Первая пуля ударила его промеж лопаток, вторая в поясницу. Вмялся металл в плоть, плеснуло гейзером красная взвесь в свинцовое, хмурое небо. Но полукровка нашел в себе силы повернуться ко мне, осел пустым мешком, опираясь на колено и провалившуюся в грязь рукоять секиры. Не знаю, видел ли он меня тем размозженным пулей и сожжённым лазерганами куском мяса, в который превратилось его лицо, но я распознал по движению окровавленных, разорванных в клочья губ произнесенное им слово: "добей".

Добил и заскрипел зубами от бессилия. Я не успевал. Второй маг, эта глиста в сырой, облепившей худые ноги хламиде, стоял за спиной виконта и тянул к нему руки. А с его рук к виконту полз зеленый туман. Пузырящийся, плотный, словно обретающий с каждым мгновением густоту и насыщенность выброс кислоты из лопнувшей цистерны. Видел я в видеороликах в Гнезде подобное, видел и понимал — виконту конец. Полный и окончательный. Ни имплантаты, ни защитные амулеты не спасут его от "Последнего проклятья". Заклинание сложное, контактное, недолговечное, разовое, но ничем и никем не остановимое. Потому что посмертное. Только гибнущий, умирающий маг его использует, своеобразный привет с того света.

Туман достиг виконта, заполз под доспех, вырвался тонкими язычками ядовитого пламени из-под нагрудника. Оставшиеся в живых двое "алых" противника отшатнулись, напуганные зелеными клочьями. Наши "алые" ломанными куклами валялись среди тел дружинников. Виконт упал, упал и маг. В спине хламидника торчал клинок начальника охраны высокого льера, покачивая грязной рукоятью.

Я сплюнул с кровью — когда только успел губы разбить или мне разбили? — зашагал к месту затихающего побоища, распавшегося на одиночные схватки. По дороге добивал или убивал тех, кто вставал на моем пути. Не разбирался. Начальника охраны виконта и одного из пятерки воинов прибил. Глаза у них почему-то испуганными были при моем появлении, а мужики ведь битые-тертые, смерть не раз видели.

Грязь хлюпающими комьями отваливалась с сапог, вновь налипала, мешая идти, все выше поднимаясь по голенищам буро-коричневой коркой. Отмывать эту кроваво-коричневую дрянь я буду долго.

Шел я и скорбел, как персонаж в одном старом, черно-белом фильме — не взглянуть мне уже в глаза виконта, не произнести пару высокопарных фраз, типа: "Не стоило тебе, льер, делать из меня раба!" или вот так: "Наказание за содеянное тобой, неотвратимо! Му-ха-ха!". Н-да, суровый пафос, стресс, и нервное, неадекватное словоизвержение, наше все.

Оставшиеся в живых двое "алых" и четыре дружинника ко мне не приближались. "Погонщиком" "алых", скорее всего, был полукровка, а он мертв, а то, что они мне ни разу не противники хватало им понять и остатками мозгов.

Подошел к виконту, постоял пару секунд, перевернул носком сапога тело высокого льера на спину и замер, потрясенный до глубины души — виконт еще был жив. На разъеденном до костей туманом лице еще были, жили, видели меня, вытаращенные от дикой боли, красные от лопнувших сосудов глаза и шевелились мерзкие глисты остатков губ:

-Наклонись, Первый... Наклонись ко мне... Ближе...

Я наклонился. Проклятое любопытство.

-На шее у меня кулон... Отдай его в Западный замок ордена Лебедя.... Магистру Огранне... Волей умирающего... выполни посмертное..... Имя тебе динс Саурс... Сохрани все в тайне.... Узнавших... мешающих... убей.

И виконт коснулся моего лица. Рукой без мышц, изъеденными кончиками фаланг пальцев провел по щеке, рисуя короткий зигзаг руны "Вага", руны посмертного заклятья. В небе протяжно громыхнуло. Ну не успел я отклониться, растерялся, не ожидал, что кость без мышц способна на движение!

