— Трибун Марк Валерий Корвус, сын Луция Валерия Корвуса, с императорским предписанием в наш легион. Тит Постумий Альбин — указал префект на мальчишку. Тот изобразил суровое лицо и кивнул. Выглядело это потешно, и Валерий едва успел подавить улыбку. По опыту знал, что такие люди обидчивы.

Какой трибун, вопросов никто не задавал. Ответом служила туника с широкой алой полосой. Эггий представил остальных трибунов. Буховцев наскоро запомнил их имена, но его внимание привлек лишь один. Спокойный мужик среднего роста, с типично римским, скуластым лицом и умными серыми глазами. Тертий Дуилий — так его звали. Валерий запомнил и решил позже узнать о нем подробнее. По жизненному опыту он знал, такие люди встречаются не часто, и будет он в будущем играть за него, или против, очень важно. Полетаев учил подобные факторы всегда держать под контролем.

— Рады твоему прибытию. У достойного Постумия теперь будет возможность отдохнуть от трудов — улыбаясь, подвел итог префект.

— Мне не тяжело нести службу — приняв горделивую стойку, возразил Тит.

— Несомненно — подтвердил Эггий — но легионам нужны и другие трибуны.

Буховцев с интересом наблюдал эту перепалку, но у него были дела поважнее.

— Достойные, не подскажите ли мне, где здесь можно отметить мое прибытие — по жизни в Ализо, Валерий знал, что пирушки по такому поводу обязательны, и по местному этикету, в лагере эта обязанность лежала на прибывшем.

— Можно здесь, в трибунале — наперебой предложили несколько трибунов, посмотрели на Эггия, тот кивнул в знак согласия и добавил — после службы. Если нужно будет вина, все можешь найти в канабе.

До вечера Буховцев успел осмотреть лагерь девятнадцатого, больше похожий на средневековый городок. Лагерь лежал на крутом холме, и расположение его было более компактно, чем в основном лагере. Размер диктовался рельефом местности. За высокими стенами лагеря в три и более метра, были узкие улицы, из-за которых палатки казались более высокими, да и сами они были поставлены выше. Валерий уже заметил, что несмотря на принятые в империи стандарты римские лагеря и кастеллумы отражали личность их создателей — префектов лагеря. И теперь рассматривая лагерь девятнадцатого легиона, он гадал, чем Луций Эггий отличается от Гая Цейония, префекта основного лагеря. Ниже, на берегу Визургия лежал канаб, служащий по совместительству складом и портом, и видимо, из-за этого окруженный рвом и частоколом. В канабе наличествовала стража из легионеров и около тысячи человек населения. Именно через этот небольшой порт местные легионы сообщались с крепостями, лежащими в устье Визургия на земле ангривариев. Оттуда поступало дефицитное в этих краях зерно, а также снаряжение и другие вещи, необходимые для жизни в лесах двадцати с лишним тысяч человек. Сам канаб был построен более основательно, чем его собрат в лагере на Оснии. Тоже видимо сказывалась рука Эггия.

Задачей лагеря была связь с флотом, подвозившим продовольствие по реке и присутствие в северных землях. Вести самостоятельные боевые действия легион с вспомогательными войсками, численностью где-то около восьми тысяч человек вряд-ли мог, но ударить превентивно имея в тылу укрепленный лагерь был более чем способен, а для всего остального в полупереходе имелось основное войско. В принципе неглупо, особенно если основная задача, держать местность и в случае чего ударить в тыл маркоманам.

Набор товаров и продуктов в канабе был хороший, и они с Манием закупились с избытком, потратив на все двадцать денариев. В тот же вечер Валерию представили поступающего в его распоряжение бенефициария — порученца Квинта Геция, секретаря — архивариуса, не произносимо именуемого здесь 'комментариенсис', либрария и начальника над всем этим хозяйством, корникулария. А вечером перед началом пирушки у Буховцева состоялся разговор с Авлом Манием.

— Авл, давай поговорим о деньгах — начал он, когда они расставили вещи в палатках.

— Мы договаривались на половину, господин — настороженно сказал Маний.

