значит, ищут что-то его. И заметь, ищут не воры. Целенаправленно рыщут. Что, думай? Похоже его погром и твой— звенья одной цепи. Ключи у него твои были?
— Да,— покорно мотнула головой она. Теряясь, как и в прежней жизни с Долговым, перед его напором, хамством и тыканьем. Теперь она его "ты" слышала отлично, а "детективша хреновая" наждачной щёткой прошло туда-сюда по груди. Как ни как, а каждый маломальски соображающий догадывается, что от "вы" до "ты", как до совершенно разных людей. Она хлопала глазами и беспомощно молчала. С тем же, в его словах была логика. Она бы даже сказала— железная логика. Он не обращая внимания на её состояние, бухтел:
— Тогда понятно, почему замок не взломан. Как ты детективы пишешь, если простых вещей не смыслишь? Создала им идеальные условия.
Она смотрела на него широко раскрытыми глазами. Глаза расширялись, расширялись и... сузились, не лопаться же им. А слёзы кап-кап.
— Заткнись и так тошно.— Осекла она его, постепенно приходя в себя. На неё нельзя давить. В ней ничего больше нельзя разрушать. Всего и так осталось по -минимуму. Возврата к прежнему не будет. Никогда мужик не будет ей указывать как жить. Тем более, чужой и не понятно какой и откуда взявшийся. Телефон он пришёл чинить. Кто ему мешает. Пусть себе чинит и убирается прочь.
Он сунул ей в руку свой платок и покладисто буркнул:
— Не хами.
— Я? Кто тебя звал, проваливай. Всю жизнь о таком помощнике мечтала.— Болтала всё что непопадя она. Отхлебывала из чашки безвкусную воду, заглушая ей булькающие в голосе слёзы, и болтала.— Кто-то измывается, понимаешь? Надо мной, понимаешь? О-о... я не переживу это.
Он присел на краешек и прижал её трясущуюся в плаче голову к себе.
— Тихо-тихо-тихо, мадам Долгова, что-то уж вы больно разошлись и отвлеклись от существа дела. Кончайте страдать и приступим к работе.
Парень, поднявшись и водрузив очерёдную вещь на место, посмотрел на неё исподлобья: "Вот ведь бабская натура!..." С одной стороны— бабу развезло от переживаний. С другой— она при всём при этом пытается командовать. Он не любил подчиняться женщинам. Справедливо считая, что наличие у женщины властного характера может оказаться только разрушительным, но уж никак не созидательным. Поэтому разговор с прекрасным полом у него был всегда коротким. Так уж устроен свет, что на двух концах прямой не может быть двух лидеров. Если лидирует женщина, то мужчина — под каблуком. А это ненормально. Если давит мужчина, то льются слёзы у женщины и это тоже ненормально. Хотя он догадывается, что только равенство, уступки и понимание устроят эти два конца, но в жизни рулит к своему концу.
— Вообще-то, я считаю, что любая профессия накладывает на человека свой отпечаток. И ты не исключение. Думал: раз сочиняешь эти чёртовы детективы, должна хоть что-то смыслить в сыскном деле... Ан нет, то не про тебя...
— Куда нам со свиным рылом...,— скривилась она, собираясь ругаться.
Только он, не дав набрать скорость, перебил:
— Ну, вот что я тебе скажу, подруга, хватит истерики закатывать. И разлёживаться нечего. За работу пора,— грубо объявил он, неизвестно с чего разозлившись на бестолковую женщину.
Она же ошарашено на него смотрела. Что это он командует? Но до выбуху не дошло. Её взгляд поймал его руки, под её сверлящим взглядом, они ловко принялись возвращать вещи на свои прежние места.
— Откуда знаешь, что пишу?— спросила примирительно она, отползая с серединки кровати к краю. Всё-таки он прав нечего раскисать и помощь не лишняя. Ради правоты она на многое согласна закрыть глаза.
— По фотографии на обложке,— усмехнулся он, разбираясь с трюмо.— Я не ратую возвращаться в советскую литературу, но надоело понимаешь ли нынешнее занудство, которое ничем не лучше.
Лена покосилась на свою книгу с приличным портретом и насколько это возможно успокоилась. Она теперь была убеждена сто процентов, что ищут именно эту дискету. Да, этого можно было ожидать и прав он, она ворона. Впрочем, этот ценитель литературы пусть думает о её книгах всё что хочет. Трепло. Она выше этого. Поднялась с кровати, потёрла виски и, сняв плащ, повесила в пустой шкаф.