Выпрямился, стер со щеки тянущийся слизью след от руки покойника. Квест я получил, папу и маму его три раза в ров замковый уронить с самого высокого донжона! Ну, что же за сволочь, этот виконт! Мой "добрый хозяин" даже умереть не смог без грандиозной подставы!

Я поднял голову к небу — хмурое светило смотрело на меня пристально, отогнав на доли минуты беременные дождливой хмарью облака. Ну да, как же без этого беспристрастного свидетеля!

Чуть постоял, глядя на умершего виконта и нашел тяжелым, удрученным взглядом оставшихся в живых. Ничего личного, ребята, но свидетелей происшедшему быть не должно, вы сами все слышали. Или вы должны идти со мной и выполнять волю умершего. Либо.....

Короче, третьего вам не дано. И мне.

Боги тут существуют. Реально существуют. И эти сущности или, правильнее, невольные сторожа этого мира внимательно следят за исполнение последней воли умирающего и беспощадно карают пытающегося уклониться. Прахом развеивают и это не фигура речи, доказано многократно. Фишка, местная, такая. Суровая.

Один из "алых" встал на колени и склонил голову к груди. Хорошо, этот будет жить — он выбрал правильно. А Умнику придется подождать с его освобождением из "застенков" Гнезда, пока я не выполню посмертную волю виконта.

Я неторопливо вбил "волшебные" пули в стволы, оценивающе следя за стремительно удаляющимся вторым "алым" — успеет он добежать до границы леса или нет? Нейросеть мгновенно рассчитала и вынесла вердикт — не успеет. Дружинники не побежали — нет в этом смысла, они видели, как я двигался, но и не встали на колени. Ну, это тоже выбор. Уважаю.

Городок был... Городок был...

Вы что, ни разу описание средневековых городков не читали? Не продирались сквозь нагромождения описаний красных, из-за некачественного обжига черепицы крыш и кривых, отвратительно побеленных строений с х-образными бревнами на стенах, что держат каркас здания? Не зевали при подробном перечислении входов, арок, колонн и окон городской ратуши из ломаного камня? Не смеялись над глупыми кривоногими пузатыми стражниками в ржавых кирасах, воняющих чесноком из с рождения нечищеных пастей? Не сочувствовали усталым приключенцам, бредущим по колено в грязи и отходов жизнедеятельности местного населения по брусчатой мостовой до вожделенной харчевни, трактира, корчмы, кантины — нужное подчеркнуть?

Читали? Знаете? Надоело? Ну и славно. Тут ведь в этом городке главное что? Пожрать и поспать. А в городке пожрать было где. Чувствовал я запах еды. Обильной, жирной, разнообразной. На него и двигался. А поспать можно и на лавке. Не раздеваясь. Главное — пожрать. Давясь, чавкая, рыча, рыгая, шумно глотая непрожеванные куски. Разные. Жареные, варенные, сырые, но главное — большие. Лучший вариант — с голову болотного крокодила размером.

Выявил я в себе слабое место, огромадную ахиллесову пяту — жуткую потерю внутренней энергии. Умник он, конечно, умник и даже может быть красавец, своеобразный, но вот как создатель машины для убийств на биологической основе — никакой. Зря он себя восхвалял, как гениального конструктора, олень кремниевый.

Медленно еду по кривой улочке, судорожно держась за гриву пойманной взамен убитого жеребца пугливой кобылы, слева меня поддерживает "алый", еду и грустно размышляю — как этот, многокластерный кристаллический уродец не предусмотрел, не рассчитал, что при форсированном действии моего трансформированного организма я расходую энергии больше, чем имею и получаю? Или, интеллект бездушный, мне специальную закладку оставил? На всякий случай? Демоны, проклятые черти и темные боги его знают...

Но вот то, что если я сейчас в течение часа не съем хотя бы ложку каши из проваренных зерен злаковых, то рухну с крупа кобылы, я знаю точно. Даже семенящий рядом "алый" поглядывает на меня грустно и задумчиво. Правильно, кому нужен такой дохлый хозяин?

Все, прибыли. Еда здесь. Я буквально стек, как .... это самое с седла и еще успел прошипеть-прошептать "алому":

-Лошадь в стойло. Потом ко мне! — вваливаясь в облако запахов жратвы, не обращая внимания, что дверь так-то открывалась первоначально наружу.

