1942 - 94

— Тебе какое дело, Ульрих? — поинтересовался мрачный детина с нашивками ефрейтора.

— Не хочу пасть жертвой высоких интриг, — пояснил тот. — Мы только пешки в игре. Начальству на нас — тфу, и растереть!

Он подтвердил свои слова красноречивым жестом, но, заметив присутствие Наумова, принялся дальше вертеть катушку, словно ничего и не было.

Иван добрался до того места где раньше находился 'зиндан', и поразился происшедшими изменениями: на его месте зияла огромная дыра, опутанная различными коммуникациями, и если бы не горная местность, то, можно было бы подумать, что тут ведется строительство метрополитена.

Он стоял и смотрел на людей выкатывающих тележки с грунтом, когда позади раздался голос Шефера:

— Не правда ли, мы много сделали для воплощения мечты?

— Чьей мечты?

— И вашей, тоже, — заметил генерал, поравнявшись. — Вы же не будете отрицать, что хотите вернуться?

Иван промолчал. Совсем другие мысли терзали его в данный момент. Как не дать этому интеллигентному садисту уйти от судьбы и позволить скрыться во времени, где он способен наделать еще немало бед?

— Пойдемте внутрь, — не дожидаясь ответа, предложил собеседник. — Скоро подойдет время реализовать задуманное. Будем надеяться, что удача не оставит нас.

Он закончил фразу с нажимом на последнее слово, и теперь Наумов уже не сомневался — в случае неудачи его смерть будет неминуемой.

Перед тем как шагнуть за генералом, он взглянул на небо: тучи сгущались, надвигалась гроза. Метеорологи из 'аненербе' не ошиблись в своих расчетах, дав довольно точный прогноз. Их современные коллеги могли только позавидовать такой работе. Впрочем, когда за ошибки платишь кровью, или в лучшем случае — несколькими годами в темных и сырых застенках, волей-неволей приходиться делать свою работу на все сто. Суровый, но признаться, весьма эффективный метод воздействия.

В подтверждение его мыслей, над головой прокатился раскат грома и по земле застучали первые, крупные, размером со спелую черешню, капли дождя.

— Ну, чего же вы ждете? — неожиданно забеспокоился Шефер. — Давайте быстрее вниз!

Иван еще раз взглянул в темнеющие, налитые водой небеса, и нырнул в темный проем шахты.

Внизу было прохладно и сухо, несмотря на то, что сверху уже лил сильный дождь. Свод тоннеля надежно поддерживали металлическими балки, и оставалось только удивляться скорости, с которой все это было построено. Тут, на предполагаемой точке перехода была устроена небольшая лаборатория. Сверху, спускался толстый медный штырь, служивший громоотводом, и еще несколько кабелей, назначение которых оставалось загадкой. Небольшое возвышение наподобие сцены, расположилось посередине, опутанное замысловатыми узорами проводов и ламп. Часть из них тускло светились в пол накала, практически ничего не освещая.

Первым делом генерал отослал всех своих людей наверх и, поднявшись на так называемую 'сцену', произнес:

— Сейчас, или никогда...

— Вы, генерал, похожи на актера из захудалого театра, — усмехнулся Наумов, понимая, что сейчас, в эти короткие минуты, Шефер в его власти.

— Бросьте этот сарказм, мне не до шуток, — отмахнулся тот. — Полезайте лучше ко мне, молния может ударить в любую минуту.

— Вы так и собираетесь отправиться в будущее в форме генерала СС? Думаю, там не оценят ваш 'прикид'.

— Не стройте из себя идиота, — поморщился генерал. — Вы сами прекрасно знаете, что этому не придадут значения. И не тяните время, иначе мне придется заставить вас силой.

— Давайте без угроз, мне самому интересно, что из этого получиться, — забираясь на возвышение, произнес Иван. — Надеюсь, эта штука не сделает из нас жаркое? Кстати, как она называется?

— Можете называть ее 'каруселью', и не волнуйтесь — все продумано.

