Ученик-ориджин_версия

За эту неделю девушка кардинально сменила имидж — распущенных волосы, линзы вместо очков, нормальная косметика... Я будто говорю с другим человеком.

Впрочем, характер остался тем же.

— Спасибо. — на этом моменте прозвенел звонок, и разговор пришлось прервать.

К слову, я только сейчас понял, что на нас пялился весь класс.

И что такого?

Сидеть с ней за одной партой было уютно и... забавно. Да, пожалуй, это верное слово. Девушка концентрировалась на уроке, но при этом вела довольно странные записи. Ну как странные, часть задач она решала влет, ещё половину решала вместе с учеником у доски, а остаток,будто не понимала вообще — из её записей не следовало то, что было написано, будто она просто пытается успеть списать.

Ну-ка... Ах да, все непонятные моменты были основаны на темах начала года, которые она, похоже, пропустила.

Учитывая, сколько её не было, это не удивительно. Хотя... Терзают меня смутные сомнения. Что-то тут не так. Вот хоть убейте.

Уроки шли, на переменах мы старались отойти подышать свежим воздухом на улицу. Точнее, она меня вытаскивала.

К слову, посмотрел в её карманное зеркало. Впечатлился.

Хотя это вообще интересное зрелище — три огромных фиолетовых синяка, финалы под обоими глазами — все это от Хадзимэ, и просто безумное количество желтовато-синих припуханий от кулаков и ног Акисаме. Такое чувство, что лицо просто поменяло цвет.

Боюсь даже представить, как я выгляжу под формой. И как только из учителей ещё в полицию никто не позвонил, что подростка избили.

Хотя... Я же все-ещё Васимине в их глазах. Якудза, малолетний преступник и моральный урод в одном флаконе. Кто их знает, чем они там занимаются на тренировках.

Да и подозреваю, что одного слова Оттаса любому полицейскому психологу хватит, чтобы перестать задавать глупые вопросы.

— Хорошо... — сейчас уроки кончились, и мы сидели в ближайшей парковой кафешке. Акисамэ-сенсей приказал быть в додзе в пять дня, так что у меня ещё два с половиной часа на общение.

Собственно, он так и сказал: 'Ты пришёл в Оттаса чтобы тренироваться, а не чтобы лишиться мозга. Школа и общение со сверстниками обязательно. Шуруй'.

— Ага. — в парке действительно было хорошо — в середине мая все уже успело расцвести, но ещё не было ни духоты, ни дикого количества насекомых. — Мороженное хочешь?

— Ванильное. — окей. Мне хотелось шоколадного, так что вопрос был решён.

— Тогда пошли, по дороге купим. — привлечь внимание официанта, расплатится, и можно идти.

Палатка мороженщика оказалась в двух шагах, и закупившись, мы решили пройти вглубь парка.

Парк цвёл во всю весеннюю мощь — от европейских ив до сакуры, все виды цветов и деревьев буквально пылали оттенками зеленого.

— Ты не будешь против, если я поиграю? — каким клиническим идиотом нужно быть, чтобы быть против?

— Конечно нет! — бережно передал ей футляр от скрипки, который она зачем-то брала в школу.

В принципе, уже то, что она разрешила мне его нести — сильнейшее проявление доверия. Для музыканта отдать на хранение свой инструмент это... Черт, даже сравнений адекватных не подберу. И даже не в цене дело.

Меня снова укололо чувство вины.

Не знаю почему, но мне доверяют. И, черт возьми, обо мне волнуются.

А я в ответ... Идиот. Просто конченый идиот.

Я прислонился к ближайшему дереву, скользнув вниз по стволу.

Каори прошла пару шагов и бережно взяла скрипку.

Смычок коснулся струн, и родилась музыка.

Что-то странное — начавшаяся тихо мелодия резко увеличилась в громкости, тут же упав. Будто подстраиваясь под пение птиц.

Основой была, без сомнения, 'весна' Вивальди, она чётко угадывалась в каждой ноте, но именно что основной — мелодия звучала куда... Естественней?

Или это какая-то неизвестная мне переделка, или импровизация совершенно запредельного уровня.

