Черный, черным, по-черному

Он не появился и на следующий день, жратва в миске осталась нетронутой, и тогда бравый гвардии майор, вооружившись той самой палкой, пошел выяснять, в чем дело. Оказалось, Цепной подох, забившись в самый дальний угол будки. Признаюсь, это вызвало у меня определенные опасения, которые я немедленно выразил. Камал Фархадович на секунду задумался, а потом медленно помотал головой.

— Нет. Пены было бы больше. И вообще, он же жьрял и пил до вчерашьнего вечера. Никакое это не бешеньство, просто загоношил ты его. Не сьмог больще зьлиться, и жить стало нечем.

Вот так вот. Умер, потому что жизнь утратила смысл. Какая хрупкая, возвышенная натура. А ведь, — с виду, — ну, ни малейшей утонченности.

Если вы ожидаете каких-нибудь секретов по части боевых искусств, то зря. Ко всяким там приемам без оружия Камал Фархадович относился очень спокойно, если не сказать, — прохладно. Это, кстати, можно сказать и многих других фронтовиках, прошедших "и Белоруссию, и, после, Пруссию". Он любил и умел действовать штыком, прикладом, малой саперной лопаткой (и большой, кстати, — тоже), классическим кинжалом, финкой и бебутом, чуть ли ни всеми частями АКМ, камнями и палками, сапогами и каской, — но придавал всему этому сугубо вспомогательное значение.

К стрельбе относился всерьез. На уровне хорошего снайпера стрелял из всех советских винтовок и немецких винтовок времен войны, но в чем был истинным гением, так это во владении АКМ. Тут он, бывало, брал первые места и на окружных, и на союзных соревнованиях, творя вещи, возможные только теоретически: заряжал шесть патронов и, очередью, сносил на расстоянии десяти метров пять бутылок, поставленных не на равном расстоянии друг от друга. А в одну короткую очередь сбить листья с отдельно торчащей ветки для гвардии майора вообще не составляло трудностей.

Разумеется, был виртуозным гренадером, без промаха попадавшим гранатой в любое место, которое не было закрыто герметически. Для этого использовал отскоки гранаты от препятствий, видел, куда она непременно скатится при попадании в ту или иную точку. Если кто-то догадается, и предположит, что он здорово играл в баскетбол, то будет прав: он не промахивался по кольцу ни из какой позиции, но по какой-то причине не занимался баскетболом всерьез.

Все вышеперечисленное имеет непосредственное отношение к делу, но не составляет его сути, поскольку главное его умение состояло в другом. Кратко его можно обозначить, как "штурмовые действия пехоты в наступлении". "Преодоление участков сильно пересеченной местности с наличием искусственных препятствий, или районов городской а также индустриальной застройки в условиях комбинированного огневого воздействия высокой интенсивности" — каково сказано, а? Это когда ты перемещаешься, к примеру, по выстланному минами полю, перегороженному шестью-семью рядами колючей проволоки, а по тебе лупят из всего, начиная от винтовок и кончая шестидюймовыми гаубицами. Важна именно система, а не частности, уверенное владение системой, а не отдельные навыки, даже сколь угодно выдающиеся. Именно от него я хотел именно этого, ну, — в первую очередь. Кроме того, у него присутствовало качество, отличающее мастеров от прочих ремесленников: он умел приспосабливать свое знание к меняющимся реалиям, и не ленился делать этого.

Но кое-чего он понять, и, следовательно, дать, мне не мог: сейчас все-таки не война, и умение драться именно что без оружия серьезно повысило бы мой статус. А если говорить заумно, но точно, используя принятую терминологию: "Облегчило бы оптимальную социализацию на стартовом этапе" — но идеала на этом свете нет, этому я учился у других людей, и немножечко сам, потому что у человека должно быть что-то, принадлежащее только ему. Мне далеко до талантов Фунакоши или Мифунэ, но у меня тоже есть опыт того, что Фейхтвангер очень точно назвал "тяжким путем познания".

Он поставил меня перед одним из самых знаменитых участков полосы препятствий, так называемым "лабиринтом".

— Ну-ка попробуй...

— Любым способом?

— Любым. — Кивнул он безразлично. — За исключением тякьтичеського приема "обход с фланга". Время пошло...

Он включил секундомер, а я с разбегу вскочил на ближайшую из труб конструкции, как, бывало, вскакивал на перила, и вихрем понесся поверху, перескакивая с трубы на трубу. Почти не глядя под ноги и не выбирая дороги. Уж что-что, а этот элемент я освоил недурно. На последней трубе я погасил инерцию, оттолкнулся от нее и тем же путем прибежал обратно.

— Арьтисьт. — Невозмутимо констатировал он. — Только в густом подлеске это тебе не поможет. Теперь давай по земле.

Решив больше не шутить, я прошел лабиринт так, как он этого хотел, только "фазными" прыжками, ни разу не ухватившись рукой ни за одну трубу. Созорничал, — да и то как сказать, — опять-таки на обратном пути. Воспользовался тем, что полоса рассчитывалась все-таки на взрослых людей, я "исполнил тетрапода", то есть пробежал через "лабиринт", как и было сказано, по земле, только напрямую и на четвереньках. Не то, чтобы как собака, но шустро и без задержек.

