Зона отчуждения

После разлома дорога пошла отвратительная, вся в ямах, местами асфальт по обочине скрошился, сохранив для проезда лишь узкую полосу посередине. Фёдор порадовался, что трасса проложена через поля, да и заброшенные посёлки попались всего дважды. И слова отца Василия про завалы пока не оправдались. Правда, заплатить за вольное пространство пришлось резким холодным встречным ветром, а стекло поднять. Лучше уж нюхать запах солярки в салоне, чем дрожать от холода.

Ехали молча. Фёдор сосредоточился на дороге. Вика достала из брошенной на сиденье ветровки зеркало, поправила растрёпанные ветром волосы. Затем снова взяла в руки атлас дорог и посмотрела в окно, сравнивая указатели с картой.

— Ах ты!

Составители атласа за последние два года ничего не поменяли, только нарисовали на месте туманного купола белое пятно. И следующий кусок карты отказался на другой странице. Девушка принялась быстро листать атлас в поисках нужного разворота.

— Папа, на следующем перекрёстке направо.

Фёдор кивнул, на всякий случай помигал. Идущая следом машина, соглашаясь, заморгала правым поворотником — всё верно. На перекрёстке "Урал" послушно свернул с областной трассы на второстепенную дорогу. К удивлению, она перенесла катастрофу намного лучше. Ям и разломов не было, ширина проезжей части не уменьшилась.

Поля понемногу уступили место лесу. И если сначала деревья ещё собирались боязливыми рощами, оставляя между собой большие куски открытого пространства, то уже через несколько километров пошёл густой мрачный березняк, постепенно сменившийся такими же мрачными липами. В это время ветер всё же разогнал тучи. Глазам сразу стало больно от резкого перепада света.

— Чтоб тебя, — ругнулся Фёдор и ещё снизил скорость: солнечные лучи проходили через ветки деревьев, играл тенями на дороге и на лобовом стекле. От постоянных скачков темноты и света одновременно клонило в сон, хотелось моргнуть и чихнуть. Поэтому Фёдор слегка приоткрыл окно. Кабина тут же наполнилась запахами прелой коры и листвы, шелестом деревьев. Само собой настроение стало благодушным, чуть расслабленным — словно не эвакуация идёт, а выбрались компанией на пикник. Фёдор достал из пачки сигарету, и, не зажигая, взял её в рот, принялся жевать.

Выстрел из ружья ударил по нервам.

— Какого! Что там?!

Сигарета от неожиданности выпала куда-то на пол. Фёдор скосил взгляд в боковое зеркало. От матюка удержало только то, что дочь сидела рядом. Из кузова опять грохнул выстрел, за ним ещё один: привыкшие бить утку на взлёте охотники не сплоховали. Обе мохнатые зверюги размером с хорошую овчарку, которые попытались запрыгнуть на машины на ходу, получили по заряду картечи. И тут же из окна автобуса высунулся отец Василий, дал очередь вдоль дороги по ходу движения. Спереди раздался тонкий, почти человеческий визг. Ещё одна тварь шлёпнулась на дорогу, её явно зацепило пулей. Отпрыгнуть она не смогла, и мгновение спустя Фёдор почувствовал, как "Урал" слегка тряхнуло, бампер ударил плоть, безжалостно смял и отбросил в сторону.

— Твою мать! — не выдержал Фёдор. — Вика! — крикнул он, потому что дочь уже опустила стекло, высунулась и сосредоточенно била по невидимой Фёдору цели.

Но тут лес отодвинулся от дороги, вдоль трассы пошли луга. Девушка устало опустилась на сиденье, машинально закрыла окно и выдохнула:

— Уф, кажется всё. Проскочили.

Сзади засигналил внедорожник. Фёдор послушно сбавил скорость, и открыл окно. Машина тут же перестроилась на соседнюю полосу, догнала "Урал", с пассажирского сидения из окна высунулся незнакомый Фёдору мужик и крикнул:

— Дальше мы первые. Если что — нас не подбирать. Прикроем огнём сколько сможем.