— Будем надеяться. Вы уверены, что это сработает?

— Ни в чем нельзя быть полностью уверенным, — вздохнул Шефер, жестом приглашая сесть на один из двух стульев, установленных на подиуме. — Все в руках провидения, или если хотите судьбы. Кто как привык называть те силы, что управляют вселенной.

— Почему вы назвали это — 'каруселью'?

— Я не знаю всех деталей, но когда над антенной соберется грозовое облако, готовое отдать свой заряд, эта штука начнет вращаться, генерируя электромагнитное поле. Лампы, что вы видите по бокам, сейчас почти не горят. Но в нужный момент они начнут набирать свечение, тем самым указывая, что время икс приближается.

— Серьезная вещь, — без тени иронии, произнес Иван. — Я бы подумал, что это и есть 'машина времени', если бы...

— А вы правильно думаете, — перебил его генерал. — В принципе — она и есть. Вот только это 'бы', остается самой главной проблемой. Фактором икс.

— Что, это значит?

— Вам, наверное, лучше знать.

— Вы говорите загадками.

— Вы и есть загадка, — прекратил словесную дуэль Шефер. — То самое 'бы', природу которого постичь так и не удалось.

Это признание озадачило Наумова. Он смотрел на собеседника, пытаясь понять: шутит тот, или нет?

— Не смотрите на меня так, — попросил генерал. — Как будто я открыл для вас новость. Вы и сами все прекрасно знали.

— Дело не в этом.

— В чем, тогда?

— Не думал, что это возможно применить на практике.

— Вы как будто с неба свалились.

— Оттуда и есть, — данная ситуация показалась комичной. — Вы забыли?

Теперь настала очередь усмехнуться Шеферу.

— Хорошо, что вы не растеряли чувство юмора.

Между тем, буря, на которую так надеялся беглый генерал, набирала силу: ураганный ветер завывал наверху, качая мачты антенн, яркие вспышки молний кидали отблески на стены раскопа, вода ручьями текла вниз, грозя залить все вокруг.

Первое время это особо не беспокоило, но когда в тоннеле начали появляться большие лужи, растущие с каждой минутой, Иван понял, что ситуация складывается нешуточная.

Все прибывающие потоки воды и грязи грозили залить раскоп, оборудование и вместе со всем — их с Шефером. На генерала ему было наплевать, вот только шанс вернуться домой, упускать ни как не хотелось. Кто он здесь? Так — 'некто' без имени и документов, а самое главное — без прошлого.

Пока они были в некотором замешательстве, оценивая надвигающуюся угрозу, вокруг что-то изменилось. Иван не сразу сообразил, что именно, но в этот момент раздался крик генерала:

— У нас получилось!

— Что именно?

— Разве вы не видите? — изумился он. — Они горят!

Только теперь он увидел, что лампы на 'карусели' набирали накал, предвещая скорый исход.

Шефер победоносно улыбался, восседая на стуле, словно некий военачальник на коне, перед грандиозным парадом.

В этот момент раздался страшный треск, Иван увидел, как медный штырь, воткнутый глубоко в землю, оплела яркая паутина молнии. По наитию, еще не до конца соображая, что делает, он ударил генерала ногой в грудь, и тот медленно, словно на пленке прокручиваемой ленивым кинооператором, начал падать назад. Лицо его в тот момент выражало глубокое недоумение случившимся и даже некое сожаление, что все произошло именно так, а не иначе.

Яркая вспышка озарила раскоп и, затем все погасло. Черная, непроницаемая пустота навалилась сверху, закрыв собой весь мир.

Глава шестая. Куратор.

Москва 1942.

Через два дня Серову позвонили и назначили встречу в наркомате авиации. 'Что же,— потирая руки, подумал он, — лед тронулся, господа присяжные заседатели'. Пора готовить транспортный канал для поставки оборудования. Дело весьма затратное, но того стоило — ожидаемая прибыль с лихвой покроет все издержки. Он сел за массивный, резного дерева стол и принялся писать письмо.

