Назло судьбе (часть 1)

— И зубы у тебя белые и ровные и лицо, вон какое, точно у барышни. Да и говоришь ты не так как надо.

— А как надо? — взмолилась я, едва не плача, рассматривая свои руки, которые уже не поражали чистотой и ухоженностью после того, как по настоянию Марты долго разгребала землю на огороде.

— Как в деревне надо! — всплеснула руками Марта. — От тебя же за версту барством несет! Да на тебя посмотреть только и сразу видно, что ты ненашенская, а как рот откроешь, так и вообще!

Я едва не плакала от расстройства, понимая, что Марта в целом права. Как бы там ни было, но меня целых семь лет воспитывали наравне с княжеской дочерью. Меня не учили доить коров или прясть, я не умела топить печь, никогда не работала в огороде, зато знала несколько языков, умела читать и писать, изучала географию и историю, даже астрономию немного учила, пока Славене не надоело.

— Я никогда не сойду за деревенскую, — всхлипнула в ответ и принялась шарить по карманам, чтобы отыскать платок.

— Ой, горе-горюшко! — схватилась за голову Марта. — Ты что там выискиваешь?

— Платок, — снова всхлипнула я. Глаза уже заволокло слезами, а руки были жутко грязные.

— Деревенские девки сопли рукавом утирают, — буркнула в ответ травница, но послушно развернулась и, покопавшись в большом ларе, протянула мне кусок полотна. — Ох, и непутевая ты.

— Меня другому учили, — я старательно вытирала глаза и нос. — Я только в детстве в деревне жила, с мамой. А потом в замке.

— То-то и оно, девонька, то-то и оно, — тяжело вздохнула Марта, присаживаясь на крышку сундука. — И те, кто тебя ищет, об этом знают. А еще и Серые Платья. Эти так вообще, наших сестер за версту чуют.

— А как они так могут? — я присела рядом с Мартой. — У них тоже дар какой? Или...

— Не знаю, девонька, не ведаю. Да только вот как посмотрит инквизитор на девку или бабу какую, так сразу и видит, ведьма она или нет. С одной стороны это вроде как хорошо, невиновные от них не страдают. А вот с другой... Спрятаться от них никак невозможно.

Мы посидели немножко, думая каждая о своем. Марта поднялась первой.

— Нет у нас времени рассиживаться. Надо тебя в дорогу собирать. Волосы платком перевяжи, голову опускай, в глаза никому не смотри, и с разговорами особо не высовывайся. Может и пронесет. А как на острове окажешься, так уже и успокоиться можно будет. Там тебя никто не достанет.

— А откуда вы знаете, что я на остров собираюсь?

— Так ты ж сама сказала, что к морю тебе надо. А оттуда у нашей сестры только одна дорога — в обитель.

Сборы затянулись допоздна. Я даже представить себе не могла, сколько всего мне потребуется в дороге. Хорошо, что Марта оказалась знающей женщиной и не жадной. Кроме котомки с едой, она перебрала свои мази и бальзамы и запаковала мне изрядное количество. Амулеты, травы, приспособления, значимость и ценность которых могла понять только ведьма, тоже нашли свое пристанище в недрах моего дорожного мешка.

— Ну вот, вроде и все, — вздохнула травница, — давай-ка спать ложиться. Вставать надо до рассвета, что бы выехать загодя. Згрувашу я уже наказала телегу подготовить в срок. Этот не подведет.

Я улеглась на тот же самый топчан, на котором провела предыдущую ночь и заснула мгновенно. На этот раз мне снилось море, шум прибоя, волны, накатывающие на скалистый берег, а еще небо. Словно я стою на самом верху огромной скалы, будто парю в облаках, а подо мной расстилается бескрайняя водная равнина. И стоит сделать лишь шаг вперед, как меня ожидает полет, и волны сомкнутся над моей головой. И я делаю этот шаг, бросаюсь вниз, словно камень, но меня подхватывают сильные руки, я слышу шелест крыльев за спиной и лечу... лечу к облакам.

