Любовница

— Да. Аззи, попроси императора...

— Патти, он шел на свидание с коробкой отравленных конфет. Эти наркотики предназначались мне. Зачем? — растерянность изображать легко, но получится так же убедительно сыграть оскорбленную невинность?

Ведь я виновата... В чем? В том, что Гай хотел поиграться? По крайней мере император честнее, он не дурманил меня, а открыто обозначил интерес...

— Аззи, я...

— Он меня хотел отравить? — шепот скрывал интонации, но добавил драматизма.

— Аззи, я думаю, это была шутка, он бы не стал бы. Аззи, его папа слег с инсультом, мама сходит с ума. Ты можешь поговорить с императором или императрицей..

— А почему я? Запишитесь на прием и расскажите все сами. Патти, почему я должна говорить с Его величеством или императрицей и на каком основании? Кто я им? И почему я должна просить за Гая?

— Но вы же были помолвлены...

— Он первым разорвал помолвку и опозорил меня. Нет, Патти. Даже если бы могла повлиять, не стала бы.

— Говорят, что ты в милости у императрицы.

— Знаешь, ты всегда верила другим, а не мне. Пусть те, кто говорят и помогают тебе.

Встав, я обошла ее по дуге и пошла в сторону подъезда.

— Это из-за тебя он попал в тюрьму!

Я молчала.

— Если его отец умрет, его смерть будет на твоей совести!

'Когда, Патти, когда', — с мазохистским удовольствием мысленно ответила я бывшей подруге, уже зная, что Трессель-старший не поправится. Странно, жалости не было. Две ночи с императором и я стала циничней.

Уже поужинав, устроилась на диване с книгой. Привычка все равно ждать визита уже укоренилась в вечернем ритуале. После того, как мне рассказали о том, что я наполовину ирдархарка, я увлеклась историей возможной родины, собирая по крупицам скупую информацию о северных соседях империи.

— Здравствуй, Азиэль, — появление премьер-министра не заметила и, хоть ждала, но все равно испугалась.

— Добрый вечер, — я замялась, не зная, что делать дальше.

— Ты мне ничего не хочешь рассказать? — вкрадчиво спросил Эрг Дюэль.

— Что именно? — не поняла я.

— Хорошо, тогда переоденься и нас ждут.

Я недоуменно посмотрела на него. Интересно, чем премьер-министра не устраивало прямое платье синего цвета и туфли на невысоком каблуке.

— Азиэль, императору нравятся пышные платья. Сделай Его величеству приятное.

Когда мы появились в домике в пустыне, император раздраженно швырнул вилку на стол.

— Почему я так долго жду?

— Ваше величество, для женщины она очень быстро переоделась. Я все же предлагаю поужинать.

Есть не хотелось, поэтому я сидела за столом, ковыряясь в тарелке. Мужчины молчали, либо говорили о непонятных вещах, однако я весь ужин чувствовала их напряжение. Наконец, когда по просьбе императора я приготовила чай, Его величество не выдержал:

— Ты не хочешь ничего рассказать, Азиэль?

— Что именно, Ваше величество?

— Что сегодня произошло днем?

— Ничего, — я покачала головой, вдыхая странный аромат напитка. Пряный, слегка сладковатый и незнакомый.

— И ничего не произошло такого, что ты хотела бы рассказать?

— Нет, ничего.

Мужчины переглянулись.

— Почему ты не пьешь чай?

— Странный запах. Что это?

— Чай из мха, растущего в Парвильских горах. Яда нет. Кстати, ты принимаешь пилюли?

— Да, ваше величество, — соврала я, делая себе заметку найти шкатулку и выкинуть необходимое количество горошин.

— Умница, — похвалил Эрг Дюэль.

Я вскинула голову и посмотрела на него:

— Это были вы?!

— Где?

— У нас в отделе, после встречи. Это был не господин Прачрит.

Император нахмурился и грозно спросил:

— Ну и зачем?