' ...с удовольствием могу сообщить, что все прошло, как и задумывалось. Наши партнеры оказались людьми вполне сговорчивыми: контракт уже подписан, жду поставок...'

Закончив на этом и запечатав конверт в толстый слой целлофана, еще раз удостоверившись, что все в порядке и за несколько десятков лет влага и пыль не подпортят текст важного письма, Серов вызвал машину и отправился к условленному месту, где должен был спрятать послание. Здесь оно будет ждать своего часа долгих семьдесят лет. Данный тип связи не был быстр и надежен на все сто, но другой альтернативы пока не было. Дошло ли оно до адресата — это станет ясно через пару недель, когда появится возможность открыть канал. Принцип его действия — дело десятое, но вполне прибыльное, даже для человека выполняющего роль посредника между временами, кем он, Серов, в принципе и являлся. Данная роль вполне устраивала.

Машина плавно подкатила к неприметному зданию, зажатому между двумя другими, более выдающимися соседями по улице. Одно из них служило конторой всем известного банка с вековой историей; второе, тоже со славной историей, сохранится еще много лет. Два этих архитектурных гиганта были подобраны не случайно и гарантировали, что своеобразный временной телеграф будет работать без сбоев.

Он вышел из автомобиля, приказав водителю ждать и отворив скрипучую дверь, ведущую в подвал, скрылся в темноте. Выщербленные ступеньки круто уводили вниз, любой неосторожный шаг мог закончиться на больничной койке. Но, ноги сами, уже по привычке, вывели его к нужному месту: небольшая закрытая ниша в стене, в дальнем углу подвала, где не было никаких коммуникаций, гарантировала, что ни один любопытный нос сюда не залезет, будь то нос местного мальчишки, пьяного сантехника, либо горе-строителя; не стоило забывать сколько раз за это время в доме будут менять трубы и электропроводку. Положив конверт и засунув на место кирпич, прикрывающий тайник, Серов с чувством выполненного долга отряхнул руки и зашагал обратно к машине.

— На Лубянку, — коротко бросил он, устроившись на заднем сиденье. Еще одна встреча на сегодня. Только одна, но как он хотел избежать ее.

Через несколько минут машина затормозила у мрачного здания управления НКВД.

Мысленно поморщившись, Серов покинул салон и неторопливо, оттягивая предстоящие неприятные минуты, зашел внутрь. Вышколенный, подтянутый и до безобразия внутренне неприятный дежурный попросил предъявить пропуск. Сунув ему в лицо нужные документы, прошел дальше. Ступеньки, покрытые красной ковровой дорожкой, вызывали неприятные ассоциации: кому, как ни ему, человеку из будущего, должно хорошо было знать, сколько народу сгинуло в этих стенах. Миновав просторный коридор, подошел к нужной двери; остановился. Мысленно перекрестился, берясь потной ладошкой за массивную дверную ручку. Коленки предательски дрожали, хотя повода для страха не должно было быть. Но, он был, как не было повода отсрочить эту встречу: дело сделано, и отчет о проделанной работе нельзя было отложить в долгий ящик. В такие моменты, иногда, он проклинал себя за то, что выбрал такую судьбу.

Дверь, несмотря на свою массивность и вековую древность, отворилась без громких звуков, будто само время боялось причинить обитателям этих кабинетов лишнее неудобство.

— У себя? — поинтересовался Серов, змеей проскользнув в приемную.

— С самого утра, — бесстрастно подтвердила неприветливая секретарша, и добавила угля в топку его страхов. — Ходит из угла в угол, будто ждет чего важного.

— Ждет, — согласился Серов и, отворив оббитые кожей двери, нырнул в кабинет.

— А-а! Вот ты и пожаловал, — произнес хозяин кабинета, глядя в окно. — А мы тебя уже заждались.

Он так и не обернулся, стоя спиной к посетителю. Почему-то, Серову представилось, что человек этот имеет глаза на затылке, хотя, с ним все было возможно.

— Как только...

