— Ну, вот видишь. К тому же наш замок очень хорош для обороны и, в отличие от большинства замков, его никому не удалось захватить. Ладно, у нас ещё будет время поговорить, а сейчас я хочу немного отдохнуть, — капитан развернулся и направился к камину.

— Дядя, можно я здесь осмотрюсь?

— Осмотрись, — тихо ответил Днак.

— А..., дядя, вы что-то сказали?

— Смотри, — крикнул капитан и, расположившись в кресле, вытянул ноги, — если себя не жалко!

Как не старался капитан задремать, у него ничего не получалось: мешали восторженные возгласы племянника и навязчивые мысли.

" Сколько можно!" — одернул себя Днак. — "Все решено. Возврата нет".

"Но ты ломаешь жизнь юнцу", — уколола совесть, не желавшая так просто сдаваться.

"Мы, С`Поиры, когда приходит время служить отечеству — служим до конца".

"Он же твой племянник! Последняя кровь рода!"

"Он, С`Поир".

Совесть Днака отступила с легким ворчанием перед последним доводом.

Покрутившись ещё немного в кресле, Днак тяжело вздохнул.

— Поспать, судя по всему, не удастся, — тихо прошептал он и взял одно из поленец, аккуратно сложенных сбоку от камина.

— Морал, принеси мне кинжал побольше! — крикнул Днак.

— Такой подойдет? — спросил подбежавший племянник, держа в руке тонкий стилет.

— Что-нибудь потяжелей, массивней, — ответил Днак, когда взглянул на клинок.

Через несколько секунд молодой С`Поир протянул капитану большой абордажный нож, неведомо как попавший сюда.

— Да, вот то, что нужно.

— Дядя, можно книги посмотреть?

— Морал, ты можешь здесь смотреть все, что угодно. Ты такой же хозяин, как и я, только в лаборатории будь осторожен.

— Спасибо, дядя, — растроганно произнес Морал.

— Не за что.

Пока племянник изучал содержимое библиотеки, Днак занялся камином. С помощью ножа он нарезал щепок и сложил их пирамидой, сверху заставил более крупными остатками полена.

— Ну вот, теперь огоньку, и всё, — довольно произнес капитан.

Днак взял огниво из деревянной шкатулки, стоявшей на каминной полке, и принялся высекать огонь.

— Дядя, а что здесь магией тоже нельзя пользоваться? — поинтересовался Морал.

— Можно, — ответил капитан, раздувая занявшийся в камине огонек.

— Зачем тогда мучаетесь? — не понял юноша.

— Я не мучаюсь, мне просто это нравится, — ответил Днак и продолжил возиться с камином.

— Не понимаю, — прожал плечами Морал, — чего хорошего в том, чтобы дым глотать?

— Ничего, — согласился капитан, — мне нравиться не глотать дым, а чувствовать себя обыкновенным человеком.

— Обыкновенным человеком? — ответ дяди поставил юношу в тупик.

— Да, обыкновенным человеком — ни магом, ни капитаном или советником, а обыкновенным человеком.

Днак отряхнул руки и сел в кресло.

— Что хорошего быть обыкновенным человеком? — наконец выдавил из себя Морал.

— Для тебя, молодого — ничего. А мне, старику иногда хочется скинуть хоть на несколько минут всё, что взвалили на мои плечи. Вырастишь — поймешь меня.

Тем временем пещера понемногу наполнялась дымом, который украдкой выползал из камина.

— Наверное, труба засорилась, — наблюдая за струйкой дыма, произнес Днак.

Он сделал движение руками, словно скатывал снежок, затем кинул невидимый комок в камин. Пламя, успевшее разогреться, едва не потухло. В следующую секунду раздался хлопок, и из камина вырвалось облако сажи; ударившись в барьер, возведенный капитаном, сажа начала потихоньку втягиваться обратно в камин.

— А как же на счет обычного человека? — съехидничал Морал.

— Все должно быть в меру, — с умным видом ответил капитан. — Бренди будишь?

