Шаманы. Книга 2. Общий файл

Снова пала гнетущая тишина... Огромный зал Совета казался наполненным изваяниями, застывшими по воле скульптора. Король Доррад нарушил неподвижность участников немой сцены, непроизвольно потерев ладони. Вот оно что! Эльф солгал! Его возмущение можно понять и в это можно поверить, однако желание уничтожить сородича руками гномов нельзя считать истиной, что вполне объяснимо.

— Судьба сородича главы посольства будет решена позже, когда его допросят мои стражники, — обронил король, — господин посол может вернуться в свои апартаменты, Совет продолжит заседание.

Благородный Азилидор вернулся в отведённые комнаты, жестом отослал телохранителей и вызвал для беседы второе по значимости лицо в посольстве благородных перворождённых. В поспешности своей он не обратил внимания на странно сгустившиеся тени в одной из ниш, хранивших винные кувшины, как это принято у коротышек.

В доме Фахаджа никакого переполоха не случилось, да и с чего бы? Зримо и незримо присутствующий Отец Долины отвёл беду от девочки, так ведь и недаром он считается защитником владельцев долины гейзеров. У Гичи-Аума достало могущества устранить опасность, поэтому личный дух-хранитель Исхагор не вмешивался в происшествие. Да и занят он сейчас. После неожиданного нападения хранитель девочки решил поселиться в покоях, отведённых эльфийскому посольству, памятуя изречение, некогда услышанное из уст старинного недруга, 'время, проведённое с пользой, приближает разумного к вратам познания'. Да, он не обременён плотью, и что с того? Наставник Таркилег ею тоже не обременён, но это не помешало ему проявить добрую волю и стремление к познанию мира. И теперь призрачный эльф охотно составил компанию своему любимому собеседнику в его добровольном отшельничестве. В настоящее время оба бестелесных волшебника затаились в тени ниши, уставленной кувшинами с охлаждённым эльфийским вином, и обратились в слух. Таркилег хмыкнул, слух! Зрения и мозгов их тоже никто не лишал, так что посмотрим и послушаем, какие именно заботы мешают главе посольства радоваться жизни.

Таркилег с неиссякаемым любопытством пытался понять сущность той сущности, которую умудрилась призвать Исхагор. Он хмыкнул снова 'сущность сущности', подумать только! Старый, мудрый, многознающий... всеми мыслимыми льстивыми словами награждала маленькая Исхагор своего хранителя, если хотела выведать нечто или же просто добиться своего. И хотя в противостоянии с хранителем ей никогда не удавалось настоять на своём, девочка не сдавалась. Похвальная настойчивость, хмыкнул Таркилег.

Хранитель Исхагор отвлёкся от собственных мыслей и вдоволь насладился зрелищем разъярённого главы посольства. Эльф стремительно возник посреди комнаты, сметая с дороги основательную мебель гномьей работы, брезгливо пнул сапожком 'ивайри' попавший под ногу табурет, украшенный перламутровой инкрустацией. Таркилег с интересом изучал незнакомый герб, вышитый на груди беснующегося эльфа — в овальном обрамлении (а форма этого картуша ему неизвестна) хищная птица неизвестной породы терзает дохлую змею. С чего бы этот неизвестный потомок невнятного рода так разгневался и где, скажите на милость, выдержка, так свойственная перворождённым Высокого рождения? Да, где они, учтивость и умение владеть собой, воспетые эльфийскими поэтами и давно ведомые прочим разумным? Подобные свойства лучше любых регалий обозначают принадлежность перворождённого к Высокому роду. Этот сын неизвестной ветви Древа вовсе не делает чести своему роду и, соответственно, клану.