— Дело сделал?

— Обижаете, Лаврентий Палыч, — страх неожиданно улетучился, оставив место непонятной тоске и дикому желанию хлебнуть коньяка. Граммов так двести. За раз. — Как всегда, все по инструкции.

— Это хорошо, — хозяин повернулся, пенсне слабо блеснуло в свете окна. — ОН ничего не спрашивал?

— Нет, просто принял к сведению.

— Это хорошо, — еще раз повторил тот.

Повисла пауза.

— Какие будут инструкции? — решился разорвать ее Серов, стараясь быстрее завершить тягостную аудиенцию.

— Пока — никаких, — задумчиво произнес Берия. — Дальше — моя забота. Отдыхайте. И ждите инструкций. Свободны!

Серов, словно пробка из бутылки шампанского вылетел из высокого кабинета, не забыв при этом одарить строгую секретаршу воздушным поцелуем. Та в ответ только рукой махнула, давно привыкнув к подобным типам.

С легким сердцем и чувством выполненного долга, Серов выкатился на улицу и, указав шоферу ехать к ЦУМу, расслабился на заднем сиденье.

Чем ближе 'Паккард' подъезжал к универмагу, тем мрачнее становились мысли пассажира: в душе завелся пока еще маленький, но очень прожорливый червь сомнений. Что будет, когда миссия закончится? Ответ на этот вопрос напрашивался сам собой, стоило вспомнить, с кем имел дело. От этих мыслей по спине пробежал неприятный холодок. Ситуация. Выход из нее только один — обезопасить себя. Но как? На хороший вопрос, должен быть такой же ответ, вот только, пока, его не было. Мозг работал словно ЭВМ, но безрезультатно.

Все решают связи: выше головы не прыгнешь, — не искать же защиты у САМОГО. Бред сивой кобылы, и дорога в ГУЛАГ. Хотя, лучше туда, чем в вечность. Самый верный вариант свалить из этого паскудного времени, но, найдут и в будущем, и приговор будет куда суровей — пулю в голову и тело в канаву. Когда в игре большие бабки — даже ферзя не жалко, не говоря о пешках.

Данные измышления настроения Серову не добавили, и вместо привычной бутылки коньяка, он взял две. Пить, так пить.

За этими мыслями доехали до дома. Отпустив шафера на несколько дней, он поднялся по черной лестнице, проигнорировав лифт: не хотелось встречаться с соседями, видеть их слащавые лица и пустые глаза. Напиться в одиночестве — вот главный план сегодняшнего вечера.

По воле случая ему не суждено было сбыться.

Глава седьмая.

Украина. 1942 год.

Поначалу ему показалось, что он умер и попал в рай, ибо только в раю могло так ярко светить солнце, и так радостно и беззаботно щебетать птицы. Или он забыл как, есть на самом деле?

Иван открыл глаза и, не поверил увиденному: его окружали стройные березки окутанные свежей зеленой листвой источавшие аромат, от которого кружилась голова и в душе образовывался мир и покой. Разномастные букашки мельтешили перед глазами, занятые своими немудреными делами, и хотелось лежать так вечно и ни о чем не думать.

Он дома, и эта мысль была единственной и самой счастливой.

— Ну, чего болезный разлегся? — неожиданный вопрос вернул его на грешную землю. — Вставай, давай.

Вороненая сталь охотничьей двустволки уперлась в нос, закрывая обзор, но, все же, он смог рассмотреть обладателя грозного оружия: мужичок — лет семидесяти, одет по-простому: в рваные холщевые штаны, и такую же рубаху; на седой голове — картуз с лопнувшим в нескольких местах козырьком. Типичный пролетарий.

Сей факт, несколько успокоил Наумова.

— Ты чего дед, — отодвигая ствол ружья в сторону от лица, спросил он. — Белены объелся?

— Какой я тебе дед, вражина! — парировал тот, возвращая ствол на исходную позицию. — Развелось вас здесь, немчуры поганой, а все туда, по-русски разумеют.