Рухнул на лавку, снес кого-то с нее, не обращая внимания на ничтожные мелочи, грохнул рукой по столу, так и не сняв боевую шипастую перчатку:

-Быстро есть... Жрать!!!

-У нас сегодня для благородного льера гусь жаренный, мясо кабана с подливой из...

-Все!!! И три раза!!! Неси быстро!!!

Согласен, грубо, нагло, хамовато, не соответствует облику высокого льера из благородного рода, но как то мне на это плевать обильной слюной. Зеркала нет, но и так знаю — глаза ввалились, скулы обтянуло пергаментной кожей, мышцы ссохлись, оставив на костях даже не жилы, одни лишь сухожилия. Крайне нужно топливо для обсохшего бака организма, а все остальное — вежливость, манеры и прочее — потом. Когда поем. Много и сытно поем.

-Высокий льер, возможно, очень устал и поэтому не заметил благородной льеры, что присутствует в этом помещении, весьма недостойного ее высокого статуса?

-Да, высокий незнакомый льер. Я очень устал — ужасная дорога, мерзкий дождь, глупые и многочисленные разбойники, долгий и тяжелый путь до горячего очага.

М-да, моя новая жизнь сплошной экшен. Я молнией, секундной искрой кремня, поднялся с лавки, чуть сместился к входу, оставляя перед собой и, возможным противником, пока еще пустой стол. Положил ладони на рукояти "братцев". Туман, густой туман перед глазами, но силуэт льера, обратившегося ко мне с оскорбительной речью я вижу хорошо, четко. Как вижу? Да хрен его знает, как и поэтому.... Славься, славься нейросеть! Пусть и без подробностей вижу — блондин он там или брюнет. Мой язык же, практически без участия мозга выдавал одну за другой выверенные формы общения между благородными льерами:

-Но если мое присутствие чем-то мешает высокой льере, я покину данное место, оставляя за собой право на разъяснение мелких разногласий между благородными льерами. Жду вас на улице, высокий льер!

А ж 0рать то мне как хочется! Запахи раздразнили пустой желудок, и во мне заворочался, глухо зарычал ненасытный зверь. Нет, я его, этого ревнителя этикета убью и сразу съем. С костями, с камзолом и пуговицами. И коня или лошадь его тоже съем! Вместе с седлом, сбруей и подковами! Подковы надо будет обязательно погрызть — они из железа, а в железе есть нужные мне микроэлементы в достаточном количестве.

Темные боги, что за бред рождается в моей голове!

-Мой славный и храбрый рыцарь Иррун! Я считаю, что незнакомому нам высокому льеру прежде нужно вкусить яств, что подаются в этом приюте путников, прежде чем привлекать его к беседе! Вы же видите, мой друг, что дорога до Урманса была очень тяжка для незнакомого нам льера!

Все тебе прощу, славная девушка-женщина, за эти умные слова! И твои кривые ноги-зубы, и обвисшую грудь, о спасительница! И тебя, Иррун, прощу, когда поем. Может быть.

Слава всем богам, светлым и темным, разрешилось все.

Ревнитель этикета удалился, выплюнув сквозь зубы стандартную формулу извинения за недоразумение, провожаемый моим полупоклоном из кодекса путешествующих льеров и мне принесли еду.

Заставили весь стол деревянными блюдами с мясом, кашами, подливами, чашами с похлебкой. Добили свободное пространство тонкогорлыми кувшинами с вином. С красным, густым, терпким, вкусным, чем то кровь напоминающим, только без медного привкуса.

Да, кровь.... В следующий раз, после подобной, сжигающей все силы, схватки, надо будет вскрывать вены раненным скакунам. Все равно их добивать придется, так хоть пользу мне принесут. Не "бет" же с "дублями" или дружинников на корм пускать? Хотя, если прижмет....

Нет, ну его в бездну, такой корм! Не хватало мне еще превратиться в вампиро-людоеда и закончить свои дни на жарком костре, именно такая казнь для подобных тварей тут назначена.

