Книга вторая. Вторжение

— Что с тобой произошло?

— Прочти в моей голове! — неожиданно для самого себя огрызнулся Колин.

— Я не читаю мысли без надобности, — пожал плечами светловолосый юноша. — Куда как интереснее вести беседу, не зная, что думает оппонент. Я нахожу это... забавным.

— И что же здесь забавного? — сержант поднял руки, и пальцы прострелило болью. — Это ведь из-за тебя я здесь!

Колин вдруг поймал себя на мысли, что испытывает неприязнь к сидящему напротив божеству. Откуда явилось это чувство, он не знал, но было неуютно находиться в одном помещении со златовласым юношей с такими мудрыми и проницательными глазами.

— Я приказал Шаасу найти тебя и оказать гостеприимство, — хмуро произнёс бог. — Пытать не было необходимости.

— Но зачем?! — искренне удивился Колин.

— Ты интересный человек, Колин Мак-Стайн. Сумел проникнуть в закрытый мир, пережил слияние с могучим артефактом, нашёл пирамиды... Я просто обязан выяснить, какая сила вплела твою судьбу в ход истории Хигиона.

— И что будет со мной, когда ты это выяснишь? — зло поинтересовался сержант.

— Ничего, — Сетт'иллис поднялся, и кресло с хлопком исчезло. — Живи, как знаешь, но без Снежного Сапфира. Его сила принадлежит не тебе...

От этих слов Колину стало не по себе. Камень врат стал частью его самого, наделил магией и всё впустую? Придётся отдать?

— Ты всё верно понял, — златовласый юноша не стал скрывать, что снова роется у него в мыслях. — Ты стал сосудом Колин Мак-Стайн и только поэтому ещё жив. В данный момент я не представляю, как извлечь силу камня, но это ненадолго.

Без каких-либо спецэффектов Сетт'иллис растворился в воздухе, и в камере стало темно, хоть глаз коли. Из сержанта, будто воздух выпустили. Он сполз по стене, закрыл глаза и с силой закусил губу. Безысходность навалилась гнетущим прессом. Какой смысл жить дальше, если знаешь свою судьбу? Оставалось гадать, кто его убьёт раньше, Юус или Сетт'иллис.

* * *

— Юноша, я ведь уже не молод, а сырость этого подземелья не идёт на пользу старческим костям. Сколько можно? Мы обошли почти три десятка камер, но вашего друга так и не сыскали. Сдаётся мне, что его здесь никогда не было.

— Не зуди, папаша, — Скахет старательно задышал на пальцы. Холод, царящий в подземелье начал доставать и его. — Я точно знаю, что он здесь. Его схватили совсем недавно... несколько дней назад.

— Если так, — перебил комендант, — возможно, его ещё не успели перевести в тюрьму, и он сидит в 'гостевой' камере. Новеньких держат именно там.

— И где же эти 'гостевые' камеры?

— Они занимают весь первый ярус.

— А раньше об этом нельзя было сказать?! — воин смачно сплюнул и повёл арбалетом. — Давай, отец, веди туда и поскорей.

* * *

Тишина... Не слышно даже собственного дыхания. А ещё темнота... Темнота и тишина. Они давят на мозг хлеще тисков палача, делая всё возможное, чтобы сознание лежащего в вонючей камере сорвалось в пропасть под названием Безумие.

И боль... Она угнездилась где-то далеко-далеко, но в то же время совсем близко. Она накатывает волнами, но они уже не терзают как раньше. Боль стала привычной. Она стала своей. Без неё он бы давно потерял рассудок...

Колин лежал на грязном полу в позе эмбриона и старался ни о чём не думать. Но мозг то и дело предательски рождал мрачные мысли. После исчезновения Сетт'иллиса дважды приходили охранники и приносили какую-то пищу, но сержант даже не вставал с места. Фатум, Рок, Судьба... У неизбежности, нависшей над ним, было столько имён, что Колин 'опустил руки'. Уж лучше умереть с голоду, чем узнать, что приготовил светловолосый бог.

Где-то на периферии слуха раздался металлический скрежет, но сержант обратил на него внимания не более, чем на копошащихся по углам крыс. Звук повторился, и вдруг дверь распахнулась.