— Сумки с продуктами за дверью остались,— проговорила так сама себе. С одной стороны, наверное, это не плохо, что она в такой момент не одна, с другой стороны, кто его вообще-то знает, что это за фрукт...
— Занёс уже. На стульях в кухне всё. Ты так визжала, что соседка из двери напротив выскочила. Я всё быстренько в охапку и сюда. Терпеть не могу, когда соседи суют нос в чужие дела.— Объявил он, собирая с пола и расставляя на столик её косметику.— Каждая, блин, художница, рисует, рисует...— Высказал и переключился на другое.— Вешалки с тряпками я в шкаф определю, а бельё сама рассовывай. Учти, всё на кровать бросаю.
— Делай, как знаешь,— отмахнулась она, не понимая его энтузиазма и немного смущаясь за ношенное бельё, что валялось на полу. Она как-то при его азарте легко незаметно успокоилась и забыла про царившую вокруг канитель, свою головную боль, что сдавила виски. Выудив из кармана телефон, принялась названивать сыну. Не став объясняться попросила срочно прибыть.
Двое не одна. Дело потихоньку делалось. Работа подкатывалась к кухне, когда пришёл Данька. Для него— он действительно приехал довольно быстро. Скинув с ушей наушники, он зачесал макушку.
— Мать, что за фигня?
Телефонист ухмыльнулся, а вот она тут же откликнулась:
— То же, что и у отца. Помогай, давай. Извини, с ужином придётся подождать, пока разгребу кухню.
— Не хандри во всём есть позитив. Как там говорят: тот, кто предупреждён, тот — вооружён. А мы теперь дважды предупреждены.
— Что ты городишь, работай...
Но Данька не торопясь окунуться в работу, продолжил расспросы:
— О! У нас мужским духом пахнет. Мамуль что за дела?
— Каким ещё "духом",— осерчала измученная Лена.
— А это кто?— воззрился он на с усмешкой поглядывающего на него молодого мужика.
— Прохожий, а ты думал кто?— заявил телефонист, оставшийся не в восторге от таких гляделок.— Наведался вот, а что?
— Не слушай его,— устало махнула рукой Лена,— это телефонный мастер.
Данька оттянул губу.
— Информация атакует. А как он к нам попал?
Лена неохотно объяснила:
— Телефон пришёл чинить.
— Он что сломался?
— С утра не работал, я вызвала, а тут вот...— оправдывалась она.
Данька, в своей любимой позе, опираясь на косяк спиной, в упор рассматривал телефониста: высок, строен, накачен, молод и обаятелен. О! руки холёны и пахнет дорого, а часы на запястье стоят астрономически дорого... "Полезно понаблюдать за телефонистом",— отметил он про себя.
— Ты уже один раз слесаря вызвала, чем кончилось помнишь... Смотри, чтоб это был не он,— съязвил Данька, посматривая на испуганно моргавшую Лену.— Ладно, пошёл я свою келью разбирать. Вы у меня там ничего не трогали?
— Да, мы только спальню, кабинет, часть коридора, да вот кухню кое-как успели.— Простонала Лена, подавая мастеру посуду для раскладки в шкафах. Разбитое, сразу кидали в мешок для мусора. Последними сметали на совок крупы, сахар, муку и соль.
— Как же теперь готовить?— растирала слёзы Лена,— ни посолить, ни посластить, змеи подколодные.
Телефонист не упустил возможности прицыкнуть:
— Да не вой ты так, взрослая же баба. Парня напугаешь. Пока ты чистишь картошку, ей то ничего не стало, я в магазин сбегаю. Не охай, крутись, уже большую часть сделали.
— Сейчас деньги принесу,— метнулась она в спальню. Даже пропустив намёк на возраст. Ей не хотелось и неприятно было чувствовать себя обязанной или зависимой. Ещё и такому нахальному мужику. Она всегда удивлялась Даньке, относящемуся к таким вопросам "проще".
— Эй, слышь, не надо, у меня есть. Потом отдашь. — Откашлялся в кулак новый знакомый.
"Сбегать" в гастроном у него действительно получилось довольно-таки скоро. Ну намного быстрее, если б это пришлось делать ей. Он вернулся, с полными пакетами, когда картошка весело булькая, начинала кипеть на плите, сверкая аппетитно белыми боками.
