Григорий Акрополит сел. Теперь стало наконец видно, как он устал. Живая тень.
— Я понимаю, — сказал он. — Я понимаю, что господа адмиралы поставили все на группу "Центр", и император это одобрил. Нам выделены наземные силы по остаточному принципу. Тиберий, ты ведь знаешь, что это означает? В лучшем случае нам придется одни и те же войска перебрасывать с планеты на планету, с одной захваченной системы на другую — оперативный план "Протей", ты его сам вчера подписывал... (Ангел кивнул.) Для этой цели придется создать отдельный транспортный флот... причем виртуальный, с постоянно меняющимся составом — иначе кораблей не хватит... Ладно. Это мы проработали. Хотя даже это — безумие, я тебе скажу честно. Все идет на пределе. Малейший сбой... Тиберий, ты понимаешь, что случится при малейшем сбое?
Ангел медленно повернулся и посмотрел собеседнику в глаза.
Акрополиту стало неуютно.
— ...Понимаю. Если сопротивление на какой-то из планет сорвет график, нам придется ввести в действие небесные силы. Подвесить над планетой линкоры и выжечь очаги сопротивления их орудиями. Это будет неизбежно, потому что иначе у нас тогда вообще ничего не получится. И я окончательно заработаю славу палача, — Тиберий усмехнулся. — Ты ведь это имел в виду?
— Да, — сказал Акрополит, поколебавшись.
Тиберий улыбнулся ему. Широко и тепло.
Слов было не надо.
Еще сутки... Еще двое суток, самое большое — и придется выступать. Группа флотов "Юг" атакует одну из двух окраинных планет архипелага Неймана — или Фейсалабад, или Порт-Стентон. То, что их две, позволит варьировать направление, и это прекрасно. Лучше всего, если даже мы сами до последнего момента не будем знать — какую цель накроем первой... А вот потом начнется то, чего сейчас в штабе так боятся и о чем стараются не думать. Неизбежно начнется. Архипелаг Неймана — это несколько десятков звездных систем со сложнейшей сеткой путей сообщения между ними. У Гондваны здесь нет единого ударного кулака, но есть множество небольших группировок, сквозь которые нам придется прорубаться, как садовнику сквозь заросли крапивы. При этом группа флотов "Юг" неминуемо начнет распыляться и увязать. А Гондвана к тому времени наверняка подтянет корабли из метрополии. И вот тогда Вардан — сволочь, марионетка, ничтожество, перчатка на руке старого подлеца Докиана... когда мы тут как следует застрянем, его группа флотов "Центр" совершит внезапный (для противника) бросок и захватит Токугаву. И ему это удастся, хоть он и бездарь, потому что к тому моменту во всей Галактике не будет силы, способной ему помешать...
Два адмирала смотрели на закат, думая об одном и том же.
— Тиберий...
У Григория Акрополита запали щеки. Он явно на что-то решался.
— Слушаю тебя, — сказал Ангел мягко.
— Скажи честно: ты уверен в успехе?
— Я уверен, что Архипелаг мы займем. Это вопрос времени. По моим оценкам — недели за три, если не будем нигде задерживаться.
Акрополит неопределенно кивнул. Об уникальных способностях Ангела он знал, пожалуй, больше всех. Он знал, откуда берутся слухи на эту тему. А слухи были разные — это он знал тоже. Говорили, что Ангел способен в уме мгновенно делать геометрические расчеты в 11-мерном пространстве. Говорили, что у него в голове встроенный квантовый ординатор. Говорили, что он никогда не спит. Говорили, что он продал душу дьяволу. Последняя выдумка выглядела тем более нелепа, что теистом-верующим Ангел никогда не был. Хотя кто там его знает, какие души больше любит дьявол?..
— Тиберий... А если все-таки мы что-то не учли? У тебя есть запасной план?
— Запасной? — Ангел сделал вид, что удивился. — Нет. То есть у меня всегда больше одного плана, ты знаешь. Но с Архипелагом ситуация однозначная. Все деревья решений сходятся на том, что через несколько недель мы его занимаем. Тебя что-то беспокоит?
— Нет... Пожалуй, нет.
Акрополит встал и подошел вплотную к прозрачной стене купола. Солнце уже село. По дальнему морю пролегла черная полоса. Он долго туда смотрел.