Жалование легионера, такого как Маний двести двадцать пять денариев в год, следовательно, половина это сто с небольшим, но Валерий не собирался экономить на верном человеке. Маний не должен был нуждаться в деньгах и ценить хозяина, который щедро платит. В этом мире хорошая оплата труда или услуги имела не только материальное выражение, это было своего рода показателем уважения. Вопрос — сколько дать денег, чтобы не прослыть простаком?

— Я помню Авл, но скажу тебе сразу, что не считаю, что это достаточная сумма для тебя. Возможно, тебе придется исполнять для меня такие поручения, которые обычные слуги не исполняют. Поручения, которые бывает, исполняют клиенты для своего патрона. Поэтому предлагаю тебе триста денариев.

Авл задумался, шевелил мозгами, и на его лице стали появляться сомнения. Буховцев вздохнул и улыбнулся.

— Мне не нужно будет водить мальчиков в палатку, да и девочек тоже. Я не любитель подобных развлечений, да и тебе не о чем беспокоиться, но возможно, то, что я поручу тебе, будет опасно, но тебе нужно будет это сделать. Сделать так, как я скажу и когда скажу. Обещаю тебе, что это не будет против законов римского народа.

Авл кивнул. Понял.

— Я согласен, трибун.

— Хорошо — Валерий протянул ему мешочек — здесь сто денариев. Это тебе для начала. Трать их по своему усмотрению, а если считаешь, что нужно что-то потратить в моих интересах, тоже трать. После я тебе возмещу.

Маний улыбнулся и взял деньги.

— А ты щедр патриций. Щедр как патриций, в Риме таких совсем немного осталось. Когда я увидел тебя в лагере, то понял, что если мне повезет, буду служить необычному человеку.

Буховцев улыбнулся.

— Ты и не представляешь, Авл, насколько необычному — потом добавил — и еще, наш договор должен остаться между нами.

— Я не первый день живу, господин, и все понимаю — заверил его Маний.

Когда Буховцев зашел в палатку, пирушка уже потихоньку начиналась. Кроме префекта и трибунов здесь было несколько приглашенных центурионов. Сослуживцы Эггия. Примипил Децим Плавций Галл, и несколько центурионов по — моложе, которых можно было выделить по накинутой на тунику кожаной сбруе с бляхами фалер. Среди них выделялся высокий белокурый юноша. Туника, подпоясанная широким ремнем как хитон и чисто выбритое лицо с классическим эллинским носом, говорили о том, что перед ним был представитель благословенной Эллады. На мгновение Валерий им залюбовался. Действительно, редкая стройность и соразмерность тела, а также соразмерность и красота черт лица. Образ классических греческих статуй. Коротко стриженные белокурые волосы обрамляли его чело светлым шлемом с золотистым отливом. Луций Эггий заметил его внимание и представил центуриона.

— Ахилл сын Лисиппа, Филаид, пил четвертой когорты.

Буховцев вспомнил Цедиция и коротко поклонился.

— Марк Валерий Корвус, трибун. А тебе, достойный Ахилл привет от префекта Цедиция. Вот уж не ожидал встретить в этих краях наследника столь достойного рода. Взглянув на тебя, я подумал, что действительно увидел легендарного Ахилла Мирмидонянина.

Эллин смутился. Шутит над ним римлянин, или нет. Потом задорно рассмеялся.

— Рад видеть достойного патриция. А если бы я был чего-то наследником, вряд ли сидел в этой дыре, но насчет Ахилла ты прав. Мирмидонянин считается родней Филаидам. Говорят, я и впрямь на него похож.

— Не только похож — добавил Эггий — Ахилл Филаид кроме обязанностей пила еще и командует легионными компидукторами, а также, сам учит бою на мечах центурионов и тех легионеров, у кого есть дар биться без строя. Я, проведший в походах сорок лет, могу подтвердить тебе — он великий воин — потом обвел взглядом собравшихся в палатке, как бы привлекая внимание — пока мы не напились, может попробуешь сразиться с ним на мечах. Скажу сразу, чтобы ты не расстраивался — никому из нас не удалось его победить.

Собрание мигом оживилось. К Валерию с советами подошли несколько человек. Кто-то уже заключал пари, видимо никто в его решении не сомневался. Что — же, не надо людей разочаровывать.

— Можно и попробовать, почему нет?

— Как будем биться? — поинтересовался Ахилл и был удивлен, когда услышал.

— Махайра.