Я откинулся чуть назад, "алый" быстро отстегнул боковые крепления оплечий и нагрудника, принял снятые мной части доспеха. Набрюшник и наручи снимать не стал, потом в комнате сниму, перед помывкой в бочке с горячей водой.

Хорошо! Силы возвращаются в тело с каждой минутой. В желудке бесшумно функционирует миниатюрный ядерный реактор, сжигая и переводя в энергию и клетки тела все, что в него попадало. Я приложил ладонь к области живота — горячо, тепло пробивается даже сквозь сталь набрюшника, процесс восстановления сил и тела идет непрерывно. И от меня явственно парит. Одежда сохнет. Палюсь как разведчик с парашютом у входа в Пентагон, но мне плевать. Да, хозяин этой корчмы здорово на мне обогатится — утром придется повторить прием пищи в этом же размере, да и в дорогу с собой надо набрать гору припасов. Не хочу более голодать.

М-да, я как мобильная ракетно-артиллерийская платформа Содружества — мощный, быстрый, неуязвимый, но очень зависящий от топлива, ибо расход энергии запределен. Все-таки мысль насчет крови имеет в себе рациональное зерно, придется приобрести пару серебряных литровых фляг и наполнить их свиной или бычьей кровью в смеси с крепким вином. Одна треть вина, две трети крови. Круто посолить и добавить мелких опилков железа, серебра и, наверное, кости. Сложно будет все это проделать, за чернокнижника или некроманта точно примут с такими наименованиями в заказе.

-Высокая льера Аспекта изволит поинтересоваться у высокого льера, достаточно ли он насытился для того чтобы представиться и поведать о своей цели путешествия и приключениях в дороге?

Это уже не грозный льер, что наехал на меня при моем фееричном появлении, это слуга высокой льеры. Дворецкий или камердинер. Или еще кто. Галунов нет, руки пустые. Стоит в двух шагах от стола в полупоклоне, терпеливо дожидаясь ответа. Возраст за сорок, седой, левая нога плохо гнется, левая же рука суха, скорее всего, повреждены сухожилия. Когда-то его левой половине тела сильно досталось. Одет хорошо, чисто, аккуратно. Дорожный камзол богато расшит толстыми золотыми и серебряными нитями, на шее тяжелая цепь с родовым гербом высокой льеры из электро, сплава серебра с золотом. Любопытная благородная незнакомка явно не страдает отсутствием денежных средств.

Я прислушался к себе. Хм, вроде бы сыт, вполне насытился, если так можно назвать процесс мгновенного поглощения белковой массы в неимоверных количествах. Да уж, местным жителям этого незабываемого зрелища хватит года на три обсуждений-пересудов, съел я на их глазах неимоверно много пищи. Полвзвода гренадеров накормить можно.

Промокнул губы куском небелёного холста, тщательно ополоснул руки в медной чаше с розоватой водой, вытер все о тот же кусок холста — нет у них на столах салфеток — разрешающе кивнул:

-Веди к столу высокой льеры.

Поднялся с лавки, вышел из-за стола. А интересно тут, в корчме, все устроено. Или, скорее, в трактире или даже ресторане.

От самого входа, да, дверь то действительно наружу открывалась, идет приподнятый на полом пандус из широких толстых досок. По бокам четыре парных спуска на "серые" половины для купцов, их охранников, зажиточных граждан, мастеров местных ремесленных гильдий. Под потолком кованые круги на цепях с прикрученными к ним масляными светильниками. Все это украшено грубой гравировкой в виде пересекающихся волнистых линий. Ближе к концу зала пандус распадается на правую и левую дорожки.

Направо зала для высоких льеров, закрытая от любопытных взглядов простолюдинов окрашенными в охряный цвет реечными щитами. Налево что-то вроде зародыша современной барной стойки из располовиненых и ошкуренных до блеска тонких бревен. За ней видно половину пухлого туловища лысого широколицего э, добряка? Улыбка до ушей, на лоснящейся роже угодливое выражение, но взгляд заплывших жиром глаз колючий, недобрый, внимательный. Владелец, наверное, по-хозяйски смотрит.