— Ваше величество, проверял. Легкий морок, затем небольшое внушение Дигуэлю, чтобы доиграл роль и все. Мне нравится реакция Азиэль, врать она, конечно, еще не научилась, но выбрала тактику умолчания, что весьма действенно в нашем случае. Сами понимаете, женский коллектив — это клубок змей. А потом еще и подружка...

— Патти тоже были вы? — ужаснулась я.

Мужчины расхохотались, а я обиделась.

— Нет, Аззи, я до такого еще не дошел, но разговор слышал. Мы все ждали, когда ты будешь просить за Гая.

— А должна?

Эрг Дюэль вздохнул и поднялся:

— В общем, я тебе это и говорил, Канст. С вашего позволения, господа.

Он быстро вышел, а император повернулся ко мне:

— Как рука?

— Все хорошо.

— Аззи не обижайся, мы действительно думали, что ты будешь просить за него. Жалость к убогим и подлецам присуща женщинам.

— Нет, Ваше величество, не буду. Он бы меня не пожалел. Но я действительно хотела вас просить об одном снисхождении.

— Каком? — в голосе прорезался металл.

— А можно и дальше не будет больно? — я покраснела, пряча взгляд, — я понимаю, что есть потребности и иногда возможно... И отказать я не могу, но вы же можете поставить блок на боль?

— Это все?

— Нет, — я облизала пересохшие губы, потому что дальнейшее требовало немыслимых сил.

Я не ханжа, но и не распутна. Перешагнуть через себя сложно, но я планировала честно отработать свои условия договора в робкой надежде что император выполнит обещание. То что собиралась сказать ему, вряд ли бы решилась озвучить мужу, однако я не жена. Я игрушка, любовница и должна соответствовать

— Слушаю.

— Расскажите, как вам нравится. Я к сожалению, не имею опыта и возможно делаю ошибки, поэтому прошу понять и...

— Все, молчи, — он подавился смешком и попытался сделать серьезный вид, — иди сюда.

Прижав к себе, он тихо сказал:

— Больно не будет. Я не садист и не эгоист. Я не требую чувств, но причинять боль женщине не буду. Постепенно научишься узнавать, как лучше, остальное подскажу. Доверься, и нам обоим будет хорошо. Насчет второй твоей просьбы. Ты все узнаешь, но постепенно. Сейчас мне нравится твоя неискушенность, позже перейдем к более развратным делам. Но твоя инициатива мне нравится. Я могу тебя попросить приходить ко мне в пышных юбках? Ты в них такая воздушная, словно весенний цветок. Именно это привлекло меня в первый раз, когда я увидел тебя в саду.

— Хорошо, — его слова смущали, вновь выворачивая меня наизнанку. Я потянулась к застежки блузки, но мои руки отвели:

— Я сам буду тебя раздевать. Всегда. Азиэль, останавливай меня, если чувствуешь боль. Две недели воздержания и сегодняшние переговоры вымотали. Я постараюсь контролировать себя, но сама понимаешь. Извини.

Доверие вещь хрупкая и так просто не дается. Говорят, его надо заслужить. Доверяла ли я императору? Нет. Я поняла, что через меня перешагнут, если ошибусь. А чтобы не ошибиться, нам придется общаться, мне придется верить его словам хотя бы в постели, спрашивать и создавать иллюзию взаимпонимания. Эрг прав, мы втроем сейчас завязаны в один узел. Пытаясь решить внешние проблемы, император упустил из виду внутреннюю угрозу.

Я слегка расслабилась и сказала:

— Хорошо, что завтра выходные. Но почему вы раньше не пришли?

Мне не ответили. Император был занят важным делом — пытался не запутаться в застежках платья.

Утром начиналось замечательно. Раны не беспокоили, кроме того, что их надо было скрывать. Красная помада стала для меня уже привычной, она хорошо скрывала измученные поцелуями губы. Немного испортили настроение небольшой конверт с деньгами на столе, словно напоминание о статусе. Помню, как жарко шептал мне на ухо мужчина, как каялся в порче белья.