Очень интересно! Неизбежно Таркилегу из рода Бронзовой Птицы осознать — этот ушастый недомерок из неизвестного рода неведомой ветви Древа просто не умеет себя вести, даже Исхагор лучше воспитана, ну и манеры! За две тысячи лет выдержка перворождённых потеряла свою актуальность? Отчего бы? Чистая кровь Высоких родов смешалась с кровью просторождённых? В этом вставшем с ног на голову мире всё возможно, если уж орочьи шаманки овладевают чтением на высоком наречии, легко обучаются замысловатому эльфийскому этикету и ведут философские беседы с собственным хранителем. Мир изменился, признал с тяжёлым сердцем Таркилег, а вместе с изменчивой вселенной изменились и перворождённые.

Старая Исхаг внимательно выслушала подробный рассказ сына о неудавшемся нападении на сестру и не стала интересоваться дальнейшей судьбой юнца, посмевшего поднять руку на её ребёнка. Если главный в посольстве эльфов не выжил из ума, то уже давно передал королю гномов права на жизнь и смерть неудачника, так что о нём можно забыть сразу и навсегда, чего не скажешь о главенствующем эльфе. А вскоре появился и наставник Таркилег, упомянувший о незнакомом гербе.

Не на шутку встревоженный Фахадж отбыл в королевский дворец, едва прослышав о неудавшемся нападении на Исхагор. Шаманка не стала охать, ахать и призывать божью кару на головы остроухих, а призвала своей кровью десятка три воздушников и отправила собирать сведения, после чего со всей тщательностью расспросила духов дочери и сына.

Картина вырисовывалась странная. Глава посольства явно не предполагал, что младший родич осмелится пренебречь прямым приказом главы рода — никаких самостоятельных действий, оскорбительных высказываний в адрес принимающей стороны и никаких попыток навязать гномам эльфийское видение мира. Однако чувства юного эльфа вышли из-под контроля. Таркилег пожал плечами, немыслимое нарушение традиций и этикета! Глава посольства в ярости, он беснуется как боевой ящер, потерявший разум в горниле битвы! Самым внимательным из всех духов детей Исхаг оказался личный хранитель девочки, он упомянул о странном состоянии духа молодого эльфа, мальчишку то ли опоили чем-то, то ли разрушили магией внутренние щиты.

— Или попросту взяли разум под контроль, — вставил Таркилег, — не исключено, что работе посольства стараются помешать конкурирующие силы при дворе эльфов. Из обмолвок членов посольства я понял, что не все Высокие роды были согласны на подобное унижение.

Исхаг обернулась к собеседнику от окна.

— Унижение?

— Конечно, госпожа Исхаг. Посуди сама — явиться просителями в столицу презираемых 'коротышек', выставить себя главным просителем, ждать аудиенции от короля тех самых слуг, которых издавна считали недостойными плевка, а затем принимать правила и обычаи гномов, подчиняться их законам! Одного осознания, что тебя вынудили на действия, противные твоей природе, достаточно, чтобы взбесить любого перворождённого!

Орка только головой покачала, об этом столько уже говорено и переговорено длинными зимними ночами... Никогда ей не понять этих остроухих! Беситься из-за чужих правил жизни и этикета, исходить злобой на весь мир, непохожий на тебя! А ведь любопытство и стремление к новым знаниям — это основа развития мира! Стоит ли удивляться, что эльфы оказались в длительной изоляции, окуклились в своей отлитой раз и навсегда форме, застыли, как мухи в древесной смоле.

Орка снова покивала наставнику, ему ли не знать, что движение вперёд — это главное условие развития общества разумных. Эльфы не пожелали меняться, застыв в собственном совершенстве и что в итоге? Человеческие государства, развиваясь стремительно и неукротимо, изрядно потеснили господ перворождённых с их исконных земель ещё лет пятьдесят назад.

— Потеснили! — фыркнул Гичи-Аум, — лучше скажи, что просто загнали в долину Счастья, как эльфы называют это благословенное стихиями место. Таркилег, ты же должен помнить, на каком расстоянии от границы королевства эльфов располагалась эта долина!