— О, Корвус, зря ты так. Лучше бы выбрал, что-нибудь другое. Ахилл владеет махайрой лучше всего, а я поставил на тебя два денария — огорчился примипил Плавций.

Валерий рассмеялся.

— Ты, наверное, один такой. Поставь пару от меня, чтобы твоим монетам не было скучно.

По разговору Буховцев понял, что его проигрыш вопрос решенный. Спорили лишь о том, сколько он продержится. Они вышли из палатки на Виа Квинтана, Солнце уже садилось, но до заката было еще далеко. Принесли тупые учебные махайры и круглые щиты. Все как у Эвмеда. Валерий вспомнил об Ахилле, который был вынужден уехать в Рим, и смотрел на эллина уже другими глазами. Не тот ли?

Они встали посреди круга из взволнованных зрителей и присматривались друг к другу. Атаковать первым никто не хотел. Решившись, Ахилл поднял щит, крутанул пару раз меч, и начал не спеша заходить справа, сбоку. Первый удар Валерий едва не пропустил, настолько стремительно было нападение. Пришлось принимать удар на щит, и этот и следующий. Удары сыпались градом. В какой-то момент он поймал темп и начал уклоняться, и когда махайра пошла на него справа вверх, нанес в прыжке удар в плечо. Эллин успел блокировать удар и мгновенно разорвал дистанцию. Они снова ходили по кругу друг против друга. Буховцев тяжело дышал, а Ахилл был свеж, как и до начала атаки, только смотрел он теперь заинтересованно и настороженно. Валерий успокоил дыхание и начал готовить нападение. В глазах возбужденных зрителей он свою норму уже перевыполнил, и терять ему было нечего. Первый удар пошел снизу, далее сбоку, прыжок с ударом в голову. Ахилл отбил атаку без труда. Быстрота и ловкость его движений были поразительны. Вот он перехватил очередной удар и пошел в атаку сам. На этот раз отбивался Валерий долго, целых пять минут и в конце атаки уже был на пределе, но все же устоял. Они снова разошлись в стороны, и Буховцев снова подивился, как свеж был Ахилл Филаид. Он мог бы спокойно выиграть схватку, просто измотав его.

Подтверждением этому стала следующая атака. Щит и меч эллина мелькали с невероятной быстротой, и Валерий понял, что бой близится к концу, но просто так уступать не собирался. Вдохнул поглубже, и задержал дыхание. Знакомое состояние пришло сразу, и краем глаза он увидел замах. Вернее не сам замах, а его начало. Меч Ахилла двигался непривычно медленно, и он нанес удар сам. Эллин отскочил в последний миг, и продолжать бой не стал. Встал, поднял меч, и громко произнес.

— Бой окончен. Ничья.

Зрители возбужденно закричали. Буховцев стоял согнувшись, уперев руки в колени, тяжело дышал и пытался наладить дыхание. К нему уже подбежали. Хлопали по плечу, восхищенно хвалили.

— Трибун, я поставил на то, что ты выдержишь первую атаку и твои два денария, ты выиграл двадцать — обрадовал его Плавций.

Валерий лишь стоял и кивал головой, разговаривать было тяжело.

— Трибун, ты молодец. Никто не думал, что против Ахилла можно столько продержаться — подошедший Эггий был доволен.

— Еще немного и я бы не устоял. Почему ты прекратил схватку? — спросил Буховцев Ахилла.

— Откуда я знаю, какие сюрпризы ты еще приготовил — Филаид улыбался, но было видно, что он действительно озадачен.

— Где тебя так научили биться? — поинтересовался префект.

— Там же, где и его — Валерий кивнул на эллина — тебе привет от Эвмеда. Он ждет тебя в гости.

Нужно было видеть лицо Ахилла в этот момент.

* * *

После схватки все снова собрались в палатке, и пьянка пошла веселее. Трибуны и центурионы никак не могли успокоиться, подходили, хвалили Буховцева, и ему уже надоело это ненужное внимание. Подошел и Ахилл.

— Трибун, если ты устал от похвал, может, расскажешь мне о Эвмеде и об Афинах заодно — рассмеялся он.

— Расскажу Ахилл, давай выйдем отсюда, пока мне не отбили плечи — они вышли из палатки.

— Что ты хотел узнать? Спрашивай.