Девушка странно гармонировала с природой — волосы золотились в пробивавшихся сквозь кроны деревьев лучах солнца, а мелодия сливалась с миром, будто подстраивая его под себя.

Обычно когда я слушаю классику, мне хочется закрыть глаза и уйти в свои мысли. Теперь же мне хочется смотреть и впитывать каждый звук, отпечатывая его в памяти.

Движение смычка, смутная улыбка на губах, игра света на лице...

Каори будто затягивала в свой мир, радостно делясь красками.

Момент, когда мелодия кончилась, оказался чуть ли не болезнен.

В меня упёрся настороженно-открытый взгляд. 'Ну как я сыграла? Это ведь не так плохо, правда? Ведь правда же? '

— Это лучшее, что я слышал в своей жизни. — обычно такие слова фальшь на отвали, но в этот случае они были совершенно правдивы.

И судя по широкой улыбке, искреннее восхищение в моем голосе ей удалось почувствовать.

А потом у меня прозвенел будильник. ЧЕРТ!!!!!!

— Каори-сан, прошу прощения, но... — она рассмеялась.

— Иди уже, судя по синякам за опоздание тебя вообще убьют. — ну откуда берутся такие ангелы?

— До завтра, Каори-сан.

Я развернулся и побежал, потому что поезд, идущий в нужную часть Токио, отходил через пять минут.

И Каори даже не понимает, насколько она оказалась права в своей шутке. Меня, черт возьми, за опоздание реально убьют.

И почему это, интересно, я улыбаюсь, как идиот?

* * *

В додзе я успел буквально в последнюю секунду. С такой скоростью я не бегал... Да никогда.

Впрочем, сбившееся дыхание и резь в боку мгновенно стали наименьшими из моих проблем — я попал на глаза выходившему из столовой Старейшине.

Я раньше говорил, что он давил? Так вот, я ошибался. Давил он теперь.

На плечи будто рухнула бетонная плита, впечатав меня в землю. Стоять на одном колене получалось, но не больше.

— Что же ты на ровном месте падаешь, Акира-кун? — а глаза смеются.

— Прошу прощения, Ямамото-сама. Устал на тренировке. — встать. Встать. Ну вставай ты уже.

Бесполезно. Все, чего я добился — поднялся на сантиметр, тут же просев на два от увеличившегося веса.

— Да, тяжелые тренировки! Вот что полезно для молодого организма! — старик воодушевленно продолжил. — Ты мне скажи, Акира-кун, нравится тебе у нас?

— Безумно, Ямамото-сама! — пульс уже стучал в висках от напряжения.

— Молодец, Акира-кун! Молодец! — это он так шутит? — Первую неделю пережил, испытание прошел... Герой! — а давит то еще сильнее!

Крякнув, рухнул на колени. Легче не стало.

— Благодарю за похвалу, Ямамото-сама! — как же больно, черт побери!

— Ты мне вот что скажи, Акира-кун, как же ты Рику защищать собирался? — это он к чему?

— У меня был пистолет, Ямамото-сама! — он что, радикально против огнестрела?

— Пострелушки хотел устроить, Акира-кун? Так в твоем патронов пять, а бандитов было шесть. Как от последнего честь моей внучки охранял бы? — да он издевается!

— Он испугался бы и сбежал, Ямамото-доно. — ну поумерь ты свой пресс хоть чуть-чуть, а? Я понимаю, что ты круче, но так от меня одно пятно на дорожке останется.

— Сбежал бы, значит? — старик покачал головой. — А ты бы выстрелить смог, Акира-кун? — веселье неожиданно пропало из голоса.

Понятно, начался серьезный разговор. Значит просто так отвечать нельзя.

Вспомнить ситуацию.

Рика в руках у рослого гопаря. Еще пять рядом. Пистолет в руках смотрит четко в сердце одному их них — дыхание равномерно, ствол покачивает не больше, чем обычно. Мушка и целик сошлись на одну линию, указательный палец лежит на спусковом крючке. Чуть надавать, и...

— Не смог бы, Ямамото-сама. — старик улыбнулся и достал что-то из кармана.

— Как это, не смог бы? — Хансу изобразил удивление. — И что, отдал бы им мою внучку?

Невидимый пресс на мгновение усилился, выбив дыхание.