Но сказано больше ничего не было.
Три часа ночи. Разумеется, часы здесь идут по времени центрального часового пояса планеты Антиохия, по которому живет весь византийский космический флот; уж лучше так, чем переводить их в каждой новой звездной системе — тем более что крупные корабли, как правило, на планеты не садятся. Ундина — исключение, и только потому, что здесь очень пустынная местность. Впрочем, из каюты, в которой сейчас находится Тиберий Ангел, никакой местности не видно вообще; эта каюта — на глубине трех этажей, в субгрунтовом комплексе, и похожа она больше всего на железнодорожное купе, только без окна; лежа на откидной койке, Тиберий как раз и вспоминает сейчас поезд Теофания — Каракка: есть такой экспресс, идущий на Антиохии вдоль берега Срединного моря, в котором ему пришлось однажды прокатиться... На пути к Каракке железная дорога проходила по огромному арочному мосту через залив — мост святого Ворона, так его почему-то называли; поезд несся, будто по воздуху, пробитый лучами солнца, между золотисто-голубым небом и таким же морем... Тиберий не помнил, где и когда еще ему было так светло. А в Каракке он встретился с Торвальдсеном. Да, именно там.
Это было девять лет назад. Тиберий тогда получил звание лейтенанта и отпуск — а где проводить отпуск, если не на Антиохии, у моря? Особенно человеку, которого уж точно никто не ждет на родине... В пути он думал о многом — например, о том, что, начав учиться по так называемой императорской программе, он определил свою судьбу на ближайшие, как минимум, сорок лет. Не поторопился ли? Вот вопрос. Согласно имперским законам, отставка космическим офицерам в возрасте до шестидесяти предоставлялась только по полной инвалидности; гражданская служба была для них закрыта. М-да, если даже и поспешил, то ходу обратно уже нет... Была ночь. Тиберий сидел в кафе на тридцатом этаже гостиницы "Телец", любовался на корабли в заливе и пил какой-то коктейль, красный, едва ли не флюоресцирующий. Черный залив выглядел совсем как отражение черного неба: здесь — огни атомоходов и яхт, там — звезды... Нет, ему не нравилась выбранная судьба. Решение учиться на офицера было вынужденным — на что-то другое после гибели отца просто не нашлось бы средств. И, принимая это решение, он знал, что пути назад не будет. Но сейчас... Здесь... В шумной Каракке, где огромный порт, храмы десятков богов, ну и вообще... этот город жил круглые сутки, жил весело и разнообразно — какие только лица тут не мелькали... да-а... Одиночество. Тиберий никогда не чувствовал себя таким одиноким, как в этом шумном городе, в этой толпе. Миллионы возможностей, проходящих мимо. Отрезанных навсегда. На секунду ему захотелось пробить прозрачную стену тридцатого этажа и рвануться вниз, к воде и воздуху, чтобы хоть в полете почувствовать себя живым.
Вот тогда-то и появился Торвальдсен. Тиберий так и не понял, откуда он взялся. Соткался из лучей прожекторов, из табачного дыма?.. Так или иначе, когда Торвальдсен подсел к Тиберию за столик, он уже был вполне настоящим, осязательным. Квадратная плотная фигура, светлые волосы, почти безгубый рот. Варвар из-за северных морей — правда, очень хорошо одетый варвар: его серый костюм Тиберий сразу определил как весьма дорогой. Вместо галстука у него была маленькая черная роза.
— Лейтенант Ангел, если не ошибаюсь?
Тиберий медленно кивнул. Вспоминая потом этот эпизод, он пришел к выводу, что если сделал там ошибку, то всего одну. Ровно одну: когда вступил в разговор. Если бы он сразу пересел за другой столик... Но он не пересел, и все двинулось своим чередом.
— ...Откуда вы меня знаете? И вообще, могу ли я узнать, с кем говорю?
Человек напротив улыбнулся и выложил на стол визитную карточку. Несколько секунд Тиберий ее изучал.
— Научный центр при имперском министерстве флота... Мало что говорит, знаете ли.
Собеседник на миг закрыл глаза. Веки у него были красноватые, почти без ресниц.
— Я вас понимаю, — сказал он. — Подобные вывески — они всегда настораживают. Этакая крыша для чего угодно, защищенная секретностью. У вас ведь примерно такие мысли, да?..