Наставник мрачно кивнул, ещё бы ему не помнить! В его время не существовало ни Великой орочьей степи, ни королевства гномов, да и люди селились только в предгорьях и непременно на тех землях, что казались неплодородными господам эльфам. Зато теперь изрядно поредевший народ избранных ютится в жалкой долине и всё оттого, что Высокие господа не пожелали заглянуть далее собственного безупречного носа. А вот люди, гномы и орки, воюя с перворождёнными, захватывали новые земли, размножаясь так быстро, что за минувшее тысячелетие заселили те только степь, но и плодородные земли вокруг основных эльфийских владений.

Исхаг оглядела собеседников, дети воспитанно помалкивают, а наставники впали в задумчивость каждый по своему поводу. Сын поглаживает правую ладонь, должно быть, огневички из татуировки что-то почуяли. Именно они предупредили Талгира о нападении на малышку, полезные сущности!

— Что ты можешь добавить, сын?

— Немногое, матушка. Я не стал говорить стражникам, что юный эльф носил личину, то есть выглядел он человеком, но все движения были истинно эльфийскими. Я воспользовался заклинанием наставника Таркилега из амулета и снял морок с напавшего на сестру.

— То есть, стражники подоспели позже?

Талгир учтиво склонил голову.

— И что это нам даёт? — хранитель девочки выжидающе уставился на эльфа.

— Пока ничего, — Таркилег пожал плечами, — будь я там в этот момент, мог бы кое-что разузнать. Впрочем, это и сейчас возможно, Гичи-Аум выясняет куда именно поместили напавшего. И как только он вернёшься, я нанесу визит в казематы гномов.

— Ты уверен, что сможешь сломать разум мальчишки? — Исхаг взглянула на Таркилега исподлобья.

— Могу попытаться, да и кто мне запретит? Как я понял, незадачливый мститель обречён, значит и его сородичи, и господа гномы церемониться с ним не будут, а мне и вовсе незачем разводить дипломатию с идиотом, посмевшим поднять руку на моего ребёнка!

Старая шаманка уставилась на эльфа во все глаза, вот оно как! Значит, это и его ребёнок, не знала, не знала. Радостная улыбка обоих собеседников и детей заставила непривычно смутиться строго наставника. Он торопливо растаял в воздухе, скрывшись от взоров присутствующих.

Хранитель девочки подвёл итог беседе.

— Ждём дальнейших событий и отдаём Талгира в академию. Когда нас обещали принять господа гномы?

— Завтра. Всё завтра, — отозвалась Исхаг, — Фахадж и его супруга уже сообщили нам, что глава академии примет нас с сыном вскоре после полудня.

Хранитель долины согласно склонил голову, украшенную странным головным убором из перьев и медленно истаял в воздухе.

— Отправляйтесь отдыхать, — устало распорядилась Исхаг, — хватит на сегодня волнений и разговоров. Время позднее.

Дети беспрекословно отправились в отведённые им комнаты и вскоре дом Фахаджа затих.

Гичи-Аум и Таркилег вернулись к интересному, но не слишком почтенному занятию подслушивать и подглядывать. Таркилег поспел как раз к окончанию беседы благородного Азилидора со вторым лицом в посольстве, а им, к удивлению призрачного волшебника, оказался родич его молочного брата. С нескрываемым удовольствием эльф рассматривал неказистый герб, вышитый на плече неизвестного сородича — три цветка чертополоха на зелёном прямоугольном поле. Как приятно осознавать, что простой герб и его носители всё ещё существуют в этом мире. Чем проще герб, тем древнее род, как гласит любимое выражение его собственного прадеда, да живёт он вечно!

Глава посольства уже успел овладеть собой и с безмятежного чеканного лица на собеседника взирали непроницаемые синие глаза. Хозяин покоев повёл рукой и пришедший опустился на табурет.

— Уважаемый Мелинсе, как глава посольства, вынужденный идти на поводу у хозяев этой земли, я возложу на тебя неприятную обязанность, призвать к молчанию обнаруженный гнилой побег презренного рода, увы, рода моих вассалов.