— Вот видите, молодой человек, и в этой камере так же пусто как у бедняка в кошеле.

Человек, произнёсший эти слова, был не молод. Его выдавал дребезжащий голос, в котором явно слышались нотки прожитых лет. Собеседник не ответил, и тот же старческий голос продолжил:

— Это восьмая пустая камера. Видимо врагов у Шааса изрядно поубавилось, — он издал короткий смешок. — Полагаю, продолжать нет смысла...

— Есть смысл или нет, решать буду я! — раздался вдруг знакомый голос, и Колин решил что ослышался. Надеяться, что Скахет оказался у двери его камеры, было глупо. Но голос никуда не исчез.

— Веди к остальным, папаша. Пока не осмотрим все камеры, не остановимся.

От радости Колин едва не закричал. Слух не подвёл — это действительно Скахет! Но почему он его не видит?

Тут он понял почему. Света от прогоревшего факела, показавшегося ему прожектором, для посетителей было мало и от того они не смогли разглядеть узника, привалившегося к дальней стене.

Но что же он молчит? Ведь они сейчас уйдут. Нужно окликнуть.

— Скахет... — вместо крика из пересохшего горла раздался лишь слабый шёпот. — Скахет я здесь... — но его никто не услышал.

И тогда сержант пошёл ва-банк. Напитал больные ладони энергией, и сгусток жидкого пламени с рёвом вырвался из окровавленных полосок ткани. Но угасающее сознание сыграло с прицелом злую шутку, и вместо стены рядом с дверью огненный шар врезался коменданту в живот. Лёгкое сухопарое тело отбросило в коридор, и оно сползло по стене, источая мерзкий запах сгоревшей плоти.

Реакции воина позавидовал бы даже верл. Огонь не успел сорваться с рук сержанта, как Скахет распластался на полу.

— Эй, внутри! Я не враг!

Скахет поднял выпавший из старческой руки факел и осветлил камеру, но ему никто не ответил. Колин находился в глубоком обмороке. На сотворение огонька он потратил не только все магические силы, но так же изрядное количество жизненной энергии.

Скахет прошёл вглубь и вдруг заметил скрючившееся у стены тело.

— Колин! — вырвался у него невольный вздох, и воин бросился к другу.

Первым делом проверил дыхание. Долго вслушивался и наконец, услышал. Еле-еле, но друг дышал. Уже легче. Дело за малым — выбраться из подземелья и как можно скорее покинуть Скавелл...

* * *

Сознание возвращалось урывками... Колин то впадал в полнейшее беспамятство, то выплывал из тьмы как рыба-фонарь из глубин, а однажды очнулся настолько, что ощутил тряску телеги. Но изнурённый и обессиленный разум не смог ухватиться за ускользающую реальность, и сержант вновь погрузился в вязкую пустоту.

Следующий раз сознание вернулось в воспалённый мозг болючим спазмом. Открыв глаза, Колин долго лежал, слепо пялясь в вечереющее небо. Через некоторое время, когда перед глазами стали мельтешить какие-то тени, сержант понял, что его куда-то везут. Пересохшие губы разомкнулись, и он тихо простонал:

— Пить...

Тут же чья-то заботливая рука поднесла к губам кожаную флягу. Прохлада проскочила в одеревеневшее горло и пролилась в желудок ледяным уколом. Глоток, другой, третий и силы иссякают. В глазах кружится небо, и сержанта вновь поглощает тьма...

Когда Колин очнулся в очередной раз, то глаз открывать не стал. Долго лежал и вслушивался в окружающую обстановку пока его не позвали по имени. Голос был знаком, и сержант распахнул глаза.

— Наконец-то ты пришёл в себя, — улыбнулся Скахет.

— Долго я беспамятствовал? — прошелестел потрескавшимися губами Колин.

— Без малого три седмицы. Встать сможешь?

Сержант не ответил. Он прислушался к ощущениям, но ничего кроме жажды не почувствовал.

— Наверное, да, — сказал он и попытался приподняться, но мир тут же побежал по кругу.