Тиберий кивнул. Игра в открытость — на это он тогда легко покупался.
Торвальдсен кивком поблагодарил официанта за принесенный кофе.
— Должен сказать, что вы угадали. Наша контора — в самом деле довольно-таки темная. О многих наших работах не знают даже на Ираклии. И вообще — очень мало кто знает. Правда, я сам не ученый. Так, организатор...
Он отпил кофе. Возникла пауза, явно поощряющая к вопросам.
Поиграем, решил Тиберий.
— ...Так чем я вас заинтересовал? Сколько себя помню, ни к какой науке я никогда не имел отношения. У меня даже по технике балл не высший.
Торвальдсен прищурился.
— А по тактике?
Тиберий отпил своего коктейля.
— С тактикой у меня неплохо, — сказал он.
(...Вот тут, наверное, и надо было прервать разговор... Последняя возможность. Упустил. Упустил...)
— Вы можете мне помочь, — сказал Торвальдсен.
Тиберий удивился. Он ждал другого. Если бы ему предложили помощь — он бы насторожился. Но почему не послушать человека, который о помощи просит сам?
— Я слушаю вас, — сказал он.
— Правильно делаете, — сказал Торвальдсен. — Не знаю, заинтересую ли я вас, но... Я буду циничен. Есть некая программа, для которой нужны, попросту говоря, подопытные экземпляры. Вот эту роль я вам и хочу предложить. Разрешите вопрос не по теме?
— Да?
— Задумывались ли вы о военной карьере до того, как у вас погиб отец?
Тиберий почувствовал легкое головокружение. От коктейля... конечно, от коктейля...
— А по физиономии не хотите? — спросил он, стараясь все-таки держать себя в рамках.
Торвальдсен иронически усмехнулся. Боги знают, как у него это получилось, при его-то малоподвижной роже.
— Тиберий, вы имеете полное право меня ударить. Я даже не обижусь — не говоря уже о том, что не буду никуда жаловаться. Только — разве это что-то изменит? Да, я вторгаюсь в ваши личные обстоятельства. У меня такая работа. Но я ведь о фактах сейчас говорю. Просто о фактах, не более. Я не знаю — думали ли вы о военной карьере до того, как случилось то, что случилось. Подозреваю, что — нет. Я неправ? Можете не отвечать... Так или иначе, то, что я знаю, дает мне основания для некоего предположения. А именно — что вы сейчас жалеете о своем вступлении во флот. Хотя, конечно, вы никому в этом не признаетесь... и, может быть, даже боитесь признаться самому себе. Я понимаю, в шестнадцать лет, когда решение принималось, вам это казалось выходом. А потом — где-нибудь, я полагаю, курсе на втором-третьем — вы стали понимать, что выход-то был иллюзией, вы попали в тупик. В соседнюю камеру, как говорил какой-то земной философ... Но контракт уже был подписан, и бросить учебу было невозможно без большого скандала, который бы обязательно имел последствия... И, кроме всего прочего, вы не могли так подвести мать, — Торвальдсен внимательно посмотрел Тиберию в лицо. — А неделю назад вы дали присягу. И вот теперь — все. Теперь ваша жизнь на ближайшие сорок лет расписана в деталях. Ничего не изменишь. Разве что попадете где-нибудь под огонь... но этого я вам уж точно не желаю. Вы видели, как выглядят офицеры, которым дают отставку по здоровью? Я — видел. Поверьте, что честно погибнуть лучше... И вы, конечно, уже задумывались о том, какие у вас хотя бы здесь есть перспективы. Что ж, они у вас неплохие. Но — не блестящие, вот в чем дело. Чтобы выбиться в нашем флоте на адмиральскую должность, нужно или принадлежать к высшему слою аристократии, или обладать какими-то совершенно уникальными способностями, или, наконец, быть не моложе пятидесяти пяти лет — тогда могут дать чин перед отставкой. Вы согласны ждать тридцать пять лет? Происхождение у вас уважаемое, но все же среднее, такое не ценится. А уникальные способности — как у вас насчет них? Какая у вас оценка по тактике — шестьсот девяносто баллов из семисот? Это хорошо, конечно... Но как вы думаете: сколько сейчас во флоте младших офицеров примерно с такими же способностями, как у вас, и примерно с таким же происхождением? Чуть выше, чуть ниже... учитывая обычную косность адмиралов, а также всегда существующую возможность банального невезения. И что вас может ждать? Наиболее вероятный вариант — должность командира легкого крейсера, годам к сорока. Ну, или что-то подобного уровня. А на возможные вопли, что вы способны на большее, вам ответят: наш флот потому и силен, что на нем отличными офицерами укомплектованы не только "звездные" должности, но и невысокие. И это, кстати, чистая правда... Таким образом, вы получите свой корабль — какой-нибудь крейсер или эсминец. Или баржу. Лет в сорок пять станете фрегаттен-капитаном, потом, по выслуге, капитаном цур люфт. Ну, и чин контр-адмирала при отставке, если вам очень повезет. Исправьте мои расчеты, если я что-то сказал неверно. И скажите: вас это устраивает?
