Восстание братьев

Вторым человеком, который пребывал в чрезвычайно плохом расположении духа, был Перикл, один из возглавлявших войско полководцев. У него, как и Салютия, также были довольно веские причины. "Кого мне дали в сотетрархи (сотетрарх — один из равноправных полководцев)? — размышлял он, с недовольством взирая на своего соседа. — Этого молокососа, Карву?! У него же еще молоко на губах не обсохло! Думает один раз разогнал три десятка разбойников и стал великим полководцем? Неуч! Отрубил бы с мое на границе, вот тогда бы мы и посмотрели на твою рожу". Сосед его, молодой красавец и мечта всех женщин, Карв догадывался о таких мыслях, и поэтому старался улыбаться еще сильнее и лучезарные.

Войско двигалось медленно, что приводило опытного Перикла в бешенство.

— Беременные козы двигаются быстрее! — бушевал он, мотаясь вдоль растянувшейся колоны. — Где десятник? Где носит этого жирного борова? Зарублю, негодяя!

Часто приходилось останавливаться из-за ветхих и развалившихся на глазах повозках. Еще больше время отнимали довольно странные в военное время увлечения молодого Карва. С группой точно также как и он сорвиголов, сотетрарх носился по склонам соседних холмов, гоняя диких волков и зайцев.

— Взять его! — не выдержал Перикл, когда войско в очередной раз встало из-за переломившейся оси фургона с припасами. — Таким разгильдяям не место в моем войске! Стянуть с него штаны и пороть, пока кровь не покроет тело!

Дюжие телохранители, неотступно следовавшие за своим господином, сноровисто ухватили главу обозников, тучного человека с свисавшими на лице жирными складками.

— Не надо, господин! — визжал он, размазывая по щекам слезы. — Я все исправлю! Больше не будет ни каких поломок! Мои повозку будут летать!

— Будут, будут, — ласково пробормотал Перикл, давя знак своим людям. — Еще как будут!

Узкие кожаные ремешки со вшитыми в них свинцовыми накладками со свистом опустились на пухлое тело. Нежная кожа бело-мраморного цвета, не знавшая ни чего жестче чем поглаживание женской ладошкой, с первых ударов окрасилось красным. Визг стоял такой, что недоуменные гоплиты из далеко ушедших десятков и сотен оборачивались и спрашивали друг друга о причине воплей.

— Что здесь происходит? Перикл, кто приказал сечь уважаемого Захария? — внезапно у привязанного виновника возникла фигура второго тетрарха. — Я не отдавал такого приказа!

Визг сразу же прекратился, сменившись правда жалобными стонами:

— Доблестный Карв, это я Захарий. Мы встречались с на обеде у моего дяди... Я ничего не совершал! Это все происки моих врагов, подкупившие перекупщиков. Они во всем виноваты! Это по их вине были закуплены старые повозки! Я не виноват!

Тьфу! Плюнув на землю, Перикл умчался в начало колонны.

— Ну, что, Захария, ты понял кто твой благодетель? — подмигивая развязанному сановнику, спросил тетрарх.

— Понял, мой господин! — забормотал тот, пытаясь поцеловать его ногу. — Я все понял! Богам буду каждый день молиться за ваше здоровье и удачу! Каждый день! Только не отдавайте меня на растерзание этому зверю!

После всех этих остановок войско добралось до места привала лишь к закату, когда люди буквально валились с ног от усталости. Небольшая долина, зажатая между цепью невысоких холмов, на ночь превратилась в походный лагерь. Возле бурного источника ржали лошади, требовавшие воды после тяжелого перехода. Рядом с ними свою доля пытались урвать и водовозы, размахивавшие тяжелыми ведрами. У самого подножия холмов, там где было не столь сыро, показалось множество огоньков — кучки солдат разжигали костры и готовили ужин.

— Вы расставили посты, Карв? — рассаживаясь в заботливо приготовленное кресло, спросил Перикл. — Здесь полно этих разбойников и мы должны быть начеку.

Пренебрежительно отмахиваясь, тот пробормотал:

— Нам некого опасаться. Это отребье, наверное, уже бежит поджав хвост, чтобы забиться в какую-нибудь нору. Наши солдаты устали и я решил посты сегодня не расставлять!

Старик аж опешил от таких слов. Его рука, потянувшаяся было к аппетитно зажаренной куропатке, замерла в воздухе. Стоявший недалеко от стола слуга мгновенно среагировал, исчезнув из палатки — когда случались подобные свары, ему обычно доставалось в первую очередь.

— Как так, решил не расставлять? — переспросил Перикл, судорожно сжимая в кулаке полотенце. — Ты в своем уме, тетрарх? — воин выпрямился во весь рост и навис над столом. — А если на нас нападут? Может они прямо сейчас крадутся к нашему лагерю?

Высказанные претензии оказались пророческими. Восставшие, действительно, готовились напасть на отдыхавшее войско. Правда, нападение готовилось не совсем то, о котором говорил старик. Десятки закутанных в черное фигур тащили на холмы странные шары. Разные в диаметре, метровые, полуметровые и даже двухметровые, они были густо вымазаны в какой-то вязкой и неприятно пахнущей жидкости. Завязав трепьем носы, люди подталкивали их прямо к самым вершинам холмов и по сигналу поджигали.

Ничего не подозревавшие воины уже давно спали вокруг затухавших костров. Лишь редко где можно было заметить застывшие фигуры, обнимавшие свои копья. Лагерь спал, пока истошный вопль не прорезал темноту!

— А-а-а-а-а! — звучал над долиной дикий голос. — Нападение! На нас напали!

С нависших холмов мчались, набирая скорость, огненный клубки. Кусочки горящей ткани, отлетавшей от шаров, веером разлетались над землей.

— Подъем! — запоздало зазвучала труба, поднимая лагерь. — Нападение! К оружию!

Едва успев схватить меч, Перикл выбежал из палатки. Паника охватила людей. Не слушая десятников, полураздетые гоплиты метались по кустам. Носились испуганно ржавшие кони. Горели попавшие под удар повозки. Словом, был самый подходящий удар, чтобы нанести по ним удар и покончить с этой войной раз и на всегда.

— Мармийцы, ко мне! — вдруг зычно заревел Перикл, одновременно пытаясь застегнуть панцирь. — К оружию! К оружию!

"Главное, — адскими молоточками кровь била в виски. — Успеть построиться... Нужно успеть, пока не ударили!". Словно услышав его мысленные стенания, наемники маленькими группками стекались к видной издалека палатке. В полном вооружении, с обнаженными мечами, они привычно начали выстраивать живую стену. Не прошло и получаса после неожиданного нападения, как полководцы были огорожены с трех сторон тремя рядами тяжелых гоплитов. Грозно зыркая через прорези шлемов, солдаты были готовы идти вперед. Однако, нападения не было! Нанеся удар, браться скрылись...

14

После посещения старой ведьмы и буквально вымоленного согласия помогать ему, Дмитрий стал незамедлительно претворять свой план в жизнь. Не мудрствуя лукаво, он объявил себя воплощением бога Ареса! Памятуя о недоверчивости своих соратников к чудесам, снисхождение на него божественного духа он обставил максимально торжественно и таинственно.

— Братья мои! — предстал он перед огромной толпой. — Мне был знак, что боги нами недовольны!

Тысячный амфитеатр внимательно слушал, пораженный такой новостью. Пристали с мест даже его ближайшие сподвижники — Старшие братья, так как им об этом Дмитрий ничего не говорил.

— Они сказали мне, что грядет битва! — он почувствовал напряжение зрителей, их громадный эмоциональный заряд. — Наступает жестокая битва, которая раздавит нас, как ненужный сор. Лишь некоторые из вас смогут снова увидеть своих родных!

Напряжение достигало пика. Собравшиеся начали недоуменно переглядываться.

— Вы готовы к ней? — вдруг, закричал он, поднимая обе руки к небесам. — Вы готовы умереть?

Люди молчали.

— Я был там! — его руки по-прежнему смотрели в небо. — Я молил их сжалиться над браться! Я просил взять мою жизнь взамен ваших, но они поступили иначе... Они дали мне Силу Бога!

В медленно наступавшей темноте (Димка специально подгадал шоу к тому моменту, когда солнечный диск скроется за горизонтом) он провел руками по своему лицу, словно сам не верил в сказанное. Между тем из ладони в рот незаметно перекочевал маленький грецкий орех с крошечным угольком внутри.

— Мне дали Божественную Силу! — вновь заговорил он, начиная спускать с возвышения в сторону центра амфитеатра. — Вот она сила!

Темный силуэт, с трудом освещаемый светом десятка факелов, вдруг взорвался. На глаза пораженных зрителей, особенно сидевших ближе всего, из головы Первого брата вырвался яркий сноп красного пламени. Почти полуметровый сгусток огня осветил сверкавшие безумием глаза, его опаленные волосы!

— Я Первый брат! — глухо заговорил он, когда пламя исчезло. — Я Слово и Дело Бога! Слушайте меня братья!

Ответом ему стал бурный взрыв криков собравшихся воинов. Свершившееся на их глазах действо, иначе как волшебство было и не назвать. Оно повергло их в священный трепет. Многие падали ниц, начиная петь молитвенные песни.

— Я Слово и дело Бога! Я говорю вам — всякий, кто не верит в нашу победу, не достоин жить! Всякий, кто лжив и жаден, не достоин жить! Всякий, кто черен душой, не достоин жить!