Выспаться в эту ночь мне не удалось. За час до назначенного Мартой времени отъезда в деревню пришли инквизиторы.

* * *

Они вошли в деревню за час до рассвета. Скользили словно по воздуху, почти не производя никакого шума. Даже природа замерла в ожидании, ветер не шелестел кронами деревьев, трава не шуршала под тяжелыми сапогами воинов, что шли следом за святыми отцами-очистителями. Деревенские собаки забились в свои конуры и боялись высунуть нос наружу. Тишина стояла мертвая.

Они пришли с трех сторон, отрезая тем самым все пути к бегству. Три брата, облаченные в темно-серые хламиды — за плечами у каждого из них развевался серый плащ с вышитым на нем золотым солнцем.

Каждый из них вел за собой не менее дюжины воинов, которые, рассредоточившись позади своих военачальников полукругом, так же неслышно продвигались вперед с оружием наготове. Они не имели права называться инквизиторами, но не менее ретиво служили общему делу. Воины из дружины Серых Платьев, как называли святых отцов в народе, не могли принять обеты ордена, но горели желанием с мечом в руках очистить этот мир от скверны. На первый взгляд могло бы показаться, что все эти предосторожности чрезмерны, ведь сюда их направили для поиска всего лишь одной молоденькой ведьмы. Но каждый из этих борцов за свет, мог бы многое порассказать, как иной раз вот такие, с виду совершенно безобидные деревенские бабы или девки, обладающие проклятым даром, зачаровывают мирных жителей и приказывают им вступать в противоборство со святыми отцами, с оружием в руках бросаться на оголенные мечи воинов. Именно потому Серые Платья редко направляются на зачистку в одиночестве, редко когда святого отца-очистителя можно встретить без его дружины.

А та ведьма, которую им требовалась поймать, была коварна и очень сильна. Братья поняли это вовсе не из слов, захлебывающегося от ярости молодого князя Тодэа, и вовсе не по тому, как описывал девчонку начальник замковой дружины, порывающийся присоединиться к поиску сбежавшей ведьмы. Отцы-инквизиторы уже давно перестали прислушиваться к свидетельствам очевидцев, ибо не раз сталкивались с тем, как люди могут очернить невиновного либо же, наоборот, умалить вину виноватого.

Они побывали на пепелище. Целая деревня пала жертвой темной ведьмы. Она не пощадила не только воинов, коих отправил за ней вдогонку молодой князь, от ее руки, из-за черноты души этой гадины, погибли ни в чем не повинные люди. Они пали жертвой ведьминского ритуала. И отцы-инквизиторы понимали — надо быть начеку, каждое мгновение ожидать подвоха. Ведьма с такой черной душой и сильным даром может натворить много бед. В той деревне дышать было невозможно от черного колдовства, зловонные миазмы которого отравили воздух. Непотребные деяния впитались в землю и еще долго на этом месте не возведут новые дома, не будут обрабатывать окрестные поля. Это земля многие годы будет томиться под гнетом черного колдовства и неизвестно сможет ли когда-нибудь очиститься.

Обычные люди не боялись инквизиторов, это же не каратели, которые бездумно выполняют приказ и никого не щадят. Серые Платья по слухам обладали особым даром, позволяющим чувствовать ведьм и для тех, кто не владеет силой, опасности не представляли. И потому разбуженные дружинниками и подгоняемые ими же, почти безмолвно покидали собственные дома и стекались к дому старосты, который располагался аккурат в самом центре деревни. В большинстве они молчали. А что им было говорить? Да, простым жителям были не страшны очистительные молитвы Серых Платьев, но от мечей и стрел их дружинников никто не был застрахован.

* * *

Меня разбудила Марта, шепотом причитая о том, что мы все же не успели, заставила переодеться, всучила в руки котомку, что уже была собрана и напутствовала напоследок:

— Придется тебе выбираться самой. Они перекрыли все выходы из деревни, пришли с трех сторон. Идти придется через болота. Будь осторожна, девонька, будь осторожна. Эти не пощадят, если попадешься им на пути.