Скажете, — выделывался? Не без того, но и притворяться валенком с этим человеком тоже не имело смысла. Пусть знает, с кем имеет дело сразу, чтобы не тратить лишнего времени на выяснение. И ничего страшного, видел я его подопечных по линии ДОСААФ, не был я по сравнению с ними никаким "дурноезжим конем". Кстати, насчет подлеска: там у меня выработался свой способ передвижения, как бы ни более эффективный, чем по ровной земле. О том, что мои "фазные прыжки" все-таки произвели на него впечатление, я узнал только потом. Все остальное он либо знал, либо понял.

Мосчо III: немного о Фазе

Кто-то при очередном упоминании о "фазных" действиях может проявить скепсис: опять неизвестно — что, дар, которым обладают только избранные. Очередное: "Тогда Терг впал в боевой транс..." — или: "Я вошел в режим "фуги" одним толчком...". Не говоря уж о магии. Извольте объяснить "как", если у вас не хватает слов — найдите. В противном случае ваш рассказ будет игрой без правил. Просто не игрой.

Так вот, это заблуждение. Может быть, я самовольно дал свое название вещам, названным задолго до моего рождения, но я ничего такого не видел, не слышал и не читал. А то, о чем я говорю, это просто, в той или иной мере доступно всем, и достаточно практично.

У всех млекопитающих мускулатура делится на "фазную" и "тоническую". Первая — быстрая и реактивная, но менее сильная и не слишком выносливая. Из нее почти целиком состоят глазодвигательные и "вокруглазные"* мышцы, ее много в мускулах предплечий и кисти, языке и губах. Меньше, но порядочно в мышцах плеча, стопы, голени, даже бедра. Мышцы ягодиц и туловищная мускулатура по большей части "тонические", не слишком быстрые, но их сила и выносливость на самом деле огромны, просто удивительны. Кстати, дамам полезно помнить, что именно эта мускулатура у них не слабее, чем у мужчин.

То, что я условно называю "фазным ударом", это удар, при которой ударная поверхность первично разгоняется за счет фазной мускулатуры, менее скоростная и более мощная подключаются уже в ходе движения, в момент нанесения удара снова включаются дополнительные "фазные" ускорители. Примерно на этом основан знаменитый "кистевой удар" при рубке саблей или шашкой, но это частность, недостаточно последовательная. Фазный удар рукой в "чистом" виде может быть нанесен совершенно неожиданно, без видимой подготовки, молниеносен, среагировать на него нельзя, хлесткий, может быть очень болезненным, эффективно ошеломляет и дезориентирует, но при этом не может нанести тяжелых повреждений, нокаутировать, сбить с ног. Исключением являются "фазный" удар пальцами в глаза с пронацией или (чаще) супинацией**, когда пальцы завершают распрямление в конце движения, на самый миг удара, удар пальцами в кадык с захватом его по ходу супинации, а также хлесткий удар расслабленной кистью по яйцам.

*Буквальный перевод латинского "m. orbicularis oris", мышца "зажмуривания", сводящая веки.

**Пронация — поворот кисти ладонью вниз, супинация — соответственно, — ладонью вверх. Даже есть такие мышцы предплечья: пронаторы и супинаторы, они как раз относятся к преимущественно фазным.

Сами по себе "фазные" удары освоить несложно, однажды поняв, — не забудешь, подкрепления и тренировки не требуют. Куда сложнее дается умение "еще раз" подключить к удару тоническую мускулатуру в самый момент нанесения. То, что именуют "концентрацией" в традиции карате. Вот это приходится вырабатывать долго, а потом постоянно тренировать. Точно так же, как полное отсутствие подготовительных движений на момент начала удара, потому что удар должен начинаться, — именно как удар, — из любой позиции, если дистанция позволяет.

"Фазные" прыжки несколько отличаются по природе. Это — локомоторный навык. Стоя, вы незаметно или открыто перемещаете центр тяжести, а потом убираете из-под тела ноги, тело начинает падать "вслед" за перемещенным центром тяжести, а вы не даете ему упасть, соответственно перенеся обе ноги, "подставив" их под перемещенный центр тяжести. Пока они обе оторваны от земли, можно "заднюю" сделать "передней". Развернуть тело хоть на сто восемьдесят градусов. Выгодно тем, что прыжок происходит опять-таки мгновенно и без видимой глазом подготовки, может быть скорректирован в ходе выполнения и по определению в своем конце обеспечивает телу отсутствие инерции. Можно в любой момент развернуться на ходу или даже на бегу, не останавливаясь. Комбинируются с фазными ударами, что при техничном выполнении дает очень высокий эффект, но комбинации из фазных прыжка и удара, выглядящие предельно просто, достаточно сложны в освоении. Наконец, "фазные" прыжки сами по себе эффективный способ передвижения, мало уступающий "обычному" бегу. Это удобно для длительных кроссов, поскольку, радикально изменив "аллюр" получаешь возможность нагрузить иные группы мышц, давая отдых тем, что нагружались при нормальном беге. В таком случае перемещаются, практически, боком вперед, не заморачиваясь заботой о неожиданности.