Морал удивленно посмотрел на дядю, он уже был знаком со вкусом вина и более крепких напитков, но по устоявшейся традиции никогда не пил в присутствии старшего рода.

— Что молчишь, будешь или нет?

— Да.

Капитан нажал ногой на рисунок возле кресла, и плитка с мозаикой отъехала в сторону, а на её место откуда-то снизу появился круглый столик, внутри которого стояла пузатая бутылка, покрытая многослойной пылью.

— Ух, пыли-то сколько! Морал, возьми бокалы, вон там, на камине.

— Дядя, а вы уверены, что это можно пить? — недоверчиво косясь на бутылку, спросил юноша.

— Эх, молодо-зелено, — усмехнулся капитан наездников, — Этот напиток богов, в отличие от женщин, с годами становится только лучше.

Днак разлил янтарную жидкость в бокалы.

— Да сопутствует нам удача! — произнес капитан и одним махом выпил бренди.

Морал последовал примеру дяди, залпом опрокинул содержимое бокала и тут же закашлялся. Ему вдруг показалось, что он выпил жидкого огня: горло и внутренности горели, а в голову ударила крепость напитка, в миг заставляя опьянеть.

— Какая гадость! — прохрипел юноша, когда к нему вернулась возможность дышать.

— Не правда, — не согласился Днак и налил себе ещё бренди. — Немного крепковат, но сразу чувствуется благородство.

— Какое, ик..., благородство, это же, ик..., чистый огонь, — язык у Морала начал заметно заплетаться.

— На то он и напиток настоящих мужчин, да и мозги прочищает хорошо, если в меру,— возразил капитан, смакуя во рту очередной глоток бренди. — Вино — для слабаков и женщин.

— Я — не слабак! — выкрикнул Морал, едва не падая.

— Конечно, не слабак, — спокойно произнес Днак и налил племяннику новую порцию бренди.

— Я больше не буду, — отмахнулся от протянутого бокала Морал, — мне плохо.

— Надо, воспринимай это, как обезболивающее, — настаивал капитал.

— Обезболивающее? От чего?

— Ты забыл, ради чего мы сюда пришли?

Днак вложил бокал с бренди в руку племянника и заставил того выпить все до дна.

— Вставай, пошли в лабораторию, пока ты на ногах еще держишься.

Капитан подвел Морала к большому шкафу у дальней стены в лаборатории, открыл дверцу и начал переставлять склянки, стоявшие внутри.

— Ну, вроде все правильно, — тихо произнес он.

И в это момент задняя стенка шкафа отъехала в сторону, открывая проход в небольшую комнату — там стояло кресло, очень напоминающее кресло для допросов, только без шипов, зато зажимов и удерживающих ремешков было предостаточно.

— Дядя, ик, вы м...многое скрывали, ик, от меня, — осмотрев помещение мутным взглядом, невнятно пролепетал юноша, — и б...бренды у вас странное.

Морал попытался вытереть слюну, вытекшую изо рта.

— Нормальное бренди.

Днак взвалил племянника на плечо; с трудом пропихнув пьяного в проем, он усадил Морала в кресло и намертво пристегнул его ремнями.

— Только я туда кое-что добавил для пущего эффекта, — добавил капитан, вытирая пот со лба.

-Дядя, ще шо мной? — испугано прошепелявил Морал. — Мой ящик... Я не щущевую ево...

— Ничего страшного, твой язык распух и онемел. Это воздействие зелья — оно притупит боль, — пояснил Днак.

— Бол? — взгляд юноши стал более осознанным.

— Извини, мой мальчик, но без него никак, — развел руки капитан.

Он поставил на стол ящик, осмотрел его, затем ослабил зажимы по бокам — ящик развалился на две половины. Днак ненадолго вышел из комнаты и принес сумку, с которой пришел в подземелье. Капитан достал сверток (судя по сполохам, изредка пробегавшим по ткани, можно было догадаться о наложенных чарах), положил сверток рядом с разобранным ящиком, сделал несколько пасов левой рукой, а затем произнес ключевое слово. Еле заметная пелена, окутавшая предмет, завернутый в гарганский бархат, исчезла. Капитан, затаив дыхание, начал разворачивать ткань; спустя пару секунд он облегчено выдохнул:

— Слава богам, всё цело.