Румянец вспыхнул, я быстро спрятала деньги в шкатулку, где откладывала на мечту. Посвятив первую половину дня житейским делам, вечер я провела дома, послушно ожидая. Но никто не пришел. А утром в понедельник на столике обнаружилась корзинка с фруктами и небольшой запиской 'Извини'.

Я не смогла устоять перед сочными яблоками, съев одно и пару взяв на работу. Ни на императора, ни на премьер-министра не похоже, они появлялись лишь когда им надо, но может теперь все изменилось?

Затем долго не могла найти перчатки под платье, перерыла весь ящик. На глаза попалась шкатулка с ядом. Я вновь открыла ее и посмотрела на маленькие драже-жемчужинки. Принять? Нет, я боялась. Как и тогда, я боялась, что доза смертельна, все-таки у магов иммунитет сильнее обычных людей. Понимая, что надо расспросить о яде, я как могла оттягивала разговор. Все, как только ко мне придут, я все честно расскажу, даже если буду кричать и ругаться.

Спрятав яд обратно в шкаф, вышла из квартиры. Солнце на улице уже припекало, для утра стояла жаркая погода. Интересно, а что же будет днем, если сейчас так невыносимо душно? Но когда я дошла до рабочего корпуса, почуяла неладное. Даже в прохладе коридоров мне нечем было дышать. Перед глазами все плыло. 'Отравили!' — мысль забилась в голове. Я огляделась, но вокруг никого не было. Собравшись из последних сил, сделала шаг в сторону кабинета, понимая, что мне нужно хоть кого-то найти. Но с каждой секундой становилось хуже. Я вцепилась в стену, но внутри уже разгорался огонь, сжиравший меня. Вдали послышались голоса.

— Помогите!— мне казалось, что я кричу, но на самом деле лишь прошептала.

— Ринтар! — услышав голоса Дигуэля Прачрита и Эрга Дюэля, я потеряла сознание.

Когда я пришла в сознание, то обнаружила себя в больничной палате. За окном вечерело. Во рту ощущался противный кислый привкус, желудок болел, а сил пошевелиться и встать не было. Словно за мной наблюдали, дверь тут же открылась и появился доктор.

— Госпожа Ринтар, добрый вечер. Вы в больнице. Вас доставили с диагнозом отравление.

Я замерла, боясь даже пошевелиться.

— Завтра утром приедет полиция, они хотели бы уточнить, где вы покупали молочную продукцию. Сами понимаете, вы работаете в резиденции и там особые требования к поставщикам. Вообще день выдался веселым, — пожаловался молодой врач, прослушивая пульс, — десять тяжелых отравлений, несколько вполне легких случаев. Вам еще повезло, вас доставили порталом, а не по скорой.

— Кто? — шепнула я.

— Господин Прачрит. Молчите, не тратьте силы, я только осмотрю вас и поставлю капельницу. Завтра утром все расскажете, а сейчас постарайтесь поспать. Уже все хорошо, детоксикацию провели.

Он действительно быстро осмотрел, поставил капельницу и вышел, приглушая свет.

Появление премьер-министра и императора я почувствовала с закрытыми глазами.

— Открой глаза, Азиэль, — ледяной голос его величества заставил повиноваться, — ты пьешь яд?

Я молчала.

— Это специальные дозы, которые помогли бы организму начать вырабатывать собственное противоядие и соответственно усиливать сопротивляемость и избежать отравления. Спрашиваю последний раз, Азиэль, ты пьешь данные пилюли? В твоих интересах отвечать честно.

Собравшись силами, я открыла глаза и отрицательно покачала головой.

— Вслух, — приказал он.

— Нет, Ваше величество.

— Почему?

— Я боялась быть отравленной.

Он замолчал, внимательно осматривая меня. Эрг Дюэль, не проронив ни слова, исчез чтобы через минуту вернуться со шкатулкой в руках.

— Вот они, Ваше величество.

Император внимательно посмотрел на коробочку в его руках.

— Азиэль, мне казалось, мы достигли договоренностей. И одной из них было сохранение тебе жизни, обеспечение безопасности. Однако твое поведение начинает меня раздражать, — император придвинул стул и сел.