— Когда ты видел Эвмеда? Ты давно из Афин?

— Еще в конце прошлого ноября я таскал камни на холм за его палестрой — Валерий улыбнулся.

— Ничего не изменилось — Ахилл тоже улыбался — ты и не представляешь, сколько камней перетаскал я за те двенадцать лет, что ходил в его палестру. У Афин можно было бы отстроить новые стены — помолчал и спросил — Как он? Какие новости в городе?

— Дела у Эвмеда идут неплохо, а когда я покидал Афины, он был здоров, и могу тебе подтвердить, что рука его тверда, как и прежде. Так говорят его ученики.

— Сколько он тебя учил? — поинтересовался эллин.

— Месяц.

— Всего лишь месяц — удивился Филаид — действительно, у тебя есть дар. Будь ты моложе, из тебя бы получился хороший боец, хотя патрицию конечно, можно обойтись и без этого. Не расскажешь, какие новости в Афинах?

— Прости, но весь месяц я провел между палестрой Эвмеда и ложем одной гетеры, так что новости Афин меня миновали.

— Жаль — Ахилл действительно немного расстроился — а то я уже надеялся услышать то, что поведет меня в родные края.

Валерий хотел спросить, но не стал. Если нужно эллин сам ему все расскажет, а что такое ненужные расспросы он знал не понаслышке. Надоело уже, если откровенно.

Ахилл рассказывать не стал. Задумчиво посмотрел в сторону, помолчал.

— Расскажи мне об Афинах Марк Валерий, может, хоть немного я почувствую себя на родине.

Они взяли пару курульных кресел, и присели около палатки. Буховцев рассказывал о путешествии из Византия в Афины, упомянул Диогена.

— Ты знал достойного Сотера? — удивился Ахилл.

— Диоген Сотер мой друг и наставник. Именно он привел меня в Рим.

— Сотера я знаю очень хорошо. Алкмеониды к которым он принадлежит, часто враждуют с Филаидами, но никто не мог его обвинить, в том, что он вел себя по отношению к нам недостойно.

Рассказ Валерия эллин слушал внимательно, иногда переспрашивал, и всегда после этого расстроено кивал головой. Прояснить подробности даже при всем желании, Буховцев не мог. Если общественную жизнь Рима он знал хорошо, то жизнь Афин не знал вовсе. Однако все равно к концу его рассказа Филаид мечтательно смотрел в темнеющее небо, и где-то там ему представали очертания Акрополя и виноградники Педиона. Они вернулись в палатку и присоединились к пирующим. Веселье было в разгаре, и все уже порядком набрались. Крики были громче, шутки грубее и чаще всего о девочках, а вскоре появились и лупии из канаба.

Клятву орлу девятнадцатого он принес на следующий день. Легионный орел находился в отдельной палатке на территории претория. Здесь, в присутствии Тита Постумия, префекта Эггия, а также аквилифера с отрядом из первой когорты он подошел к стоящему в держателе, знаку. На высоком древке, в некоторых местах окованном медью, сидела отлитая из золота птица. Гордая голова наклонена вбок, а крылья расправлены. Валерий поднял руку и произнес слова клятвы, все это свидетельствовал дежурный секретарь. В тот же вечер он принял у Тита дела, и началась его служба. В курс дела его вводил Тит Постумий Альбин, но все-таки прояснять все вопросы он пошел к Эггию, и понял, что поступил правильно. Несмотря на свой мальчишеский вид, Тит Постумий был не так наивен и глуп. Это Буховцев понял сразу, но в остальном — типичный патрицианский сынок, и не из самых лучших. Хорошо повеселившийся до службы, и собиравшийся продолжать после нее. Влияние и богатство Постумиев Альбинов это позволяло. Описанные им во время светской беседы методы командования легионом вызвали у Буховцева удивление, и пояснения Эггия были к месту. С тех пор две недели подъемов, построений, назначения нарядов и работ. На нем же лежал смотр за тренировками и караульной службой. Очень часто из легиона в леса и расположенные в них кастеллумы уходили отряды, но этим занимался Луций Эггий или главный штаб в основном лагере. На Валерии была рутина легиона и штабная служба. В начале необычное занятие было интересно, но к концу двухнедельного дежурства штабная работа ему приелась, тем более что она не давала возможности осмотреть окрестности.