— Нет, Ямамото-сама. — черт. Я сам себя загнал в тупик.

— Вот как? И победил бы всех шестерых? Один? — черт, черт, черт.

— Нет, Ямамото-сама. — он усмехнулся.

— Так дело не пойдет, Акира-кун. Выстрелил бы или нет? — дышать. Просто. Дышать.

Ситуация. Шансов на честную победу нет — только применение оружия. Позволить изнасиловать Рику или убить пятерых, возможно шестерых. Ответ очевиден, но...

— Выстрелил бы, Ямамото-сама. — старик улыбнулся еще шире.

— Тогда стреляй, Акира-кун. — давление буквально вколотило меня в землю.

В пакете оказался мой глок, смазанный и уже заряженный. — В него.

Только сейчас я заметил гопника, неделю назад пытавшегося изнасиловать Рику, привязанного к стенке.

Старик недовольно посмотрел на меня.

— Чего не стреляешь? Говорил же, что выстрелил бы. — Я похолодел. Это тогда. А сейчас...

Неопрятный мужик лет двадцати шести, в покрытой пятнами одежде. Рот, заткнутый кляпом, открыт в молчаливом крике, руки связаны за спиной и подняты вверх так, чтобы было открыто все тело. Грудь и голова как в тире — дистанция двадцать метров, ветра нет, равномерное солнечное освещение. Он наверняка не впервые нападал на девушек, на нем минимум пара трупов...

Просто поднять пистолет, дослать патрон и выстрелить. Промахнутся с такой дистанции невозможно. Он даже не будет мучатся.

— Я... Кх. Не буду. — а нет, могу говорить.

— Да ладно тебе, Акира-кун. Он ведь чуть Рику не обесчестил, мразь! — и ведь правда, у старика даже гнев проступил на лице.

Черт. Черт. ЧЕРТ.

— Не кх. Не буду, Ямамото-сама. — даже если я отсюда вылечу. Стрелять когда угрожают тебе или окружающим это одно, но в связанного... Нет. Просто нет.

— Не слушаешься мастера, Акира-кун? Вылетишь ведь на улицу. — он не шутит. Черт побери, он не шутит.

— Значит вылечу, Ямамото-сама. — да, я об этом пожалею. Но... Есть то, что делать просто нельзя. Никогда. Даже если придется платить будущим.

Меня впечатло в землю, позволяя почувствовать все бешенство старика. Даже не нужно уметь ощущать эмоции, чтобы понять, насколько он разъярен. Все равно что стоять рядом с огненной бездной.

— Взял пистолет и выстрелил. Сейчас же. — ни теплых интонаций, ни даже повышенного тона. Просто тихий голос сильнейшего человека на планете, разъяренного настолько, что он даже не считает нужным кричать.

— Нет, Ямамото-сама. — пусть даже он прямо здесь меня прикончит. Убивать безопасного и не угрожающего человека, пусть и виновного... Не смогу. Плохой из меня якудза.

— Вот как? Это твой последний шанс. — увы, но решение принято.

— Нет. — старик вздохнул и покачал головой.

Давление пропало.

Атмосфера ярости исчезла.

— Молодец, Акира-кун. Правда, молодец. — старик улыбнулся. — Есть ситуации, когда убивать можно. Иногда, в крайних случаях, другого выбора не остается. Но если это не так — даже думать не смей оборвать чужую жизнь. Понял?

— Да, Ямамото-сама. — с трудом поднялся на колени. Все тело, побывав под прессом чужой воли, адски тряслось и болело.

— Тогда... Акисаме, если тебе не сложно, вынеси мусор. — Хансу кивнул на привязанного гопника.

Старик повернулся и, не уделяя мне больше внимания, ушел.

Кажется, главный тест я прошел не вчера, а сегодня.

— И Сигурэ, погоняй сегодня мальчонку на пистолетиках. Поранится еще в следующий раз, как за оружие схватится. — это уже донеслось из дома, в который ушел Старейшина.

Кажется, сегодня у меня будет мастер-класс по стрельбе.

Четвертый полигон оказался самым маленьким и самым страшным. Поле, огороженное бетонными стенами, в котором прорыты окопы. И одноэтажное здание рядом, в котором на всех стенах было развешено оружие. Боевое, смазанное и с любовно уложенными боеприпасами.