Дом Марты располагался на самой окраине деревни, немного в отдалении. За ним начинался уже лес, а потом и болота.

Я осторожно проскользнула в приоткрытую дверь избы и прислушалась. Было тихо. Так тихо, словно сама природа затаилась в ожидании чего-то неизведанного.

— Ну, да пребудет с тобой мать-природа и снизойдет благодать ее, — тихонько шепнула мне Марта, напутствуя на дорогу. Я знала, что и она рисковала, оставаясь здесь. Инквизиторы, если они и в самом деле могут видеть ведьминский дар, ни за что не пройдут мимо нее. Но травница наотрез отказалась оставлять свой дом и эту деревню, а я не имела в запасе времени, чтобы переубедить ее.

Плотнее прижав к боку котомку с вещами, собранными в дорогу, я скользила от постройки к постройке, прижималась к старым деревянным стенам, пряталась в тени заборов и слушала, вздрагивая каждый раз, когда хоть малейший шорох доносился до моего слуха.

К лесу я выбралась без приключений, меня никто не видел и не слышал, и это внушало определенную уверенность в том, что все может получиться.

Да, я не знала этого леса, не представляла даже, как мне пройти сквозь болота, но... даже такая призрачная иллюзия свободы лучше, чем застенки инквизиции и костер.

Оказавшись в лесу, я побежала. Старалась особо не шуметь, но меня подгонял страх быть пойманной и желание как можно скорее оказаться подальше от деревни. В предрассветном мареве, отчетливо различала куда ступаю, ловко уворачивалась от низко нависших веток и цепких колючих кустарников.

Я почти поверила в то, что мне все же удалось вырваться, что у меня есть шанс скрыться от инквизиторов и людей Еуджена, почти расслабилась, как вдруг услышала треск веток за спиной — меня догоняли.

Страх окутал ледяной волной, заставляя дыхание сбиться, но я не остановилась, наоборот, прибавила скорости. На какой-то момент показалось, что за спиной у меня выросли крылья — так быстро я бежала. Дыхание сбилось, в боку стало колоть, ноги все время норовили подкоситься, но страх, захвативший все мое существо, не давал остановиться. Еще никогда я так не хотела жить, как в эту минуту. А за спиной слышался шум погони. И он приближался. Мне казалось, что мои преследователи уже близко, что я слышу их шумное прерывистое дыхание, что вот еще чуть-чуть, еще шаг и меня схватят. А потом только костер или пытки инквизиторов. И от таких мыслей я ускоряла бег, уже почти не могла дышать, но и не могла остановиться. Я слишком сильно хотела жить.

Еще немного. Еще чуть-чуть... Но удача отвернулась от меня. Поскользнувшись на чем-то, я кубарем полетела вперед. А мои преследователи были все ближе и ближе...

Попытки встать ни к чему не привели, ноги разъезжались в болотной жиже (я все-таки зашла в то самое болото, о котором говорила Марта, хоть и сомневалась в том, что мне это удастся), руки дрожали, сердце просто вырывалось из груди.

Позади меня раздался шум приближающихся шагов, чье-то чересчур громкое сопение, треск веток. Я развернулась, чтобы посмотреть преследователям в глаза и замерла не в силах поверить в то, что вижу.

— Згруваш? — практически выдохнула, чувствуя, как округляются мои глаза от удивления. — Что случилось? Почему ты гонишься за мной? Что-то с Мартой?

Примак травницы что-то мычал и мотал головой. Первым моим порывом было вскочить и броситься обратно — если Згруваш догонял меня, то, возможно, это Марта его послала. Мне даже удалось подняться на ноги, я уже была готова бежать за мужчиной, но он вдруг остановился, посмотрел на меня и осклабился. Его маленькие глубокопосаженные глазки заблестели от предвкушения. И от этого взгляда у меня мороз по коже прошелся, и все волоски на теле приподнялись.