— Ладно, лежи, — Скахет заботливо подоткнул другу одеяло

Сержант повертел головой и поинтересовался:

— Где это мы? В лесу?

— Просто рощица у дороги. Нужно было дать лошади отдохнуть, а то последние дни ехали почти без остановок.

Некоторое время Колин лежал и молча наблюдал, как ветер колышет листву. Потом вдруг приподнялся на локте и позвал:

— Скахет...

Воин оторвался от приготовления костра и вопросительно приподнял бровь.

— Спасибо что вызволил меня оттуда, — отчего-то произнести вслух слово 'тюрьма' он не решился. Видимо испугался, что вместе с воспоминаниями вернётся и боль. — Как тебе это удалось?

Скахет посмотрел на друга долгим взглядом, отложил топор и подошёл к телеге.

— Не думаю, что в данный момент эти знания тебе помогут. Может в другой раз? — он протянул сержанту флягу. — Что касается нашего местоположения... — воин сделал широкий жест, — это Южный тракт, дружище. Он ведёт прямиком к Ивокарису. Скоро будем на месте.

Колин сел и надолго припал к горлышку. Вода была тёплая, но он пил и пил пока желудок не разбух. И лишь отняв флягу ото рта, понял, что ему совершенно не больно. Полоски серой ткани так же покрывали ладони, но кровь на них была застирана. Сержант мысленно возблагодарил друга и шевельнул пальцами. Стало больно, но боль тут же исчезла. Он отодвинул ворот и улыбнулся — шрам светится. Значит, всё будет в порядке...

* * *

— И что ты об этом думаешь?

Шаас отложил листки, исписанные мелким почерком и поднял хмурый взгляд на стоящего у стола помощника. Некоторое время Юус молчал, собираясь с мыслями, а затем их озвучил:

— Полагаю, всё, что он сказал, правда. Я его как следует спрашивал.

Глава ордена Серой Длани нахмурился и впился взглядом в помощника. Затем, приняв для себя тяжёлое решение, глубоко вздохнул и поднялся.

— Эта информация должна остаться в стенах моего кабинета, — проговорил он, и Юус учтиво склонил голову.

— Понимаю, монтар...

— Нет, не понимаешь...

Шаас протянул к нему руки со скрюченными пальцами и стал сдавливать воздух. Юус захрипел, схватился за шею и безумно выпучил глаза. Его лицо посинело, ноги подкосились, и тело рухнуло на пол. Старик ещё некоторое время держал мнимые тиски, а затем опустил руки и брезгливо встряхнул кистями.

Из тёмного угла раздались тихие аплодисменты. С несвойственным ему проворством Шаас вскинул на звук правую ладонь, с которой сорвался ослепительно белый диск. Влетев в угол, он взорвался мириадами искр, которые осветили невысокую фигуру в белых одеждах.

Шаас поморщился и вернулся за стол. Сел и сварливо пробурчал:

— Кого на этот раз я должен найти?

— Неужели Юус тебе надоел? — вопросом ответил светловолосый юноша и перешагнул через тело.

— Сетт'иллис, что тебе нужно?! — раздражённо спросил Шаас. — Парня я тебе нашёл... Что ещё?

— Хотел узнать, зачем ты так с ним поступил. Не терпелось выяснить, в чём моя выгода?

— Скрывать не стану, парень меня заинтересовал. Хотя действовать так грубо я бы не стал, — Шаас взял один из листков с допросом и сделал вид, будто читает. — Здесь написано, что парень пришёл из другого мира. Ничего не хочешь объяснить?

— Тебе придётся об этом забыть, — холодно произнёс Сетт'иллис.

— Не думаю, — старик покачал головой. — Ведь это прекрасная возможность расширить поле нашей деятельности.

— Шаас, что ты несёшь?! Какое поле деятельности? Ты и в этом-то мире никто. Что уж говорить о других.

— Плох тот, кто не задумывается о будущем, — старик назидательно поднял указательный палец.

— Довольно слов!!! — Сетт'иллис прищёлкнул пальцами, и веки Шааса тут же смежились. Голова отяжелела и мягко опустилась на стол. — Амбиций у тебя не занимать, — пробормотал бог и распростёр над спящим длань. — Но мне это даже нравится.