Морал отрывками видел все происходящее, постоянно проваливаясь в дремоту. Зелье, смешанное с бренди, полностью захватило власть над его чувствами и эмоциями.

— Смотри, — Днак показал лицевую маску, — это будущий ты, конечно, он не такой красавец, но зато император.

Капитан аккуратно положил маску в одну из половинок загадочного ящика, потом взял другую и направился к привязному племяннику.

— Поверь, всё, что я делаю с тобой, не приносит мне удовольствия, но..., разорви демоны всех, у меня нет другого выхода. Это я говорю не для тебя, а для себя. Возможно, уже через несколько часов ты ничего не вспомнишь, и я завидую тебе. А мне придется с этим жить всю жизнь.

Днак замолчал и тяжело вздохнул.

На сколько затянулось молчание, Морал не знал — он опять провалился в дремоту и очнулся только в тот момент, когда дядя начал втискивать его голову в углубление ящика.

— Немного великовато, но это ничего, подправим, — пробурчал себе под нос Днак

Капитан вернулся к столу — там он взял вторую половину ящика и вернулся обратно к креслу.

— Ну что, приступим! — бодрым голосом произнес Днак.

Он поднял принесенную деталь, намериваясь собрать в единое целое разобранный ящик.

-Ай, дырявая башка, эликсир забыл! — остановился в последний момент капитан.

Он положил вторую половину на колени племянника и быстро вышел из тайной комнаты... Его не было несколько минут. Шум от выпитого зелья в голове Морала потихоньку начал утихать.

Обратно Днак вернулся с большой бутылью из черного стекла, горло которой было залито сургучом; поставив бутыль на стол, он вытащил кинжал и быстро очистил горлышко, затем осторожно понюхал содержимое сосуда.

— Фу, какая гадость! — скривился Днак.

Хотя Морал ещё не совсем пришел в себя, он все же уловил отвратительный запах.

— Дядя, кто... зоох...? — стараясь дышать через рот, спросил юноша.

— Никто не сдох, такой запах у эликсира, — ответил капитан, прикрываясь носовым плаком.

— Он пропал? — чувствуя приближение спазмов, идущих с низа живота, продолжал допытываться Морал.

— Нет, — ответил Днак, направляясь быстрым шагом к двери.

Между тем "аромат" эликсира всё больше подбирался к Моралу. Он дернулся, пытаясь вырваться из оков, удерживающих его в кресле, но ничего не получалось. Когда Морал совсем уже отчаялся, на пороге вновь появился капитан с довольной, можно даже сказать, с счастливой улыбкой на лице, в руках он держал разрисованную нелепыми цветочками, небольшую коробку. Точно такую коробку Морал видел пару месяцев назад у дочери соседского барона, она там хранила письма от своих поклонников.

— Еле нашёл её, — радостно произнес Днак, — теперь будет легче.

— Что это? — спросил Морал, не разделяющий радости дяди.

— Ароматные шарики! — капитан достал из коробки два шарика и засунул по одному в каждую ноздрю племянника.

— ???

— Старая история, — отмахнулся, было, Днак и направился к столу, но через секунду он вернулся назад. — Хорошо, расскажу, время есть, пока шарики начнут действовать в полную силу. Когда мне было восемнадцать, я увлекся одной особой, которая никак не хотела отвечать мне взаимностью. Шёл третий год моего обучении в академии, и я кое-что уже умел делать. Чтобы покорить красотку, я решил создать запах, против которого она не смогла бы устоять, и этот запах должен был конечно исходить от меня. Месяц я изучал пристрастия моей возлюбленной. Меня интересовало всё: украшения, любимые блюда, цветы, духи. Узнав всё, что меня интересовало, я засел в лабораторию, и спустя два месяца на свет появились эти шарики. Вот такая история. Днак закончил рассказ и направился к столу.