Полиция бы поседела, если бы их сюда пустили.

Черт, да тут есть даже пулеметы и ручной гранатомет. Да фиг с ними, вон стингер стоит — аж блестит.

Они что, самолеты сбивать собрались?

— Вертолеты. Было дело. — видимо, мои мысли были написаны на лице.

Косака-сенсей была одета в свое обычное кимоно, и сейчас раскладывала пистолеты на столе. Девяносто вторая беОрито, тридцать четвертый глок — ну это почти родные. Двести двадцать шестой сиг Зауэр, ни разу не стрелял, но на картинках видел. А вот о еще пяти не имею ни малейшего понятия.

— Бери любой. — что, просто отстреляться на меткость? Да с радостью.

Так. Незнакомые лучше отбросить сразу, а из привычных... А, плевать. Возьму глок. Тридцать три патрона в магазине, хватит с лихвой.

Сама девушка, подумав, взяла какой-то неизвестный и еще один с полки. Зачем ей два?

— Пользоваться умеешь? — и вот как себя оценить?

— Три часа в тире в неделю. — она хмыкнула.

— Значит не умеешь. Неважно. Фора пять... Десять минут. Вперед. — эм. Что?

И она всегда говорит такими рубленными фразами?

— Косака-сама... — в лицо недвусмысленно уткнулось дуло.

— Каждый второй — боевой. Девять. — блять. блять. БЛЯТЬ!

Это же долбанное Рёдзампаку, тут не бывает 'просто на меткость отстреляться'. И кажется я теперь понимаю, зачем нужны окопы.

Семь минут. Только начало защитной линии, но я уже считаю секунды.

Пять минут. Кое-как отполз к середине площадки.

Одна минута. Забился как можно дальше.

Выстрел в воздух.

Совершенно боевой, блять, выстрел.

Я решил залечь, пока не приблизится наставница. Один хрен я ее не услышу, а так хоть понятно будет, откуда бежать.

Земля в сантиметре от головы взорвалась фонтанчиком земли.

Вниз — еще один, уже ближе.

Кинулся влево, почти на животе, отчаянно вжимаясь в окоп. В этот раз попали в камень, тут же разлетевшийся на осколки.

Да откуда она вообще стреляет?

Вправо-влево, бегом на животе, перекатываясь — все, чтобы сбить прицел. Не то, чтобы это помогало, но все равно.

Дьявол! В ногу что-то врезалось, раскатившись сильнейшим болевым спазмом по всему телу. Нет времени смотреть, вперед!

Вокруг постоянно взрывались фонтанчики земли, в тело периодически попадали хоть и резиновые, но чертовски болезненные пули, и единственное, что меня волновало — как бы забиться так глубоко, чтобы доставали только рикошеты.

К сожалению, скоро девушке надоело меня гонять, и она сама вошла линию окопов. И вот теперь начался ад.

Да, я ее видел и даже пару выстрелил на чистых рефлексах, но это ничего не меняло — стреляющая с двух рук мастер обрубала все возможные направления для побега кроме выбранного ей, не давая ни секунды на то, чтобы толком прицелится. Да что там прицелится, я уже даже не помню, сколько раз в меня попали!

Стрельба на звук, на блики от часов, с двух рук и дистанции в сто метров, для которой пистолеты вообще не приспособлены — сенсей играючи давила все попытки сопротивляться, заставляя раз за разом убегать, вжимаясь в землю. Ни шанса на ответный огонь, ни секунды задержки, даже во временя перезарядки один пистолет продолжал стрелять.

Хотел мастер класс по стрельбе? Получи и распишись. Только мишень тут ты.

Вскоре меня зажали на пятачке в пять на пять метров, попытки уйти с которого карались попаданиями в ноги, и с каждой попыткой — все выше. Закрепится на одном месте не получалось, понять, где наставница тоже — да черт возьми, все выстрелы будто летели из ниоткуда. Ни шума дыхания, ни шелеста одежды, ни треска земли — да даже грохот выстрелов доносился как будто со всех сторон сразу, что там говорить про эмоции. Если верить органам чувств, то Сигурэ Косака тут нет.