С Мартой ничего не случилось, а если и случилось, то вовсе не по ее просьбе этот мужик бросился за мной следом — я прекрасно поняла это. Одного взгляда Згруваша хватило, чтобы мое сердце обмерло на мгновение, а затем снова зашлось в бешеном темпе. Слишком часто в последнее время я видела такой взгляд у мужчин. Безумный, жадный, предвкушающий и мерзкий. Так смотрел на меня Лазар в тюремной камере. Таким взглядом одаривали меня замковые стражники. Почти так же смотрел и Еуджен.

От страха я попятилась, снова споткнулась и полетела на землю. Хорошо еще, что трясина начиналась дальше, а там, где я упала, была просто лужа с вонючей застоявшейся водой, к счастью не слишком и глубокая.

Згруваш же ухмыльнулся недобро и, не обращая внимания на мое состояние, сделал шаг вперед.

Наверное, мне надо было с ним заговорить, сказать что-нибудь успокаивающее, как-то отвлечь или усовестить этого деревенского мужика, что сам того не желая попал под ведьминские чары, но я онемела от страха. Не могла открыть рот, слова просто застревали в горле, не имея возможности вырваться. По лицу покатились слезы. Было страшно и противно. Очень противно. Ведь я же не виновата в том, что родилась ведьмой. И я не хотела ничего такого. Я вообще не хотела привлекать к себе внимания, никогда не желала околдовывать мужчин и покорять их с помощью силы, что мне была не нужна.

А Згруваш приближался. Его заросшее бородой лицо лоснилось от самодовольства, рот кривился в гримасе, он что-то мычал, протягивая ко мне руки.

Я зажмурилась, и потому пропустила появление еще одного человека. Лишь неожиданный шум заставил меня распахнуть глаза. Незнакомый мужчина появился, словно из неоткуда и набросился на Згруваша. Он двигался настолько стремительно, что я не успевала следить за ним. Несколько ударов и вот уже огромный примак Марты падает на землю.

Не знаю, чем именно я руководствовалась в следующий момент, но перед глазами вдруг встало мертвое тело Славены. Я так отчетливо увидела, как моя названная сестра оступается, падает и ударяется головой, а затем медленно оседает на каменный пол в кабинете старого князя, что на какое-то мгновение даже не поняла, что это вовсе не княжна лежит в двух шагах от меня на земле.

Подскочила на ноги — и откуда, только силы взялись? — пара шагов и вот я уже падаю на колени рядом с безжизненным телом Згруваша, тормошу его, бью по щекам...

— Вы убили его! — сорвалась на крик, с ненавистью глядя на незваного спасителя. А спасителя ли?

Он лишь пожал плечами. И этот его небрежный жест подстегнул меня на безумный поступок. Я вскочила на ноги с намерением кинуться на мужчину, колотить по нему кулаками, расцарапать лицо... но почему-то замерла на месте, не в силах сделать следующий шаг, лишь слезы катились по щекам, да судорожные рыдания вырывались из горла.

— Зачем? Зачем надо было его убивать?

— Он бы тебя не пощадил, — зло сплюнул мужчина.

— Знаю... но...

— Он не мертв, — успокоил меня мужчина, внимательно рассматривая моё лицо. — Просто оглушен. Скоро очнется.

— Правда? — с надеждой заглянула в глаза незнакомца.

— Правда, — кивнул он.

У меня непроизвольно вырвался вздох облегчения. Я расслабилась на мгновение, но быстро снова насторожилась. Кто этот человек? Что он здесь делает? Почему пришел мне на помощь?

А мужчина не спешил что-либо делать или говорить. Он по-прежнему не сводил с меня глаз, и от его взгляда стало жутко. Нет, в его глазах не было той болезненной похоти, что так часто замечала в последнее время в мужских взглядах, направленных на меня, они не горели ни желанием, ни предвкушением. Но захватили меня в свой плен, заставили замереть на месте и даже дыхание затаить. Так мы и стояли друг против друга и смотрели в глаза один одному.