— Дябя? — окрикнул его Морал.

— Да.

— Шаики помои?

— Дело не дошло до их применения. Пока я возился с шариками, объект моих воздыханий вышла замуж за хорошего человека, с которым, как оказалось, она давно была тайно помолвлена. Я посчитал недостойным, вмешиваться, да и, честно говоря, встретил другую.

Слушая капитана, Морал почувствовал, что он "поплыл". Сначала он услышал музыку и дивное пение. Слов Морал не мог разобрать, но ему казалось — так петь могли только боги. Затем юношу окутал аромат подстать пению. Все известные Моралу слова, способные воспеть прекрасное, сейчас казались грубыми и серыми. Он вдыхал божественный ароиат и не мог надышаться. Втянув воздуха, сколько ему позволяли легкие, юноша задержал дыхание и лишь, когда перед глазами стали появляться круги, он выдохнул.

Пока племянник плавал в облаках блаженства, Днак не терял времени зря: он соединил обе части разобранного ящика так, чтобы голова Морала оставалась внутри, затем вставил в верхнее отверстие воронку.

— Извини, мальчик мой, наступает конец твоим грезам, — печально произнес капитан и начал заливать через воронку эликсир.

На счастливый мир Морала, полный дивных цветов и музыки, набежала тень. Гигантские цветы, источающие божественный аромат, стали вянуть и рассыпаться, затем исчезла музыка, а из темной тучи, что нависла над юношей, начали подать большие черные капли. Попадая на кожу, капли, словно живые, искали щели, чтобы пробраться под кожу, а найдя лазейку, забирались все глубже, причиняя нестерпимую боль. Казалось, его кости выдернули из тела и бросили в печь, от чего они становились мягкими, как воск. Боль нарастала, словно волна, набегающая на берег, грозясь опрокинуть, уничтожить его, но, ударившись об скалистый утес, волна разбилась... Пуская пену от бессильной злобы, она откатилась назад, унося с собой жар и боль.

Морал застонал, и из узкой щели приоткрытых глаз покатились слезы. Юноша втянул в себя воздух, собираясь с силами. Голова раскалывалась, свет резал глаза и от этого они еще больше слезились. Руки потянулся к глазам.

— Не надо, будет ещё хуже, — остановил юношу голос дяди.

— Что со мной? — произнес Морал и не узнал своего голоса.

— Для тебя сейчас лучше помолчать, хотя бы несколько часов, — предостерёг племянника капитан наездников.

— Пить, — прошептал юноша, проведя языком по высохшим губам.

— Нельзя, терпи.

Морал застонал. Чем больше он приходил в себя, тем сильнее чувствовал, что с ним не все в порядке. Его уже не удерживали ремни, но слабость во всем теле не позволяла подняться.

— Что со мной? — вновь спросил Морал.

— Ты что, совсем ничего не помнишь, — удивился Днак.

Сил отвечать не было, поэтому Морал еле заметно покачал головой.

— Странно, — в голосе дяди чувствовалось недоумение. — Хотя может так и должно быть. Ладно, потом разберусь. Ты помнишь, для чего я приехал?

Морал хотел, было, опять отрицательно махнуть головой, как вдруг в голове у него что-то щелкнуло, и мир взорвался тысячами искрами.

— Обряд пробуждения? — просипел он.

— Вспомнил, молодец! Рад, что не ошибся в тебе. Но все же, тебе придется помолчать, ты слишком слаб, — заботливо произнес Днак и поднес чашку к губам юноши. — Сделай глоток.

Как только Морал открыл рот — горло обожгло огнем.

"Сколько можно", — успел он подумать, прежде чем сознание покинуло его.

Морал очнулся и с удивлением отметил, что лежит на постели в своей комнате. Окна были открыты настежь, позволяя озорному ветерку играть с занавесками, переплетая их между собой. Тихо позвякивали хрустальные листья на висевшей под самым потолком люстре и бросали разноцвеные блики на постель.