— Простите, Ваше величество, — бесцветный тон императора вызывал животный ужас, хотелось сбежать, но не получится, я знала.

Премьер-министр опирался на изголовье кровати, император сидел напротив, в руке капельница. Его величество перевел взгляд на Эрга Дюэля.

— Запоминай, Азиэль, — бесстрастно начал премьер-министр, — ты купила в магазинчике на улице Кустовей творог и молоко. Молоко у тебя скисло, а творогом ты завтракала. Поняла?

— Но..

— Я не спрашивал тебя как было на самом деле, я сказал, что ты завтра перескажешь полиции. Ты поняла меня? Последний раз предупреждаю, ты взята для другого, а не думать.

— Да, — слезы текли по щекам.

— Откуда корзина?

— Утром появилась на столе, — я испуганно смотрела на императора, застывшего напротив меня.

— Ты принимаешь подарки?

— Я думала, что это от Его величества.

— Записка была?

— Да.

— Что в ней?

— 'Извини'.

— Что ты съела?

— Яблоко.

Они переглянулись.

— Захотелось подарков, Азиэль? — вкрадчиво спросил император.

— Нет, Ваше величество.

— Тогда запомни. Ради капризов глупой девчонки не собираюсь подставляться. Ты еще не заслужила даже медного кольца. И пока приносишь лишь проблемы, за которые я собираюсь спросить с тебя по полной именно тем единственным способом, которым можешь отблагодарить. Хотя сейчас я даже сомневаюсь, что ты и на это способна. Эрг!

Обидные слова — это обидные слова. Они бьют наотмашь, заставляя глотать их отраву, зная, что твоя жизнь во власти двух мужчин. От них раны не кровоточат, но легче не становится. И когда тебе выворачивают руки, прижимая к кровати так, что даже не можешь пошевелиться — физические страдания все равно не заглушают боль от слов.

Вот и сейчас. Выдернув иглу из вены, Дюэль скрутил мне руки, сбрасывая на пол перед императором. Я попыталась вырваться, но ослабленная ядом, лишь слабо трепыхнулась на потеху мучителям. Так я и стояла на коленях с заломленными руками, не в силах пошевелиться и ожидая... Чего? Сострадания? Смешно. Смерти? Тоже нет. Хотя да, сейчас хотелось умереть, потому что жизнь в аду уже не казалась привлекательной.

— Запомни, Азиэль, твоя жизнь теперь полностью в моей власти. Ты будешь делать то, что я говорю.

Император подошел, грубо разжал мне рот и бросил одну горошинку на язык. Затем встряхнул, заставляя проглотить.

— В твоих интересах быстрее выздороветь, Азиэль. Я больше не намерен с тобой нянчиться.

Император и премьер-министр ушли точно также, порталом. Привычный холод сообщил, что они тщательно затерли следы, а я осталась лежать на полу, сил встать и дойти до кровати не было.

Так на полу меня и нашли утром. Охая и ахая, медсестры помогли дойти до кровати, умыли, перевязали. На все расспросы отвечала, что захотела в уборную, встала и не рассчитала силы. Приехавшему комиссару полиции я рассказала все то, что мне приказали, от него же и узнала, что еще несколько человек попали в больницу с такими же диагнозом. Хозяин магазина арестован.

Выписали меня через день, оставив на больничном еще на две недели. Я пришла в разоренную квартиру, впрочем комиссар предупредил, что у меня проводили обыск, так как я стала первой жертвой недобросовестного продавца. Столь пристальное внимание еще было из-за громкого дела Гая Тресселя, а также слухов в газетах о моей возможной интимной связи с императором и последующим громким разоблачением в клевете, а также убийства журналиста — автора слуха.

Пилюли я теперь принимала постоянно и каждый вечер с замиранием сердца ждала визита императора. Любой шорох приводил меня в состояние ужаса.

И когда нервы были на пределе, он пришел сам. Я подпрыгнула с дивана, приседая в низком реверансе. Юбки пышного платья зашуршали.