Фёдор на это только молча кивнул, не заметив, как закусил губу. Судя по следам, одна из тварей запрыгнула на крышу "мицубиши" и умудрилась пробить металл, пока её не пристрелили. А если верить атласу, чтобы добраться до монастыря, надо проехать через большой посёлок. Там зверюги нападут опять, едва колонна вынужденно сбросит скорость на извилистых улицах. Тогда шансов у первой машины мало — зато остальные прорвутся.

Ехать через центр посёлка не рискнули, выбрали съезд с трассы, который вёл на окраинную улицу. У высокой железной стелы советской эпохи, с большими красными буквами "р.п. Жадовка" ехавший первым внедорожник притормозил, обозначил поворот. Затем свернул направо и медленно двинулся по щербатому асфальту, через заросший разнотравьем и цветами пустырь в сторону видневшихся вдалеке домов.

Посёлок встретил ненормальной тишиной. Именно здесь Фёдор не был ни разу, но экономическую карту и данные по Барышскому району он помнил хорошо. Даже после катастрофы большинство семей осталось в Жадовке. Здесь, хоть и с перебоями, подавали электричество, сохранился колхоз — договорился о поставках в Пензу. Помимо основной работы, все держали частные хозяйства. Пусть люди всё бросили и бежали, должны были остаться куры, собаки, коровы. Но на рёв двигателей не выскочило даже захудалой шавки.

Колонна медленно втянулась в посёлок. Улица была пуста, ничем не завалена, выбоины на асфальте подсыпаны щебёнкой. Поэтому рулил Фёдор машинально, а сам оглядывался по сторонам. С высоты кабины дворы за низкорослыми заборами просматривались хорошо, даже слишком. Поэтому вскоре на глаза попалось первое тело — разодранный, словно на скотобойне труп, рядом с которым валялись сапоги с торчащими из них остатками ног. Фёдор сглотнул и, всё-таки не сдержавшись, негромко выматерился. Местные либо не поверили в эвакуацию, либо слишком долго сбирались.

На соседнем сиденье вскрикнула Вика, позеленела. Дёрнулась и сглотнула, пытаясь задавить рвотный порыв:

— Папа, Господи, боже мой. Папа, они все...

— Потом, потом, — резко оборвал дочку отец, — не раскисай. Мы с тобой отвечаем за остальных. Оружие приготовь.

Вика укусила себя за запястье, до крови, чтобы боль помогла собраться.

— Я поняла... — и вдруг крикнула: — Тормози!

Фёдор ударил по тормозам машинально, не раздумывая. Лежавшие на сиденье вещи полетели на пол. Вика еле успела подставить руки, чтобы не удариться самой. И в то же мгновение с криком:

— Кра! Кра!

Над грузовиком пронёсся самый настоящий птеродактиль. Перед капотом шлёпнулось что-то вроде большого синего мяча. Как и положено настоящему мячу, шар от удара о землю подпрыгнул. Перескочил через забор и уже там стукнулся о стену сарая. Тут же бухнуло, постройка вспыхнула факелом.

Промазав первый раз по всем машинам, стая пошла на новый заход. Водители ждать не стали. Фёдор до упора вдавил педаль газа. "Урал", обгоняя внедорожник, рванулся вперёд. Следом помчались остальные. Спасение теперь — в скорости. За окном проносились дома. За спиной грохотали выстрелы. Стая ещё пыталась атаковать, но штук пять птеродактилей рухнули, остальные бомбы, поджигая дома, тоже прошли мимо — сходу приспособиться к высокой скорости летуны не смогли.

Неожиданно Вика высунулась из окна и начала стрелять вперёд и вбок. Две похожие на собак твари попытались запрыгнуть на проезжающий "Урал" из щели между соседними заборами. Словно на тренировке по мишени девушка всадила в каждую по пуле. Из внедорожника громыхнуло ружьё, добить тварей картечью.

— Папа, на земле!

— Вижу, — сквозь зубы процедил Фёдор.

Воспользовавшись тем, что внимание переключилось на небо, наперерез колонне через дворы неслась стая.

— Закрой окно и держись крепче. Поохотиться решили, с...и? Я вам покажу кабанчика в десять тонн.

Улица как раз повернула, убегая прочь из посёлка на дорогу к монастырю. Фёдор прибавил скорости, стрелка спидометра подобралась к цифре "70". И тут несколько "собак" кинулись наперерез, будто решив остановить собой механическую повозку. От удара многотонную махину тряхнуло, тварей же смяло, одну отбросило, вторая оказалась под колёсами. Раздался самый настоящий собачий визг и скулёж.

— Получили, ур-роды, — зло ощерился Фёдор.

Колонна выбралась из села и понеслась через поля. Стая тут же отстала, на открытом пространстве под пулями догонять "собаки" не рискнули.

Монастырь приглянулся Фёдору ещё издали. Расположившись на невысоком холме на берегу реки, обитель поднялась в те времена, когда стены были не символической границей между миром мирским и миром церковным — а залогом существования. Четыре угла до сих пор венчали башни, да и проезд через пятую, надвратную, перекрывала не ажурная решётка, а толстые, окованные железом створки.

Едва колонна замерла во дворе, Фёдор спрыгнул на асфальт. И дождавшись отца Василия, отправился на встречу с настоятелем. Возле калитки в невысокой ограде, отделявшей мирскую часть монастыря от монашеской, уже стоял мужик лет шестидесяти. Жилистый, невысокий, хоть и не молодой — в окладистой чёрной бороде и волосах ни намёка на седину или лысину. Судя по посоху игумена в руках — ждал сам настоятель монастыря.

— Фёдор Иванович. Иеромонах Илларион, — представил отец Василий.

Настоятель махнул рукой в сторону изувеченного внедорожника с тревогой произнёс:

— Я смотрю, дела вокруг неладные пошли? А то мы тут почти как в Средневековье живем. Полезно для смирения духа, но иногда дюже неудобно. ЛЭП до Жадовки заново протянули, а к нам чинить не стали, — вздохнул отец Илларион. — Только радио и слушаем. Да вот незадача, аккумуляторы вчера сели. Дизель для этого гонять накладно, вот послал было одного инока утром в посёлок. Что-то не вернулся до сих пор.

Отец Василий перекрестился:

— Упокой, Господи, душу раба твоего и всех православных. Нет больше Жадовки.

— Как нет? — растерянно переспросил настоятель.

И разом осунулся, плечи бессильно опустились, стало заметно, что иеромонах давно немолод. Фёдор молчал, не зная, что сказать. Для него погибшие в посёлке оставались абстрактными жертвами разыгравшейся природной стихии. Но отец Илларион наверняка хорошо знал всех в округе. А уж смерть одного из монахов для него — потеря в большой монастырской семье.

— Совсем нет, — отец Василий старался отвечать ровно, деловым тоном. Пусть это сейчас прозвучит черство, даже грубо. Зато случившееся в поселке не затопит разум. — Из тумана поползла какая-то нечисть. Кто сразу не убежал, того съели. Мы сами чудом сюда добрались.

— Господи, спаси и сохрани, — вздрогнул настоятель. С силой оперся на посох, стараясь унять слабость в ногах. И даже не заметил, как из глаз потекли слёзы.

Закончив на первое время обустройство приехавших людей, неформальные командиры маленькой общины — Фёдор, отец Василий и настоятель монастыря — поднялись совещаться в надвратную башню. С собой позвали участкового, который как охотник хорошо знал окрестности и мог попытаться угадать повадки туманного зверья. Пригласили заодно и келаря, заведовавшего монастырским хозяйством. Кроме того, за отцом увязалась Вика, и прогонять девушку не стали. Решили, что она пригодится как секретарь.

Когда все добрались до верхней площадки под самой крывшей, солнце уже понемногу клонилось к закату. За стенами стояла безмятежная тишина, которую нарушало лишь еле слышное щебетание далёких птиц. Да время от времени громкое квакали лягушки в речной запруде, устроенной прямо под холмом, где располагался монастырь. С монастырских лугов тянуло душистыми цветами и травой. Из леса, который начинался сразу за лугами, ветер принёс незнакомый терпкий запах и вкус горькой полыни. Взглянешь на раскинувшееся великолепие, и даже не хочется думать, что всего в нескольких километрах отсюда утром погиб целый посёлок.