Выкладывая продукты на стол, он тут же заявил:
— Я селёдки с грибами к картошечке купил, надеюсь, ужином вы меня за труды покормите.
— Купил, так купил. Куда ты?— метнулась она следом, заметив, что он пошёл в сторону входной двери и желая сообщить ему, что он в числе приглашённых.
Он, обернувшись, объяснил:
— Прихожую до ума доведу. А то по вещам приходится ходить.
Вещи вещами, но она вспомнила про его прямые обязанности, в принципе про то, зачем она его и вызывала.
— А телефон?
Не оборачиваясь, он буркнул:
— Он давно работает.
Лена, определяя на полки обувь, замерла и, имея полное право, поинтересовалась:
— Что ж с ним было такое?
Он равнодушно кивнул в сторону двери.
— На площадке кто-то влез.
— Господи, я, наверное, это не переживу,— всхлипнула она, пытаясь соединить три половинки когда-то любимого кувшина.
Сунувший нос на страдания и причитания парень, ухмыльнулся:
— Переживёшь и привыкнешь. Единственное, к чему нельзя привыкнуть, это к красивым женщинам и новым машинам. Всё остальное усвояемое.
Лена, вытерев слёзы кухонным полотенцем, хотела достойно ответить, но не успела.
— Мать, ты кормить будешь?— с вопросом вошёл, отдуваясь, Данька.— Правда, мне не будет лишним сначала помыться.
— Помойся, а у нас вот,— обвела она руками потери, всхлипнув.
— Разбалансировка мозгов и хаос мысли... Эй, мужик, тебя как зовут?— выглянул он в прихожую.
Телефонист протянул руку.
— Никита.
— Клёво, а меня Данька,— ответил он на рукопожатие.— А это у нас Елена Максимовна.
Телефонист не отказался от возможности ухмыльнуться:
— Ну раз Елена Максимовна, значит Елена Максимовна. Я понял, ужин готов, пора мыть руки с мылом? Быстро справилась с задачей, а с виду не скажешь...
Лена надулась: молчал бы уж, ещё кудахчет. Но решила быть благодарно гостеприимной и не поддаваться провокациям.
— Мойтесь и присаживайтесь,— натянула улыбку она.
— Уже,— вырос он рядом с ней.— Где сейчас отведаешь домашней пищи? Разленился народ. На полуфабрикаты перешёл.
Она не повела бровью, но её стойкости хватило ненадолго.
— А это что, молодой человек?— воззрилась она удивлённо на бутылку "мартини", что достал он из пакета.
— А это с устатку,— иронически заметил он.— Не знаю как ты, а я устал на сегодня. И давай без "молодого человека", а то "голубоватым" оттенком отдаёт.
У Лены вытянулось лицо и застыла шея. Всё запросто, по ходу, как будто сто лет знакомы. Удивляясь толи обаянию, толи наглости парня, она поймала себя на том, что когда он с ней так запросто разговаривает, кажется, что в мире вообще не существует больше ничего важного, как слушать его и она злилась на себя за это. Один уже обаял, всё золото унёс. Хорошо шутя. Стараясь не спорить, разложила по тарелкам еду, пододвинула поближе к ним салаты и селёдку с солёными огурчиками.
— А сама?— поинтересовался Никита,— картофельные кожурки ты не жевала, я б заметил.
— Ешьте. Я покупаюсь, а потом к вам присоединюсь. Сахар и соль на зубах скрипит. Не могу уже.
— В этом свой смак, за солонкой и сахарницей тянуться не надо, всё в одном месте.— Расплылся в улыбке Данька.
Лене очень хотелось ответить любимому сыночку что-то резкое, но она сдержалась. При чужом человеке. В самый раз перетерпеть. И потом с одним мужиком ещё можно связываться, но когда их двое пустое дело. Круговая порука. Встают стеной. Разворачиваются цепью и погнали не разбирая дороги. И поэтому, проявляя осторожность, она, устало махнув рукой, отправилась в спасительный душ.
Когда она вышла из-под магического освежительного потока, то заметила, что без неё "мартини" никто не открывал. Но стоило ей присесть к столу, как Никита налил всем по бокалу.
— Давайте за такое нелепое знакомство... И за память об отце твоём Данька.
Лена, пригубив, отговорилась тем, что не пьёт, отставила бокал. Они молча, маленькими глотками, пили, стараясь не смотреть, друг на друга.