— Вы можете не продолжать, благородный Азилидор, я исполню порученное в самые короткие сроки.

— Не просто в короткие сроки, дорогой друг, а немедленно. Полагаю, этот сын сожжённого отца сумеет... ну, скажем, повеситься в отведённом ему каземате.

— Там не на чем повеситься. Его обрядили в антимагические путы, связали руки, ноги и надёжно заткнули рот.

— Печально...

— Да, очень печально уйти из жизни в столь молодом возрасте от... скажем, яда.

— И как же он примет этот яд? Выпьет с заткнутым ртом?

— Нет нужды, несчастный вдохнёт соответствующий порошок и сердце остановится. Несчастный случай со столь несдержанным молодым перворождённым случится не где-нибудь вовне, а надежнейшем каземате народа гномов.

— Да-да, это очень, очень печально... — глава посольства покивал и лёгким движением руки отпустил собеседника.

Таркилег мысленно выругался! Преданного вассала благородного Азилидора придётся остановить добром или не добром! Он, Таркилег, должен первым допросить мальчишку, а уж потом помочь ему отравиться! Отмеренный мальчишке срок стремительно приближался к своему концу, так почему бы не отправить ближнего за Грань с минимальными мучениями... при условии, что этот ближний будет искренним с его нежданными, но вполне доброжелательными гостями. Скорее всего, юный неудачник знает прискорбно мало, но и то немногое, о чём он поведает, поможет слегка прояснить тьму, сгущающуюся вокруг их дорогой девочки... возможно. А возможно и нет. Так или иначе, но отравителю придётся помещать, лицемерно вздохнул Таркилег.

Не долго думая, эльф переместился в покои 'уважаемого Мелинсе' и встретил сородича во всеоружии своей магии, явно неизвестной этому эльфу. Откуда следует? А вот взгляните — присел у дорожного сундучка и впал в транс, медитируя над открытой крышкой. Вот и хорошо, пусть сидит и видит приятные сны, а после второй стражи специальный сигнал разрушит заклинание. Однако у них с хранителем долины совсем немного времени, так что используем его с наибольшей пользой. Оба призрака аккуратно переместились в подземные казематы дворца гномов, даром что ли хранитель Исхагор прочёсывает пространство в поисках тайных ходов вторые сутки.

... Да-а, мальчишка связан на совесть, невеликое тельце так опутано паутиной магических заклинаний, что любой сумасшедший паук от зависти впадёт в чёрную меланхолию. Но рот всего лишь заткнули обычным кляпом. Это радует! Для начала отвесим неудачнику оплеуху, не рукой, уважаемые господа, отнюдь не рукой. Но ему хватит. Вот, что я говорил, Таркилег оскалился.

— Кто направил твою руку на маленькую полукровку?

Юный эльф даже вздрогнуть не сумел, открыл глаза и едва не подавился воздухом. При попытке закашляться его скрутило от боли, два призрака спокойно наблюдали, как корчится незадачливый убийца.

— Дорогой друг, — мягко произнёс Гичи-Аум, — похоже, ты понятия не имеешь, как разговорить молчунов. Разреши мне попробовать.

— Прошу, — эльф отвесил безукоризненный поклон.

Гичи-Аум развернулся в сторону лежащего и сознание эльфа заполнила странная тишина, на смену которой пришёл чистый, незамутнённый сомнениями УЖАС. Он давил, корёжил, разрывал в клочья всё то, что от рождения звалось сознанием перворождённого, пропадая и уничтожаясь в гранях таких отвратительных в своей правдоподобности ощущениях, что юный эльф седел на глазах изумлённого Таркилега! И когда испытание внезапно оборвалось, мальчишка заговорил, захлёбываясь слезами и даваясь невысказанными словами. Когда он начал повторяться, его жизнь милосердно оборвали в соответствии с пожеланиями благородного Азилидора.