Фёдор достал очередную сигарету, принялся мять её в руках. Мельком подумал, что скоро придётся искать другой способ "думать пальцами". И начал импровизированное совещание:

— В общем, похоже, застряли мы тут надолго. И не на пять — шесть дней, а как минимум на пару недель. Пока армию на зачистку не двинут.

— Плохо без информации, — вздохнул участковый.

Остальные на это пожали плечами: что жалеть о несбыточном? Рация участкового разбилась, и вряд ли в ближайшие дни общей неразберихи кто-то из начальства заметит, что один из сотрудников не выходит на связь. Телевизор в "мицубиши" тоже сломался во время бегства. Радио и в машинах, и спешно подзаряженное монастырское принимало сплошные помехи. Сотовая связь, которая в обычные дни хорошо ловилась с колокольни, твёрдо утверждала "нет сети". Скорее всего зверьё вывело из строя все окрестные ретрансляционные вышки. Монастырь словно вернулся на пять столетий назад, когда его защитники во время набега ордынцев вот также не знали про судьбу остальных городов и весей.

Фёдор продолжил.

— Первая и самая главная проблема — это вода.

Настоятель задумчиво почесал запястье, смущённо посмотрел на остальных, своей привычке он явно стеснялся, и ответил:

— С этим трудностей не будет. И насосы из реки качают, и на территории свои источники есть. Раньше тут почти три сотни монахов жили, а теперь почитай не больше пяти десятков. За два года в послушании те, кто не покинул обитель, все здесь починили.

— Это хорошо, — кивнул Фёдор. — Но завтра всё же проверим ещё раз. Как говорил мой знакомый, на Всевышнего надейся, но верблюда привязывай. Теперь продовольствие.

Настоятель и келарь смущённо переглянулись, толстенький зав-хозяйством даже покраснел. Настоятель несколько раз кхекнул, прочищая горло, и выдавил из себя:

— Ну... во-первых, запасы для братии. С прошлого года осталось, немало. А ещё...

Он помял рукой ткань рясы, затем всё же решился и добавил:

— Грешны мы, но братию надо чем-то кормить. И не всё можем сами сделать. Епархия же про нас забыла, лишние мы ей, что за монастырь держимся, — на лицо набежала тень. — Вот когда год назад предложили на территории монастыря склад устроить, не устоял. Им место тихое и огороженное, нам... — он махнул рукой. — С одной стороны чужое, и заповедовано не укради. А с другой — люди важнее.

Фёдор и отец Василий просветлели лицом. Фёдор даже был готов настоятеля прямо на месте расцеловать.

— Отче, забудьте про бумажки и собственность. В районе наверняка введено особое положения. Потом разберёмся. Что там, отец Алексий?

Келарь почесал начавшую лысеть макушку.

— Ну, по хозяйству что-то, порошки всякие. Рыбные консервы, лапша одноразовая. Посмотреть надо.

— Вика, завтра с утра вместе с отцом Алексием идешь на склад, займёшься инвентаризацией.

И пояснил остальным:

— У неё в этом опыт есть, рука набита. И глазастая: в январе помогала мне с проверкой на Байкале, так умудрилась заметить кое что, что даже опытные инспекторы упустили.

Тут к разговору подключился участковый.

— Я вот ещё тут покумекал. Я на охоте с двенадцати, так прикинул, что на весь посёлок всего одна стая была. И ведут себя как помесь волка и собаки, которая стадо режет и от крови дурные, ничего не соображают. Стая не очень большая. Это я к чему? В посёлке продукты тоже должны остаться. Я бы взял несколько мужиков и на "Урале" да с оружием прямо с утра съездил, по избам пошарил. Заодно, может живой кто схоронился...

— Добро, — кивнул отец Василий. — Я с вами, — и вздохнул. — Вот уж не думал, что навык с Афгана когда ещё пригодится. Как по домам шарить, как в разбитом кишлаке живых найти.