Фазные прыжки могут сочетаться с хаотически разнонаправленными уклонами, что крайне затрудняет прицеливание. Если этот стиль боевого перемещения хорошо отработан, то практически в человека можно попасть только из автоматического оружия, либо уж вовсе случайно. Так что никакой мистики, просто что-то вроде легирующей добавки, которая делает рукопашный бой, штурмовые действия, боевое перемещение чуть-чуть более эффективными. В современном бою это чуть-чуть не так уж редко спасает жизнь.

Не могу поручиться, но сдается мне, он не преминул перенять и освоить мой фокус, а потом — встроил его в какую-нибудь очередную систему атаки, штурма или безопасного отхода.

Младший лейтенант Шарафутдинов начал свой боевой путь в Сталинграде, в конце октября месяца сорок второго, и практически сразу начал сплетать между собой отдельные немудреные наработки, помогавшие выжить, но при этом выполнить боевую задачу. По его словам, в тот момент пехота уже могла, но еще очень плохо умела воевать. В полной мере его умения развернулись через девять месяцев, на Брянском фронте, когда пехота чуть ли ни в первый раз за всю войну прорвала оборонительные позиции, укреплявшиеся немцами долго и тщательно. Рекогносцировка, подбор состава и вооружения штурмовых групп для данного конкретного участка, боевое перемещение и взаимодействие внутри группы и между группами в бою, которые, при этом, в значительной мере планируются заранее. По его словам, умение это по какой-то непонятной причине утрачивается после войн, так что при очередной войне его приходится буквально воссоздавать заново. На мой взгляд, причина тут достаточно банальна: во время большой войны такие бойцы и командиры заняты войной, — бьют врага, — а вот кто, в случае чего, будет останавливать их в мирное время? Людей обученных, тренированных, прошедших искусственный и, главное, естественный отбор по одному-единственному признаку: чтобы удержать их было нельзя. Все остальные, кто угодно, будут хуже просто по определению, и проиграют. Разумеется, эти свои соображения я держал при себе. Гвардии майор, скорее всего, понял бы меня не так, как хотелось. Надо сказать, в чем-то он оставался не менее наивным, чем прочие его современники: не знал истинной цены некоторых своих рассказов.

Совершенно бесхитростно поведал, что после Брянского фронта и до Берлина был ранен всего один раз и не слишком тяжело.

Что во время штурма пресловутых Зееловских высот шли вместе с передовыми танками 1-й Гвардейской Танковой, — и, по его словам, "чуть-чуть впереди" их, причем общие потери составили меньше десяти процентов, а безвозвратные — вообще два. А те, кто дошел с ним от Курска до этих самых Зееловских высот, так и вообще уцелели поголовно.

То есть, в переводе на русский язык, таких людей можно остановить только атомной бомбой, да и то если повезет, потому что в момент взрыва они запросто могут оказаться в каком-нибудь совсем другом месте. А теперь, исходя из собственного здравого смысла, скажите, могут быть власти заинтересованы в широком распространении такого рода науки — среди собственных мирных граждан? Любые власти любой страны? Да они все сделают, чтобы ее забыли, и самой памяти-то не осталось. Доказать? Вспомните, много ли вы читали о штурмовых действиях и действиях штурмовых групп во время войны до самого конца 80-х? Лично я — ничего. Может быть, не обращал внимания, но и это тоже кое-что значит. Потом-то — обращал...

Любому доброму, и даже не слишком доброму человеку хочется иметь наследника, а если наследство имеет специфический характер, то и наследник подойдет не всякий. У него, например, отсутствие таковых вовсе не носило трагического характера. У кого другого не было детей, или — дети получались не такие, как нужно, а у гвардии майора и тут все обстояло по особому. Просто-напросто четыре девки, хорошие такие, правильные татарки, женственные, хозяйственные мамины дочки. Ну чего, спрашивается, плохого? Да замечательно все! Вот только к штурмовым действиям у них, ну, ни малейшего интереса. Думаю, ему и самому не пришло бы в голову оставлять такого рода наследство — дочкам. Начальство совершенно безнадежно не обращало внимания, тупо и глухо отмалчивалось, не давая никакого ответа. От безнадежности он учил меня.

Все ли давалось мне в этой науке легко? Нет. У меня обнаружилась категорическая неспособность к метанию гранат. У нас на курсе говорили, — нет соответствующей извилины. Хоть ты тресни, — не соображал, и все!!! Она и улетала-то у меня метров на восемь — десять. А первый раз, когда я, зажмурившись, вскинул ее прямо над головой, занося за плечо, он, не выдержав, тоже закрыл глаза.

— Отьставить. Совсем. Лучше вообще не пробуй.

— ??!

— Только хуже будет. Думать — думай, почаще, а пробовать запрещаю. Бывает, люди не умеют, их можно натренировать, а у тебя — порча.

Это высказывание опять показалось мне лишенным всякого смысла бредом, но к этому моменту я уже убедился, что в таких случаях лучше не умничать, а слушаться. Сказали думать, я и думал, только, к сожалению, не знал — о чем именно.