...Дьявол, подумал Тиберий. Да, именно так он тогда и подумал: дьявол.
Что за предрассудки?..
— Вы можете мне что-то предложить?
— Да.
Так все и решилось.
— ...Не очень много. Просто способности уникального тактика. Когда вы ведете бой, вам надо маневрировать кораблем в пространстве, пусть даже просто в трехмерном. Да и сам корабль — система очень сложная, не мне вам объяснять... И одновременно надо видеть древо вариантов — а оно уж точно многомерно. Человек по своей природе неспособен так мыслить. Наш мозг формировался у наших предков, которые прыгали с дерева на дерево. Три измерения. Всего лишь. А чтобы вести операции в современной войне, измерений нужно намного больше. И лично я считаю, что некоторые недоработки природы не грех и исправить.
— Будете вскрывать мне голову? — Тиберию удалось сказать это почти весело.
Торвальдсен улыбнулся.
— Не будем. У вас неправильные представления о современных методиках. Все не так страшно... хотя и не сказать, что не страшно вовсе. Не буду ничего скрывать. Образ жизни, например, у вас после этого прежним не останется... Конечно, я открою вам все, что смогу, до того, как нужно будет решить окончательно... тут все честно... Только вот... Вам не кажется, что вы уже решили?..
Итак, ему предстояло стать ментатом.
Слово это Тиберий знал. Его придумал какой-то классик еще земной художественной литературы, совершенно не имевший в виду, что обозначаемое этим словом явление существует в реальности. Точно так же гениальный Чапек мимоходом придумал когда-то слово "робот". Ментатом назывался человек, у которого в результате некой искусственной обработки резко повысились вычислительные способности. Попросту говоря — человек с патологическим интеллектом.
— Нет, череп мы вам вскрывать не будем, — повторил с улыбкой доктор Себастьян. Доктор был быстр в движениях, кареглаз, обаятелен, и было ему лет тридцать. — Понимаете, в чем дело: в нашем мозге есть зоны, обеспечивающие самые разные функции. Есть зрительные зоны, есть тактильные, есть обонятельные... слуховые, интегративные — много всего. Есть двигательные зоны, это тоже очень важно... Да вот, посмотрите, — доктор повел рукой в сторону распростертой на огромном экране светящейся карты. — Разумеется, все эти многочисленные участки связаны между собой. Мозг — это вообще единое целое. Но! Связи бывают разные. Одно дело, когда две зоны связаны напрямую. Другое — когда только через цепочку из промежуточных нейронов, захватывающую совсем другие сектора, с другими функциями. А то и вообще только через подкорку. Так вот, когда у нас появляется возможность устроить между интересными нам зонами "короткое замыкание" — мышление резко ускоряется. "Коротким замыканием" я называю передачу сигнала как раз напрямую, через один нейрон... да. Конечно, такие нейроны надо вырастить — и вот это мы научились делать. Вы же знаете, что нервные клетки не делятся? Так вот, оказывается, что заставить их делиться все-таки можно. Есть способы. Если направить на клетку очень узкий пучок излучения со строго определенными характеристиками... тут надо подбирать и частоту, и амплитуду, и еще использовать специальную установку, чтобы попасть в мишень — очень тонкая работа. Но, в общем, мы можем таким способом не только заставить нервную клетку все-таки поделиться, но и задать довольно точное направление — куда именно расти ее отростку. Вот, теперь, собственно, вы знаете почти все, что может знать неспециалист... Откроем окно?