Сделав несколько круговых движений, Сетт'иллис дунул на бумаги, и они осыпались пеплом...

Глава третья

В роскошнейшем саду, зеленеющем посреди дворца Халифа, журчал невысокий фонтанчик, изредка прерываемый птичьими вскриками. Искрящиеся в свете полуденного солнца прохладные брызги наполняли окружающую обстановку умиротворением и покоем, а мелькающие в воде серебристо-розовые рыбки так и притягивали к себе взгляд. Двое расположились у фонтана в глубоких плетёных креслах и, потягивая хмельной нектар, вели неторопливую беседу.

Один — старик с седой бородой, длинными волосами цвета свежего молока и лицом почти лишённым морщин. Другой — немногим моложе, с волосами черными, как смоль, пронизанными серебряными прядями и стянутыми на лбу драгоценным обручем — символом власти. Белоснежные одежды первого превосходно оттеняли чёрное одеяние второго, которое тот носил даже несмотря на жаркий климат.

— Ты всё же решил покинуть Сумарент? — халиф Намос'ар Тин оторвал взгляд от мельтешащих в глубине фонтана рыбок и посмотрел на друга, который задумчиво вертел в руке давно опустевший бокал.

Бывший глава Магического Совета Архимаг Себелиус, чьи глаза перебирали замысловатые узоры на прозрачном парапете из чистейшего хрусталя ответил не сразу. Маг отставил бокал, его щека непроизвольно дёрнулась и взгляд, наконец, приобрёл осмысленность.

— Пора, дружище. Нужно столько успеть до того как С'айхиис достигнет стен Ивокариса...

— Не всё ли равно, что станет с городом, из которого тебя прогнали с таким позором? — Намос шутливо отсалютовал Себелиусу бокалом с медовым вином, вновь наполненным милостью незаметного слуги.

— Ну, прогнали-то, допустим, не с позором... — Себелиус кашлянул в кулак, стараясь замять слово 'прогнали'. — Но Ивокарис мой родной город и я не хочу видеть его в руинах.

— Думаешь, Элкиан не справится?

— Какое там! — Архимаг с досадой махнул рукой и вновь потянулся за бокалом. Шумно отхлебнул и продолжил:

— Этот остолоп слепо меня ненавидел и безудержно рвался к власти... Полагаю, он даже не задумывается о том, что меч всерьёз может угрожать Ивокарису. А переубедить его, увы, некому.

— Кстати, всё хотел спросить, — лёгким движением халиф выпорхнул из кресла и облокотился о прохладный хрусталь фонтана. — А Элкиан не мог спеться с Шаасом? По крайней мере, такой вариант объяснил бы, откуда ему стало известно о письме.

— Вот уж вряд ли. Насколько мне известно, Шаас одиночка и никогда не станет плясать под чью-либо дудку. А Элкиан... Элкиан просто-напросто дурак, взалкавший власти. Правда, надо признать, есть в его окружении и достойные маги, но, насколько мне известно, слушает он их редко. Единственный кто действительно способен на него хоть как-то повлиять — старший брат. Но даже он отступил в сторону, когда Элкиан меня топил.

— А может Элкиан что-то предложил 'серому'? — халиф поднял бокал к лицу и хитро прищурившись, взглянул на просвет. — Нечто такое, что сподвигло Шааса на действия?

— Что, например?..

— Даже не знаю... Быть может неограниченный доступ за стены Столицы? — Намос'ар Тин даже не догадывался, насколько близок к истине.

— Возможно, ты прав, мой друг, — Себелиус пожевал губами. — Этот вариант я как-то не рассматривал... Но даже если и так, что нам это даёт? Как это поможет защитить Ивокарис?

— Согласен, никак. Но так ты будешь чётко знать кто твой враг.

— А я будто этого не знаю, — Архимаг хмыкнул и присоединился к халифу у фонтана. Некоторое время между давними друзьями царило безмолвие, прерываемое лишь приветливым журчанием воды да птичьими переливами. Наконец Намос'ар Тин решил нарушить затянувшуюся паузу: